Анатолий Ким - Будем кроткими как дети [сборник]

Обезумевшие лошади неслись, молотя копытами по оглоблям. Лежавший на боку плуг широко мотался за ними по свежей пахоте. Отскочило колесо и покатилось в сторону. Лошади врезались в мелкий осинник, стоявший живой изгородью вокруг поля. Хлестнули ветки, затрещали осинки, ломаемые плугом, но разгон лошадей был столь силен, что пара вмиг пролетела сквозь деревца. Оторвалось другое колесо, перевернулся хомут на коренной. Задралась оглобля и стала колотить всадника по боку. Мальчик припал к костлявой холке лошади.

Работая, он обвязал голову платком, чтобы не так донимали оводы. Дядя, выбежавший через осинник на соседнее широкое поле, только и увидел этот белый платок, мелькавший в пыльном вихре, уносившемся вдаль, в сторону села.

В селе в это время оказался народ, было обеденное время. Люди издали увидели мчавшихся лошадей и сразу поняли: лошади понесли. Заметили и мальчика с платком на голове, сидящего на кореннике. Пыльная завеса не скрывала их из виду: пыль взвивалась за ними сзади.

Крикнули: «Веревок!» Принесли веревки, растянули поперек улицы. Одни, сидя на земле, держали натянутую веревку над самой дорогой, другие, стоя на коленях, натянули повыше, а те, что стояли в рост, взяли веревку на плечи. И поперек широкой деревенской улицы образовалась веревочная ограда.

Лошади набегали стремительно, страшно. Казалось, что никакая сила не сможет их сдержать. Но, со всего хода влетев в веревочный упругий забор, лошади стали, храпя и приседая на задние ноги. Подбежали и схватили их под уздцы. Они были мокры, в клочьях пены, словно их вынули из горячей мыльной воды. Распаленную плоть сотрясала частая мелкая дрожь. Глаза выкатились, налились безумной кровью, страшные вены вздулись под шкурой. Они не давались, но их осторожно выпрягли. Хотели снять мальчика, но оказалось, что руки его закоченели на гриве. Пучки гривы, выхваченные его руками, уже наполовину выдернулись с мясом. Пришлось обрезать гриву ножницами. И окровавленного мальчика, стиснувшего в скрюченных пальцах пучки конской щетины, внесли в чей-то дом. Старик, хозяин дома, принялся разминать и растирать сведенные судорогой руки Каменного Тигра. Оглоблей ободрало ему бок, до крови расколотило зад о костлявую спину лошади, пришлось его обмывать.

Вошел в дом дядя, широко разводя руки и причитая на ходу, словно помешанный.

— Мой ма-альчик! Где он, мой ма-альчик? — как будто пел он странным протяжным голосом.

Подойдя к лежащему племяннику, он посмотрел на него мутными глазами и вдруг рухнул на пол, уперся головою в стену.

— Ох, мальчик! Ты живой, оказывается! — рыдал он. — А я-то думал, что не увижу тебя живым. Я шел через поле и искал на земле твои маленькие косточки. О, чего только не натерпелся я из-за вас, паршивцы!

Каменный Тигр, умытый, обласканный, восхваленный взрослыми до небес, лежал на животе, с примочками на заду. Люди смотрели на него с необычной радостью в глазах, словно испытывали к нему благодарность за то, что он, обреченный на неминуемую гибель, все же не погиб.

Лошади давали мальчику красивую древнюю радость, ради которой готов он был позабыть о всякой опасности.

Они батрачили в тот год у одного многолошадного хозяина, богатого, но бестолкового крестьянина. Сам хозяин и двое его взрослых сыновей вконец изленились, и широкий двор их, по которому вольно бродила скотина, утопал В навозе. Дядя с тремя своими племянниками занимал землянку, в которой зимою было холодно, как в леднике. Дядя сошелся с таким хозяином потому, что тот покуривал опиум, и они частенько запирались в хозяйском доме, вместе улетая в свой призрачный гибельный рай.

Была среди хозяйских лошадей молодая соловая кобылка, на которую Каменный Тигр уже давно посматривал с большим вниманием. Что испытывает наездник — какого рода страсть, садясь на хорошую лошадь, я не знаю. Но, слушая отца, когда он рассказывает о своих приключениях с лошадьми, я всегда волнуюсь. Словно та непостижимая страсть передается каким-то образом и мне, никогда не садившемуся на коня. И я пытаюсь постичь мужественное чувство, которое охватывает наездника, когда он видит перед собою полудикую, необъезженную лошадь.

То было небольшое, кругленькое, упитанное животное медового цвета, с темным ремешком на недлинной, прогнутой, как седло, спине. Это естественное седло особенно манило мальчика. Он пытался приучить к себе лошадь, подступая к ней с-клочком сена или шапкой овса, но она, кося золотистыми умными глазами, шарахалась от него и галопом уносилась прочь, на другой край двора. Кобыла была двухлетняя, совершенно необъезженная.

И однажды Каменный Тигр увидел, что весь табунок хозяйских лошадей сгрудился возле сарая и дремлет на зимнем солнце, а соловая кобылка стоит в углу между забором и стеною сарая. Мальчик влез на крышу сарая и ползком, словно кот, неслышно пробрался к другому краю и очутился над табунком. Округлая спина кобылки теперь как раз была под ним. Он осторожно сполз и повис на карнизе, закачался, словно паук на паутине, раскорячив ноги, прицеливаясь — и отпустил карниз, и шлепнулся на спину лошади, вцепился обеими руками в гриву.

От неожиданности кобылка присела и с диким ржанием кинулась в сторону. Чуть не грянулась при этом на землю, споткнувшись обо что-то, но на ногах устояла. А потом закружилась по двору, часто и зло гвоздя копытами притоптанный снег, круто изогнув шею и приподняв хвост, как бы пытаясь определить меру своего неистовства и гнева. И вдруг легко сорвалась с места и понеслась по двору, на всем скаку то и дело поддавая круглым подбористым задом. Остальные лошади с топотом и тревожными повизгиваниями разбегались перед нею и жались к забору. Веко- ре посреди двора осталась только соловая кобылка. Прыжки ее были легки, как у разыгравшегося барса, махи мускулистого тела сокрушительны. Однако мальчик держался на ней, словно клещ.

Вдруг она отфыркнулась пеной и взвилась на дыбы. Кобылка пошла на задних ногах, передними колотя воздух, будто хотела острыми копытами забить невидимого врага. Она напряглась как струна, выпрямив в одну линию шею, спину, задние ноги. Еще миг — и лошадь завалится на спину. Мальчик прильнул к ней, обхватив за шею. Тогда кобылка чуть присела, с непостижимой быстротой прыгнула вперед и, летя еще в воздухе, поддала крупом. И мощный мах ее был настолько силен, что легкий всадник отделился от нее и взлетел выше сарая. Суча руками и ногами, он повис высоко над землей и увидел, как кобылка умчалась из-под него, продолжая взбрыкивать задними ногами. Затем мальчик пал вниз и шлепнулся на землю. Он упал на четвереньки, но руки его подломились, и он врезался лицом в мерзлый ком коровьего навоза. Удар был жестоким, вмяло внутрь все передние зубы. Каменный Тигр перекатился навзничь и почувствовал, как вспухают губы. Он испугался и, вскочив, зажимая руками окровавленный рот, побежал к землянке.