Лев Самойлов - Выстрел в переулке

— Как запирается наружная дверь?

— Парадную я запираю на дверной ключ, а на ночь, да и днем иногда, держу на засове. У меня хороший, крепкий засов, это покойный муж сделал. Иногда цепочку набрасываю.

— Значит, сегодня утром дверь оказалась отпертой?

— Нет, — удивилась старушка. — Дверь на засове была. Утром гляжу — Валя не встает. Стучу к ней — молчит. Потом смотрю, наружная дверь заперта, засов на месте. Подумала про себя: «Что же это ты, старая, вообразила будто она дома?»

— Вы твердо помните, что утром дверь была закрыта на засов и заперта на ключ? — переспросил прокурор.

— А как же! И сегодня и вчера. Сегодня-то я и вовсе не выходила. Плохо себя чувствую. Весь день пролежала. Только им вот, — она показала на меня, — открыла.

— Странно. Окно в комнате заперто изнутри, — вполголоса заметил прокурор и задал новый вопрос: — У вас есть еще двери на улицу?

— Есть из кухни, только она забита наглухо. Мы ею не пользуемся.

— А окна? Все запираются?

— Я каждый вечер проверяю и в кухне и везде и даже ставни закрываю.

— В какое время вчера пришел Вадим?

— Они вчера вечером часов в одиннадцать вместе объявились. Я им открыла. Валя мне сказали: «Мы, наверное, скоро уйдем». Вот я сегодня утром и подумала... Стара стала, все забываю, небось спросонья дверь за ними сама закрыла, а потом и запамятовала. Вы уж извините, товарищ начальник, как-никак мне уж восемьдесят третий годок пошел.

— Странно... — задумчиво повторил прокурор и обратился ко мне: — Будьте добры, позовите сюда майора Гончарова, а вы, Вера Анатольевна, — обратился он к вернувшейся Коваленко, — заканчивайте допрос.

Коваленко с Фагурновой снова ушли на кухню, я пошел за Гончаровым и в передней столкнулся с санитарами, выносившими тело Марчевской для отправки в морг.

— Федор Георгиевич, любопытная деталь, оказывается, не только окна, но и двери сегодня утром оказались запертыми изнутри, — этими словами прокурор встретил вошедшего Гончарова.

— Да, я обратил внимание на это обстоятельство.

— Но если из квартиры никто не выходил, хотя, по всей вероятности, Марчевская сама выпустила своего приятеля и закрыла за ним дверь, — продолжал прокурор, — значит, никого, кроме нее и Фагурновой, не было. Кто же тогда убил?

— Я надеюсь, вы не предполагаете, что Фагурнова причастна к преступлению? — спросил Гончаров.

— Конечно, нет! — улыбнулся прокурор. — Надо полагать, что к этому преступлению имеет отношение знакомый Марчевской — Грачев. Но исчезновение его отсюда мне непонятно. Может быть, у вас имеются новые данные?

— Юрии Константинович, — вопросом на вопрос ответил майор, — вы были в палисаднике?

— Нет. А что?

— Пойдемте. Я вам покажу кое-что интересное.

Прокурор с Гончаровым вышли из квартиры. Моя роль оставалась неизменной, я пошел за ними.

У ограды двора уже толпился взволнованный народ. До меня донеслись реплики.

— Что делается! — вздыхала пожилая женщина в синем с горошком платье и белым кружевным воротничком. — И откуда среди нас такие изверги берутся?

— Я бы с такими паразитами, — ожесточенно говорил молодой мужчина с новым детским велосипедом и продуктовой сумкой в руках, — я бы с такими гадами, как с самыми лютыми врагами, расправлялся.

— Надо еще словить их, — возразил чей-то низкий мужской голос.

— Будьте спокойны, всех переловят, — уверенно сказал стоявший впереди всех мужчина в летнем полотняном пиджаке, с двумя рядами орденских планок.

Работы в палисаднике заканчивались. Проводник собаки, записав результаты ее поисков, сидел на скамейке, ожидая дальнейших распоряжений Гончарова.

Огромная овчарка лежала у его ног. Собаке было жарко, она, свесив длинный красный язык, прерывисто дышала и настороженно следила за незнакомыми людьми, которые о чем-то говорили, что-то измеряли, фотографировали. Проводник трепал собаку по шее и успокаивал:

— Ну, ну, спокойно!

Молодой человек с комсомольским значком в петлице хлопотал над просушкой слепков следов и бережно ножичком срезал с них наплывы гипса.

— Александр Иванович, — обратился к нему Гончаров, — что со следами пальцев на окне?

Молодой человек подошел к майору и тихо сказал, что следы уже обработаны и отправлены для срочной проверки.

— А почему из-под окна воду не отвели?

— А разве нужно? — спросил Александр Иванович. — Все равно в воде следы вряд ли хорошо сохранились.

— Это нужно сделать обязательно!

— Хорошо. Сейчас сделаю.

— Какие шажки, мелкие и неровные! — заметил прокурор, поглядев на следы.

— Правильно. Очень интересные следы! — подтвердил Гончаров. — А что это за яма, Александр Иванович?

— Я один след вместе с землей вырыл. Мы его заделаем в террариум и поставим в криминалистическом музее. На стенде опишем дело, пусть молодежь учится. Товарищ Юдин любит натуру. Муляж не так интересен.

— Хорошая идея, — прокурор внимательно рассматривал гипсовый слепок.

Я подошел к Александру Ивановичу, начавшему отводить воду из лужи под окном Марчевской, представился, сказал, что получил разрешение комиссара присутствовать при расследовании. Когда церемония знакомства закончилась, я спросил:

— Скажите, что значит «интересные следы»? Я понимаю, «интересная книга», «интересная пьеса». Объясните, пожалуйста, как вы делите следы на «неинтересные» и «интересные»?

Тот засмеялся и спросил:

— Вы видите, куда ведут эти следы?

— Вижу. Кто-то подходил, а может, и влез в окно.

— Нет. Неверно. Никто не подходил и никто в окно не лез.

— Но ведь следы обращены к дому. Вот ямка от каблука, вот от подошвы.

Александр Иванович покачал головой.

— Ясно, да не очень. Рассмотрите их так, как это делал Робинзон, когда впервые увидел на песке необитаемого острова следы ноги человека. Вам никогда не приходилось поступать так, как Робинзон?

— Я пока еще не был на необитаемом острове.

— Жаль. — Он взял из лежавшего рядом раскрытого чемодана резиновую грушу и стал аккуратно отсасывать остатки воды из следов, отпечатавшихся в мягкой глине. — Не кажется ли вам странной близость следов друг от друга? — заговорил он снова, отложив грушу и нарезая ножницами полоски из промокательной бумаги.

— Честно говоря, нет.

— Сразу видно, что вы не следопыт. Следы очень часты. Посмотрите, как короток шаг. Величина такого шага, если учесть размер обуви, никак не свойственна шагу взрослого человека, и линии пути ломаная. Это вам тоже ни о чем не говорит?

— Увы, нет!

Подошли Гончаров с прокурором. Они внимательно прислушивались к объяснениям Александра Ивановича. А тот продолжал: