Федор Панфёров - Волга-матушка река. Книга 2. Раздумье

— И во сколько обойдется? — помолчав, спросил секретарь обкома.

— Миллионов восемьсот.

— Сумма порядочная.

— Но ведь не миллиарды.

— Это верно — не миллиарды.

— А польза какая? Выгода? Миллиардная. Ведь мы пасем овец на Черных землях, уповая на небо: прольет дождь — озера наполнятся водой, не прольет — на озерах хоть в футбол играй. А канал переполнит озера, лиманы волжской водой, и тогда мы — владыки степей. Да на такое дело все колхозники пойдут! — начал уже страстно доказывать Опарин.

Тогда же Аким Морев подробно ознакомился с проектом, и тот вскоре был передан на рассмотрение инженерам, ученым города, после чего обсужден на расширенном заседании бюро обкома и, наконец, утвержден правительством.

По настоянию Опарина начальником строительства Большого канала был назначен молодой инженер Бирюков, автор проекта.

И вот уже четвертый месяц ведется строительство канала. В этом строительстве охотно принимают участие колхозы, чьи овцы пасутся на Черных землях и в Сарпинских степях.

«Обязательно надо там побывать: ведь это создается одна из крепостей, — глядя на рыжий поток, предвестник суховея, думает Аким Морев. — Цимлянское море, Сталинградское, Саратовское, Куйбышевское, Горьковское, Приволжское, искусственные моря на Днепре, Каме, оросительные каналы и наш Большой канал — вот та твердыня, о которую разобьется суховей». Секретарь обкома намеревался было уже вызвать своего помощника Петина, чтобы тот предупредил шофера Ивана Петровича о поездке на строительство канала, но зазвенел телефон, и в трубке послышался голос Опарина.

Предисполкома только что вернулся со строительства канала и, захлебываясь от восторга, стал рассказывать, что он там видел и как идут работы.

— Все как один стремительно устремились на цель — построить радость для народа! — говорил он.

Закончив разговор с Опариным, Аким Морев снова посмотрел на рыжий поток, мысленно передразнивая предоблисполкома:

«Стремительно устремились». Слишком уж восторжен Алексей Маркович!.. Такие и нарываются на девятый вал. Нет, мне на канале надо побывать, непременно. Загляну в Разлом к Жуку, разузнаю, почему у соседей колхозники отрываются от земли и текут в город. Кстати заеду к Елене». И секретарь обкома покраснел.

Помощник Акима Морева Петин, маленький и юркий, как стриж, да еще с хохолком на макушке, и впрямь походил на птицу. Он сидел в комнате, которая отделяла кабинет первого секретаря обкома от кабинета секретаря обкома по промышленности. Комната сегодня пустовала: неприемный день. В ней было столько солнца, что, казалось, все — стол, за которым сидел Петин, диван, мрачный, как бы навсегда осевший в углу, стулья, расставленные вдоль стены, точно ожидающие приказа часовые, гардины, волнообразно висящие на дверях, — все было залито рыжеватым потоком.

Петин поднял голову в тот момент, когда мягко отворилась дверь кабинета секретаря обкома по промышленности и на пороге появился Александр Павлович Пухов.

Высокий, еще не утерявший стройности, он шагнул на середину приемной, и тут его льняные волосы под потоком солнечных лучей зарыжели, как зарыжели и брови.

По-иному, нежели Аким Морев, восприняв рыжинку в воздухе, он проговорил, озорно подмигивая:

— Яркость-то какая! А!

— Да-а, — со вздохом сожаления подхватил Петин, сразу поняв, на что намекает Пухов, и представил себе: заволжские озера, заводи и то, как он с Пуховым забрасывает сети, как они ботают, то есть загоняют рыбу, и как та, высвобожденная из ячеек, шлепается на дно лодки. — Вечерком в субботу, Александр Павлович! — повелительно подчеркнул Петин: на рыбалке он всегда верховодил.

— Хорошо бы! — согласился Пухов и кивнул на дверь кабинета первого секретаря обкома. — Акима Петровича втянуть бы… заразить!.. — затем заглянул в тетрадь, в которую Петин заносил какие-то цифры. — А ты все ковыряешься, Чибис? — Такую кличку Петин получил на рыбалке: быстрый на ногу, он, когда бежит, неслышно подпрыгивает, точно чибис, несомый ветерком. — Государственное время транжиришь, — как всегда грубовато и с насмешкой проговорил секретарь обкома по промышленности.

Петин сменил тон на другой, подчиненный, потому что дело теперь шло уже не о рыбалке. Он достал сводки уполномоченных по определению урожайности, проанализировал их и понял, что облисполком завышенно подсчитал валовой сбор урожая прошлого года, «чем и нанес непоправимый ущерб области». Об этом Петин недели две назад по секрету сообщил Пухову, но тот встретил сообщение насмешкой:

— Не по чину ты нос суешь: помощник первого секретаря обкома, ну и выполняй его волю… неукоснительно.

— Неужели, Александр Павлович, не видите: продовольственные магазины в городе трещат, — тоном подчиненного и в то же время настойчиво проговорил Петин, тыча карандашом в тетрадь. — Колхозники хлынули из деревни.

— Что ж, для нас, промышленников, это хорошо: не приходится ездить за рабочей силой в колхозы. Это, брат, из деревни высвобождаются излишние рабочие руки, — по-своему расценил положение Пухов.

— Что-то вы запоете потом!.. Только ты ему пока ни гугу. — И Петин карандашом же через плечо указал на дверь кабинета Акима Морева.

— Ладно, ни гугу. А тетрадку твою я бы в печку. Тоже нашелся контролер-бузотер! Вот что, скажи ему: я на автомобильный.

— А сам-то что же? Он тут.

— Видел его утром: туча… Яркость-то какая! — повторил Пухов и с этими словами покинул приемную.

Петин с минуту смотрел вдаль, снова видя перед собой заволжские озера, заводи — тихие, поблескивающие на солнце, затем с досадой махнул рукой и углубился в вычисления, рассуждая:

— Вы, члены бюро, полагаете: раз вы решаете судьбу людей, то и все? А вон они какие — подводные камни. Нет, я доложу ему! — Он было поднялся из-за стола и подошел к двери кабинета, но задержался: оробел.

Петин не знал, что Акима Морева в эти минуты волновало то же самое. Секретарю обкома было известно, что в городе магазины опустошены: масло — редкость, за хлебом, сахаром, крупой — очереди, не говоря уже о мясе. На днях созвали представителей торгующих организаций. Выяснилось: склады пусты. Не выписывать же мясо, хлеб, сахар из Москвы!

Как же это случилось?

Ведь все были уверены, что в этом году город, районные центры будут снабжаться без перебоев. Причем уверенность эта зиждилась на «тщательном подсчете реальных данных», как уверял Опарин. И вот они, «реальные данные», на столе перед секретарем обкома! Валовой сбор зерна прошлого года составил больше двухсот миллионов пудов. Государству сдано, продано около восьмидесяти миллионов пудов, остальное — на семена, на прокорм скота, на трудодни (в среднем вышло больше двух килограммов), даже в запасный фонд отчислено восемнадцать миллионов пудов. Казалось бы, все хорошо, все правильно. И тем не менее факт остается фактом: с продовольствием беда, а колхозники потоками заполняют город.