Александр Рекемчук - Избранные произведения в двух томах. Том 1

— Мы уже работали на Волге, Ангаре. Теперь здесь. А уж за нами последуют строители. Начнут перебрасывать технику — сила!.. Каспий воды просит: придется Печоре-матушке подсобить Волге.

«Подсобит!» — отсалютовал трубкой Феодосий Феодосиевич.

— Значит, строительство — на очереди? — снова осведомился Чугуев.

— На очереди, — ответил Бондаренко и взглянул на часы.

Он взглянул на часы, обеспокоился:

— Ну, всего хорошего! Извините за вторжение… Будем добрыми соседями.

И уже обращаясь к своим:

— Всем ставить палатки!

Гидрогеологи, дружно топоча, стали выходить из пещеры. Последней уходила Катя Смолева.

— Между прочим, палатки у нас утепленные, — заявила она. — Не то что эта ваша… берлога.

Андрей Чугуев проводил ее хмурым взглядом. Потом подобрал с полу плоскую дощечку, взял карандаш и на дощечке четко вывел: «Посторонним вход воспрещен».

Выставил дощечку у самого грота. Полюбовался. Снова скрылся в пещере, оттуда вынес пожелтевший зубастый череп, две берцовые кости, отрытые накануне в пещере. Все это расположил в установленном порядке под объявлением. Получилось не хуже, чем на трансформаторной будке: красиво, убедительно.

— Тари-ра-ра-рам, трам-да-да… — запел археолог какой-то ему одному известный мотив.

Однако на следующее утро, выйдя из пещеры для физзарядки и водных процедур, Андрей Чугуев обнаружил на дощечке с объявлением приписку: «Довольно глупо». В оскале черепа торчал окурок.

— Тари-ри-ра-рам… — спел Андрей Чугуев. Он ни минуты не сомневался, чьих рук проделка.

И тут же, спустившись к речке, увидел невозможную эту девицу в пыжиковой шапке.

Девица в глубоком раздумье стояла на берегу, разглядывая плотишко, на котором охотники обычно переправляются через Югор. Плотишко этот давал немало поводов для раздумий: три куцых бревна, две железные скобы. Шест — отталкиваться. И хотя через речку Югор даже у самого устья можно, изловчившись, переплюнуть, охотничий плот выглядел не слишком надежным средством переправы…

Андрей Чугуев присел у воды, щедро намылил лицо, шею, а сам поглядывал искоса: что, дескать, задача?

Девица уловила этот иронический косой взгляд, сердито фыркнула и, фыркнув, преисполнилась отваги. Ступила на зыбкие бревна плота, подняла шест, со страшной силой воткнула его в глинистый берег…

И все получилось именно так, как предполагал Андрей Чугуев: шест остался торчать в глине, а плотишко вылетел пулей на середину речки. Здесь он покружился на одном месте, а потом не спеша поплыл по течению. Прямо к устью поплыл, прямо в Печору.

Девица в пыжиковой шапке, боясь переступить, стояла на утлых бревнышках и, спасая равновесие, размахивала руками, будто канатная плясунья. Только выражение ее лица было не похожим на то, с каким выступают канатные плясуньи: испуганным, беспомощным, отчаянным было выражение.

Плотишко тем временем плыл себе и плыл. Уже проплывал мимо Андрея.

— Кланяйтесь моржам в Ледовитом океане! — напутствовал Андрей проплывающую мимо девицу. — Жалко, что Печору еще повернуть не успели, а то бы до самой Астрахани…

— Помогите же! — закричала на него девица. — Ведь я утону…

— А здесь не очень глубоко, — успокоил археолог.

Даже на расстоянии было видно, как дрожат от страха округлые девушкины колени. Андрей Чугуев позволил себе роскошь еще несколько мгновений наслаждаться видом перепуганной девицы, а затем побежал за шестом. Снова догнал плот, протянул шест.

— Держитесь.

И стал осторожно подтягивать плот к берегу.

— Куда вы меня тащите? — того пуще закричала девица. — Мне на другой берег нужно…

Нет, удивительные все же существа — женщины!

Андрей полез в воду. Осенняя вода была холодной. И хотя Югор действительно неглубок, пришлось окунуться в ледяную воду по пояс. А потом осторожно, чтобы не искупать девицу, подталкивать плот к противоположному берегу.

Спасенная девица прытко соскочила на землю и тут же осведомилась:

— А обратно я как буду переправляться?

Андрей Чугуев только плечами пожал. У него от озноба стучали зубы, в три ручья текла с одежды вода…

— Ой, не могу! — расхохоталась вдруг девица. — До чего вы на мокрую курицу похожи…

Андрей едва не задохнулся от злости. Но девица тут же свой невежливый смех прекратила и, дотронувшись до рукава Андреевой мокрой рубашки, сказала:

— У нас в палатке утюг есть — угольями греют. Принесу после работы. Хотите?

И еще сказала:

— Меня Катей зовут.

Было это в день субботний.

Гидрогеологи закончили работу, пообедали. Затем некоторые стали читать художественную литературу, некоторые сели играть в шашки, некоторые повели между собой интересные разговоры о том о сем.

А Катя Смолева отправилась в гости к пещерным людям, прихватив обещанный утюг.

Войдя в пещеру, Катя увидела следующую картину.

Ее спаситель Андрей Чугуев сидел на спальном мешке, обхватив руками колени. Вид у него был вполне обсохший и приличный. Взор устремлен в шероховатый потолок пещеры, на котором колыхались, змеились отблески костра, зажигая то там, то здесь искры вкрапленных пород. Лицо Андрея было напряженным, сосредоточенным, хмурым…

А у ног его стоял патефон — маленький, вроде дамской сумки. На том маленьком патефоне крутилась большая пластинка с красной этикеткой.

Феодосий Феодосиевич Бурмантов тоже присутствовал в пещере: сидел, смотрел на огонь.

Едва Андрей заметил Катю, сосредоточенность с его лица как водой смыло. Улыбнулся, легко вскочил, посадил ее на спальный мешок, поскольку иной мебели не было в пещере. А сам прислонился к стене, руки скрестил, и тут опять озабоченно и хмуро сдвинулись его брови…

Внушительные страстные аккорды ревели под сводами пещеры. Внезапно аккорды разделились на множество голосов: тонкие голоса убежали вверх и там трепетали, переливались, собирались в пригоршни и вновь рассыпались жемчужной мелочью; а те голоса, что остались внизу, шествовали неторопливой и мудрой походкой странника. И все это многоголосье было тесно сплетено, подчиняясь единому порыву.

Звуки металлических труб вибрировали, как звуки голосовых связок, а дыхание мехов было таким же взволнованным и глубоким, как человеческое дыхание…

Играл орган. Благодаря многократному пещерному эху музыка избавлялась от патефонной плоскости, обретала пространство: своды пещеры успешно выполняли роль иных, торжественных сводов…

Войдя в пещеру, Катя сразу узнала эту музыку. И не только потому, что она училась в музыкальной школе. Эту музыку сразу отличишь, ее нельзя не узнать — такая это особая музыка.

И когда пластинка докрутилась до конца, Катя, потеплевшими глазами посмотрев на Андрея Чугуева, спросила: