Лев Колесников - Тайна Темир-Тепе (Повесть из жизни авиаторов)

— Не расстраивай!

— Мы бы уже были мужем и женой…

— Не надо, Вася…

Помолчали, потом, разглядывая полетную карту Дремова, Нина спросила:

— Ты разве не летал по этому маршруту?

— Нет.

— При такой гонке с полетами и не запомнишь, кто, когда и куда летал.

— Ничего, зато быстрее приступим к работе с курсантами. Фронту нужны летчики.

— Нужны… Нас бы забрали.

— Может быть, сами удерем на фронт, а? — И, не подождав ответа, заговорил о другом: — Ты, говоришь, летала по этому маршруту? Вот этот поворотный пункт хорошо заметен?

Нина склонилась над картой.

— Темир-Тепе? Отлично виден. Кругом степь, как скатерть, и, кроме этих развалин, никаких посторонних предметов. Мне не раз хотелось там приземлиться и побродить, посмотреть…

— Ладно, не рассказывай. Сегодня полечу, сам увижу.

— Эй, хватит обниматься! — раздался позади их звонкий задорный голос.

Обернулись. На пороге Вовочка Васюткин, самый молодой и самый маленький по росту инструктор. Ему было всего лишь семнадцать лет, и командир отряда, глядя на него, хватался за голову: «Не отряд, а какой-то бродячий детский сад». На днях Васюткин накидал в волосы Соколовой репьев, а та в ответ протянула его ремнем, да так, что парень чуть не заплакал.

— Опять? — строго спросила Нина у Вовочки.

— А что «опять»? Работать надо. Все уже в машине…

Дремов взглянул на часы и спохватился:

— Да, уже время. Помчались, Нина.

Нина побежала в свою комнату за шлемом, планшетом и перчатками и по пути наградила Вовочку легким подзатыльником. Тот было погнался за ней, но Дремов поймал его за руку.

— Куда? Опять ремня захотел?

— Так, дядя же Вася, — взмолился Вовочка, — она же первая!

Но Дремов не стал его слушать, сгреб, как мальчишку, и понес к машине.

Бывшие тут другие инструкторы засмеялись:

— Что, Дремыч, не успел еще зарегистрироваться с Ниной, и уже такое большое и капризное дитя!

— Не так капризное, как шкодливое, — ответил Василий. — Вот видали? — Он вынул из кармана Вовочки большую лягушку. — Наверняка бы у Нинки оказалась за шиворотом. — И, как младенца, подал Вовочку в кузов грузовика.

Подбежала Нина. Вовочка подвинулся, уступая ей место рядом с собой на доске, заменяющей скамейку.

— Садись, не бойся, меня уже обезвредили.

Через полчаса они были на аэродроме. Слабый ветер колыхал флажки, разметившие летное поле, лениво гнал облака серой пыли, вздымаемые непрерывно взлетающими и садящимися самолетами. В воздухе стоял несмолкаемый рокот моторов.

Журавлев сидел за столиком. Над ним трепетало легкое шелковое полотнище лучистого авиационного флага. Зеленая широкополая панама с большой звездой и черные очки защищали его от слепящего солнца. Изредка он взмахивал флажком, и подчиненные, хорошо изучившие каждое его движение, выполняли, что нужно. Подошел командир звена младший лейтенант Ковалев, доложил:

— Мои почти все отлетали. Осталось слетать Дремову.

— Хорошо. Соколову и Васюткина отпустите, а Дремов пусть летит.

— У меня еще один вопрос: механик Иванов просится слетать с Дремовым. Я не против.

— Пусть слетает. Лишний раз прослушать работу мотора в воздухе ему полезно.

Нина решила ждать возвращения Дремова на аэродроме. Вовочке поручили съездить в город, купить билеты в кино на всю компанию, и он с радостью помчался переодеваться.

Нина хотела было полететь с Дремовым, но Ковалев сказал:

— Пожалейте вы Иванова! Он давно уже просится слетать. Скоро год, как в авиации, и ни разу не был в небе. А ты носишься каждый день.

И Нина не стала настаивать.

Иванов поспешно кинулся к парашюту, торопливо потянул его на себя и сразу же запутался в лямках. Очень смутился, но Нина успокоила его:

— Не торопись, дай я помогу.

Дремов порулил на старт. Тут немного задержался, поднял над головой руку, спрашивая разрешения на взлет. Стартер вытянул руку с флажком, и самолет устремился вперед, быстро набирая скорость. Вот он, слегка качнувшись, оторвался от земли, некоторое время стлался над самой ее поверхностью, потом хвост пыли оборвался, и самолет, сверкнув в солнечных лучах крыльями, пошел в высоту.

Нина следила за самолетом, пока он не растаял, потом пошла на «левый фланг», то есть к месту, где стоят бензинозаправочные, маслозаправочные и санитарные машины. Около санитарного автомобиля она нашла свою приятельницу — врача Альбину Моисеевну. Та сидела над книгой и охала, то и дело хватаясь за голову.

— Альбина Моисеевна, опуститесь на землю из вашего мира грез и фантазий.

Та взглянула на Нину диковатым взглядом, поняла, где она, и начала извиняться:

— Простите! Я так увлеклась… А что у вас болит? — вдруг неожиданно спросила она. — Ах, ничего! Ждете Васю? Понятно. На сколько у него рассчитан маршрут? На полтора часа? На это время вы моя пленница. Садитесь и слушайте. Я буду читать вам вслух.

Нина села рядом, и Альбина Моисеевна начала читать откуда-то с середины «Собор Парижской богомaтери» Гюго. И время полетело незаметно.

Вдруг Нина опомнилась, взглянула на часы, вскочила.

— А? Что? — всполошилась Альбина Моисеевна. — Вася летит?

— В том-то и дело, что не летит, — озабоченно сказала Нина, — Время его вышло, а его нет. Пойду к руководителю полетов.

Журавлев беспокойно водил биноклем по горизонту. Рядом стоял Ковалев, нетерпеливо мял в руках шлем и говорил:

— Товарищ командир, может быть, вылететь по его маршруту? Если он где «сидит», так увидим…

— Нельзя. Через полчаса солнце сядет. А тут ночи такие, что…

— Но, может быть, он где-нибудь поблизости, — с тоской в голосе продолжал Ковалев.

— Лети! — сердито выкрикнул командир. И опять стал шарить биноклем по горизонту.

Ковалев бросился к самолету.

— Товарищ командир, — начала было Нина, но тот перебил ее:

— Лети! — и, кинув бинокль на грудь, скорым шагом двинулся за Соколовой. — Вместе полетим.

На ходу он приказал начальнику наряда разбить ночной старт, возле посадочной площадки зажечь костер, поставить машину с сильными фарами. Школа не готовила «ночников», поэтому ночное оборудование старта было примитивным.

Прямо с заправочной линии, нарушая правила движения по старту, пошел на взлет Ковалев, а еще через три минуты оторвался от земли самолет Журавлева, за спиной которого сидела Соколова. На затихшем аэродроме все замерло в тревожном ожидании.

С начала все шло хорошо. Дремов спокойно посматривал по сторонам, изредка бросал взгляд на приборы; мотор работал ровно. Самолет дрожал мелкой дрожью и, плавно покачиваясь, уверенно нес над степью двух людей. Самолет был маленький, фюзеляж деревянный, крылья обтянуты перкалью. В расположенных друг за другом двух кабинах одинаковые рычаги управления. Такое устройство очень удобно для обучения курсантов летному делу. Само название самолета «Ут» (учебно-тренировочный) говорило о его назначении. Он очень послушен рулям, имеет достаточную маневренность и по сравнению с любым бипланом — отличный обзор. Начинающего пилота этот самолет приучает к чистоте и аккуратности маневров. Выражаясь авиационным языком, эта машина относится к разряду «строгих», то есть не прощает летчику грубых движений рулями. Короче говоря, она может сломаться на посадке, на взлете или сорваться в штопор в полете.