Сергей Петров - Пора веселой осени

Филин медленно сжал в кулак короткие пальцы, постучал кулаком по коленке, потом также медленно распрямил большой палец, поставил его свечой.

— Вот так.

Волков начал жалеть, что затеял этот разговор, не надо было обращать на старика внимания: только еще хуже растревожил душу. Он хорошо понимал скрытую в словах Филина угрозу. А внешне не придерешься — уговаривает. Хитер… Но его-то тоже на мякине не проведешь.

— А ну тебя, — зло бросил он. — Васька, Васька… Вылезешь на свободу, сам ищи его.

Отступив вперед спиной два шага, он повернулся и пошел к выходу из барака. Уже у дверей услышал:

— А может, поищешь все же?

— А-а, — отмахнулся он и толкнул ногой дверь.

Небо развиднелось. На нем, словно проталины, появились синие просветы. Розоватые облака вокруг них медленно двигались, наползая друг на друга, то сужая проталины, то обнажая ослепительно сияющую темно-синюю бесконечную даль.

Волков шел по песчаной, влажной и хрустящей дорожке. Он обогнул два барака, клуб с круглой башенкой, прошел между подстриженными кустами акации и вышел к дороге в промышленную зону. Дождь подразмыл дорогу. Она оползла в кюветы, но по обочине уже протянулась протоптанная в грязи липкая тропинка. Путь этот был ему знаком до мелочей. Вон там, впереди, метрах в ста от него — школа. Около ее дверей вкопана большая бочка для окурков. В этой школе все было наоборот: в старших классах училась молодежь, а в младших — пожилые, с загустевшим голосом люди. Иногда на уроках, решая задачи по учебнику третьего класса, кто-нибудь из учеников бурчал в сердцах на весь класс:

— А-а, нехорошая, не решается — падла.

На него цыкали, а учительница, жмурясь, смотрела в окно.

Волков в этом году закончил девятый класс. В школе сидел он у окна, напротив которого рос небольшой тополь. Возле тополя дорога резко поворачивала и вскоре упиралась в деревянную вахту.

Он обогнул школу, дошел до поворота, и в этот момент солнце окончательно прорвало облака, хлынуло, освободившееся, на землю, ударило лучами по крыше вахты, и черный влажный толь на ней задымился.

Он широко расставил ноги и посмотрел вверх. Голова немного кружилась от напряжения, и блестящее небо, казалось, клонится за спину. По этому склону, разбегаясь от солнца, скользили белые облака. Словно весь мир распахнулся перед Волковым, и он впервые за утро душой почувствовал, что сегодня выходит на свободу.

Рассмеялся радостно, подумал:

«А ведь и вправду — освобождаюсь».

Хотел идти дальше, но вдруг услышал:

— Любуешься?

Он обернулся. С другой стороны дороги, за кюветом, стоял капитан Шавлов. Коротковатые руки его с огрузшими кистями чуть раздвигались в сторону, неплотно прилегая к бокам, зеленый китель туго обтягивал фигуру.

— Ага, красиво, — озорно блеснул Волков глазами и прыгнул через кювет.

Встал на самом крае, покачиваясь.

— Здравствуйте, гражданин капитан.

— Здорово, — протянул Шавлов ему руку. — Что, решил в последний раз сходить на производство? Скучно, небось, расставаться? Может, останешься? На сверхсрочную?

— Да нет, я уж лучше подамся, — засмеялся Волков. — И так засиделся… Невежливо как-то.

— Ну, как хочешь, как хочешь, — хохотнул Шавлов. — Силой не держим… Вольному — воля.

Посерьезнел. Сразу стал казаться намного старше, хоть и сбежали от глаз морщины.

— Так, значит, сегодня выходишь?

— Да, гражданин капитан, освобождаюсь. Чемодан в зубы — и на все четыре стороны.

— Где же она будет, твоя сторона-то?

— Э-э, мир велик… Пущу где-нибудь корни.

Шавлов посмотрел ему прямо в глаза.

— Прочные корни пустить — это хорошо, — сказал он и неожиданно подмигнул. — А может опять: вокзал — кольцо? Калым-то ведь приличный…

— Да ну, — отмахнулся Волков. — Мать вот давно не видал, съезжу к ней.

Постояли, неторопливо разговаривая. Волков посмотрел на часы, спохватился.

— Там сегодня должно испытание дождевальной машины проходить, — кивнул он в сторону промышленной зоны. — Не опоздать бы…

— Так ты иди, иди. Я не задерживаю.

Волков отошел. Уже вслед ему Шавлов крикнул:

— Не забудь зайти попрощаться-то!

— Само собой, — ответил Волков.

Толкнул дверь будки, прошел мимо вахтера.

Вокруг с треском рассыпались сухие, пушистые искры электросварки. Мигали окна литейного цеха, то разгораясь жарким багряным светом, то затухая, опять темнея. Совсем рядом, в одноэтажном здании механического цеха, дробно стучал молот, все время выбивая один и тот же звук: тук-так, тук-так.

Под ногами гремели листы железа. Ступая по ним, Волков с досадой думал, что вот валяется под открытым небом хорошее рабочее железо, мокнет под дождем, ржавеет, и никому нет до этого дела.

«Завтра же скажу об этом», — решил он.

Рассмеялся, сообразив, что завтра его здесь не будет, решил, что скажет сегодня о железе Шавлову — пусть примут меры, и неожиданно для себя шепотом сказал:

— Кольцо — вокзал… — покачал головой, подумал о Шавлове: «Памятливый».

Был у него с Шавловым один разговор — давно, еще тогда, когда Волков только начал осматриваться в колонии, когда он еще отчетливо помнил застоялый, прогорклый запах пересыльной тюрьмы, похожий на запах давно не мытого зала ожидания вокзала.

Шавлов вызвал Волкова к себе.

— Начинается агитация, — усмехаясь, сказал Волков Филину.

Пошел между рядами коек, раскачиваясь на ходу. Остановился у кабинета Шавлова, стукнул костяшками пальцев по двери. Не дожидаясь разрешения, открыл ее, просунул стриженую голову.

— Звали?

Вошел в кабинет, осмотрелся. Шавлов сидел за столом, а перед ним лежали рассыпанные веером листки бумаги. Он перебирал их, просматривая, делал какие-то пометки.

— Я спрашиваю — звали? — повысил Волков голос.

Шавлов поднял тяжелую голову.

— А-а… Волков, так ведь?

— Ну да, не Медведев.

Начальник отряда кивнул на стул. Волков сел, перекинул через спинку стула руку.

— Курить можно? — спросил он.

— Курите. — Шавлов кивнул на раскрытую пачку папирос, лежащую на столе.

Волков плотней уселся на стуле. Разговор, по всем данным, затянется. Разворачивается он в обычном плане: разрешение покурить получено, затем начнется задушевная беседа — воровать, мол, нехорошо, пора самому додуматься до этого… Волков вздохнул, подобрал под стул ноги.

На свободе он курил сигареты в целлофановой обертке. Сейчас их нет, но и… курить папиросы гражданина начальника не хотелось. Он завернул толстую самокрутку, прижег ее, махорка затрещала, по комнате заслоился густой дым.

«Терпит», — подумал он, искоса взглянув на Шавлова.

Начальник отряда выбрал из листов бумаги один, чуть приподнял его над столом.

— Вот что, Волков. Записал я вас в бригаду электросварщиков. Будете учиться — получите специальность.