Александр Рекемчук - Избранные произведения в двух томах. Том 2

— Иван Евд… — Голос Светланы вдруг отчего-то сделался хриплым, она поперхнулась, откашлялась. — Иван Евдокимович… Он уже здесь… Только что зашел…

— Вот и прекрасно. Надеюсь — подружитесь с ним. Товарищ Мамедов из Баку. Опытный производственник, кандидат наук… Светлана Ивановна! Алло… Разъединили, что ли? Алло…

— Иван Евдокимович… значит, теперь я могу ехать в отпуск?

— Ну, голубушка, — хмыкнул Таран, — это уж вы с новым заведующим договаривайтесь. Если отпустит — езжайте на доброе здоровье. Гуляйте вволю. Ну, всего хорошего. Привет!

Трубка снова легла на рычаг. Светлана, уже инстинктивно, ждала, что сейчас снова задребезжит звонок. Но телефон молчал — выдохся.

— Как ваше имя-отчество, товарищ Панышко? — щедро улыбаясь, спросил новый заведующий.

— Светлана Ивановна.

— Ага, Светлана Ивановна. Это запомнить нетрудно… — И еще раз солнечно улыбнулся. — А тэперь попробуйте запомнить мое имя: меня зовут Самед Рза Ибрагим Рза оглы Мамедов… Будем знакомы.

— А пачэму?

Это гортанное и резкое «А пачэму?» звенело в ушах Светланы уже целый день.

С утра она и новый заведующий промыслом Мамедов отправились на участки. Пешком исходили километров пятнадцать. Побывали на групповом нефтесборном пункте, на девяносто девятой и девяносто восьмой скважинах, смотрели насосы, коммуникации — где они только не были и чего только не смотрели!

И где бы они ни были, что бы они ни смотрели — раздавалось: «А пачэму?» Почему не закачивается в пласт вода на четвертом участке? Почему на промысле нет автоматики? Почему?.. Почему?.. «А пачэму?»

Светлана отвечала на все эти вопросы сначала спокойно и обстоятельно. Потом обиженно. А потом стала злиться. И разозлилась настолько, что внезапно хлынувший над лесом проливной и холодный дождь доставил ей искреннее удовольствие: Мамедов перестал задавать вопросы, зябко поднял воротник, нахохлился, сморщился и выбивал золотыми зубами частую дробь. А Светлана втихомолку злорадствовала, хотя и сама промокла до нитки.

Сейчас, в конторе, они обсыхали, развесив на спинках стульев все, что можно было снять с себя без ущерба для деловой обстановки.

Но, едва обсохнув, Мамедов опять принялся за свое:

— А пачэму? Пачэму вы до сих пор не применили такой эффективный способ повышения добычи, как гидроразрыв пласта? Пачэму?

Обида и негодующим протест уже давно созрели в душе Светланы. Накопилось. И все наконец прорвалось наружу:

— Потому что просто не успели! Два месяца назад у нас и внутриконтурного заводнения не было в помине. Ничего не было! Попробовали бы вы… начинать все сначала.

Она защищала справедливость, а справедливость — превыше скромности.

— Да, все это мы сделали за два месяца. И вообще — ваши претензии не по адресу. Я лишь временно заведовала промыслом. А вот вы заикнулись бы о вторичных методах добычи нефти при товарище Брызгалове!

— Какой такой товарищ Брызгалов? Я нэ знаю никакого товарища Брызгалова и знать нэ хочу… Я принимаю дела у вас, и я вас спрашиваю: пачэму вы нэ занимались гидроразрывом пласта?

— Гидроразрывом? — не сдавалась Светлана. — А вот вы попробуйте выпросить для этого в тресте хотя бы один агрегат, хотя бы одну автомашину! Рубль денег попробуйте выпросить для Унь-Яги!..

— И нэ надо выпрашивать. Трэбовать надо, трэбовать! Что значит «для Унь-Яги»? Я вас спрашиваю, что это значит? Унь-Яга — это социалистическое предприятие или это частная лавочка, а?

«Да. Этот выпрашивать не будет, — поняла Светлана. — Этот потребует. И ему дадут».

Теперь они замолчали оба — устали. Теперь они молча сидели друг против друга: Светлана в измятом, мокром, прилипшем к телу платье, и Мамедов — без пиджака, без галстука, с волосами, всклокоченными будто воронье гнездо, с отросшей за день щетиной на шоколадном лице… Устали. Пятнадцать километров. Ливень. И служебные разговоры.

— Самед Ибрагимович, я хочу… я могу ехать в отпуск завтра?

— Завтра? Пожалуйста. Нэ возражаю.

Он развел руками; мол, ничего не поделаешь — каждому работающему человеку положен отпуск. Извлек из кармана мокрую сигарету, с трудом раскурил ее. Поинтересовался.

— А куда вы едете?

— К маме. Потом в Ялту или в Сочи.

— Что? — как ошпаренный вскочил с места Самед Ибрагимович. — В Ялту? Тьфу… тьфу…

Он плевался яростно — должно быть, попал в рот табак из мокрой сигареты.

— В Сочи? Тьфу! Разве Ялта — это город? Разве Сочи — это город? Баку — это город! Вы поедете в Баку!

Он прикрыл глаза. Он улыбнулся. И его золотые зубы сверкнули, как солнечные блики на морской воде…

— Я вам дам адрес, Светлана Ивановна. И вы пойдете к бабушке Джахан. К моей бабушке. Она сварит вам черный кофе — такого кофе больше нигде нэт. И такой бабушки нигде нэт. Ей девяносто девять лет — бабушке Джахан!..

«Девяносто девятая…» — почему-то вспомнила Светлана.

Она подошла к сейфу, приоткрыла массивную дверцу, оглядела стопки каротажных диаграмм и рулоны чертежей. Все ли в порядке? Ничего не забыто?.. Да, все в порядке. Захлопнула дверцу, трижды повернула ключ в замке.

Потом Светлана стала выдвигать поочередно ящики письменного стола. Всё ли на месте?.. Круглая коробочка с печатью. Бланки. Книга приказов. Книга входящих писем. Книга исходящих писем… Все ли она передала новому заведующему из того, что обязана ему передать? Кажется, все…

А все ли? Припомни… Ты не забыла про тот — самый нижний и самый скрежещущий ящик письменного стола? Нет, не забыла. Ты хотела бы о нем забыть, но не смеешь… Ты обязана помнить.

Куда затерялся в связке ключ от нижнего ящика? Где же он? Вот, кажется, этот… Этот ли? Почему же он цепляется бородкой, упрямится и никак не лезет в скважину?..

Ящик открылся. Светлана достала оттуда распечатанный конверт. А из конверта — сложенный лист бумаги.

— Самед Ибрагимович, я должна еще передать вам это.

Мамедов взял из ее рук бумагу, пробежал глазами, наморщил лоб:

— Из милиции?.. Горелов… Кто такой Горелов?

— Наш механик.

— «…в нетрезвом виде…» Что, пьяница?

Новый заведующий скривил губы и, не дочитав до конца, шнырнул бумагу на стол.

— Завтра уволю.

— Самед Ибрагимович, — побледнела Светлана, — этого делать нельзя… Горелов — очень хороший механик. Именно он предложил использовать центробежные насосы…

— Завтра уволю, — резко перебил Мамедов. — На промысле пьяниц нэ будет.

Светлана с трудом задвинула рассохшийся ящик обратно в тумбу. Положила на стол перед Мамедовым гремучую связку ключей.

— Теперь всё. До свиданья, Самед Ибрагимович.

— До свиданья.

Она пошла к двери, и сейчас, по ее походке, было особенно заметно, как она устала. Ноги ступали медленно, неровно, каблуки подгибались. Она очень устала… Пятнадцать километров. Ливень. И служебные разговоры.