Нотэ Лурье - Степь зовет

Если бы Юдл не говорил о нем такие хорошие слова, у Онуфрия, может быть, хватило бы решимости выложить все, но теперь он и пальцем не мог двинуть, будто его живьем закопали в землю.

— Куда ты смотришь? — повернулся к нему Юдл. — Не видишь, что ли, ток? Поворачивай правее…

Волкинд все крутился возле своих ворот, когда услышал скрип телеги у Жорницкой горки. «Кто-то едет к гарману», — подумал он с беспокойством и двинулся было туда, но как раз в это время в хате погас свет и что-то со стуком упало. Он быстро повернул обратно и вбежал в хату.

Было темно. Минуту он постоял на пороге. «Мало ли какие глупости она может наделать, — подумал Волкинд. — Она же не раз грозилась…»

Маня спокойно лежала на кушетке. Ничего не сказав, он поднял опрокинутый табурет и сел, теперь больше всего боясь, как бы она не заговорила.

Когда она начинает говорить, начинает пилить его, он готов уйти куда глаза глядят, лишь бы больше не видеть ее. Но это не так просто. Что она будет делать одна? Ведь ничего она не умеет. Волкинд иногда даже подумывал, что, если бы Маня полюбила кого-нибудь и захотела уйти, он не стал бы ее удерживать. Конечно, он помучился бы месяца два-три, а потом, наверно, успокоился бы. Но самому оставить ее? Нет, этого он не может. Куда она денется?

— Ты чего сидишь? — Маня поднялась с кушетки. Рубашка соскользнула у нее с плеча, она быстро подхватила ее и прикрыла грудь. — Спать он тоже не дает. — Она снова легла и повернулась лицом к стене.

Волкинд стал стягивать сапоги.

«Не надо было возвращаться, — досадовал он, — надо было уйти в степь на несколько дней, проучить ее».

Где-то за хутором снова тяжело заскрипела телега, и Волкинд почувствовал еще большую тяжесть на душе…

Шефтл Кобылец сплел на низкой завалинке и медленно, с толком ел. Прижимая буханку хлеба к груди, он отрезал ломоть за ломтем, макал в тарелку с постным маслом, густо солил. Это был его хлеб, выращенный на его земле, обмолоченный его руками. И ничего на свете не было для Шефтла слаще этого хлеба.

За клуней садилось солнце. Красное, как перед грозой, оно зажигало скирды, верхушки деревьев и крыши. Стекла переливались багрянцем пожара.

Но Шефтл не видел этой красоты. Он ни па секунду не поднимал глаз от низкой глиняной завалинки и надтреснутой тарелки, усердно жевал и думал о пшенице, которая лежит еще у него в степи. «Что это Зелда не приходит?» — вдруг вспомнил Шефтл.

… В последние дни она зачастила к ним. Вот недавно она просидела на завалинке весь вечер с его матерью. Шефтл задержался в степи и приехал поздно. Арба была набита доверху. Шефтл, сидя на колосьях, очищал подсолнух. Только он повернул во двор, Зелда поднялась с завалинки. Но он, не сводя с девушки глаз, загородил ей арбой дорогу.

Она покраснела и, задрав голову так, что волосы рассыпались по спине, крикнула:

— Кинь, Шефтл! Ну, брось мне подсолнух!

— Тебе нужно — иди и сорви.

Шефтл улыбнулся и, медленно повернув своих буланых к току, остановил их. Потом отломил половину круглого подсолнуха с крупными семечками и бросил к босым ногам Зелды.

— Ты бы лучше помогла мне сбросить хлеб с арбы, — буркнул он.

— Могу! — весело ответила Зелда. Она подняла с земли подсолнух и запустила им в Шефтла. — Возьми, раз тебе жалко.

Старуха, сидя на завалинке, следила за Зелдой и Шефтлом и бормотала:

— Лучшей девушки ему не найти. Золотые руки у нее…

Шефтл спустил драбины с обеих сторон арбы, и колосья с шуршанием посыпались Зелде на ноги.

— Осторожнее, — она смеялась, — Шефтл! Осторожнее! Ты меня совсем засыпешь…

— Ничего, вытащу…

Зелда ухватилась за драбину, легко взобралась на арбу.

— Ну, давай!

Она выхватила из его рук вилы и принялась быстро сбрасывать с арбы колосья.

Шефтл не сводил с нее глаз.

Сгибаясь всем телом, она подхватывала вилами пшеницу и ловким движением тонких, девичьих рук сбрасывала колосья на ток.

— Если бы ты почаще приходила… — сказал он.

— А что? Я тебе нужна? — Она подняла вилы и, улыбаясь, смотрела на него.

Он потом часто повторял эти слова, чуть шевеля губами, и испытывал радость, как от приятного сна.

… Шефтл поел вдосталь, хотел было встать, но на дне тарелки желтело еще немного масла. Указательным пальцем Шефтл собрал остаток масла и смазал им лежавшие рядом шлеи, чтобы стали мягче. Он тер шлеи до тех пор, пока на пальце не осталось и следа жира. Потом поднялся и широким шагом направился в хату. Зачерпнув из кадки кружку холодной воды, выпил ее до дна и пошел запрягать лошадей.

— На рассвете колос отсыреет. А ну-ка, милые, давайте привезем сейчас полную арбу! — говорил он буланым. — А утром начнем молотить. Так оно вернее будет. Ладно, курносые?

Арба, позванивая висящими по бокам драбинами, понеслась по улице и завернула к плотине. Неподалеку от загона он увидел Зелду. Она шла посреди дороги, босая, с красным, разгоряченным от солнца лицом, окруженная облаком золотистой пыли. Шефтл обрадовался. В том, что Зелда попалась ему па пути, он увидел хороший знак.

— Куда едешь? — весело окликнула его девушка, когда они поравнялись.

— Не видишь? — Он остановил лошадей. — В степь… Зелда минуту постояла, улыбаясь про себя. Она была

довольна, что пошла домой не с девушками, а одна, будто чувствовала, что встретит его здесь. Девушка посмотрела на парня, па кудри, падавшие ему на лоб. подбежала к арбе и прыгнула на торчащую позади доску.

— Хочешь, я поеду с тобой?

— Поможешь нагрузить арбу — поедешь, — он широко улыбнулся, — даром лошади не везут… Ну, залезай скорей! — Шефтл стегнул буланых, и те, поднимая густую пыль, помчались к плотине.

Миновав плотину, он обернулся. Зелда сидела на самом конце доски, свесив ноги, освещенная лучами заходящего солнца, и смотрела прямо на него. Потом она вдруг встала и, покачиваясь, пошла к нему.

В степи уже гасли золотистые пятна, их сменяла прозрачная синева; со всех сторон доносился запах остро пахнущих полевых цветов, сена и сжатого хлеба. За горой послышалось далекое гудение тракторов, поднимавших пар.

— Садись вот сюда. — Шефтл чуть отодвинулся.

Он натянул вожжи, и арба еще сильнее запрыгала по придорожным ухабам и еще громче зазвенела драбинами.

Лошади теперь шли по стерне. Под колесами зашуршали трава и сухие стебли. Зелда придвинулась к Шефтлу поближе.

— Ты знаешь, о тебе говорили на собрании…

— Обо мне?

— О земле говорили. Тебе хотят отрезать другой участок — в самом конце, за балкой…

— За балкой? — повторил он. — Значит, все-таки решили?

Зелда пожалела, что завела этот разговор. Она хотела сказать ему еще что-то, но тут на самой вершине горы показалась бричка. Она весело позванивала рессорами и быстро мчалась вниз, навстречу арбе. Рядом с Синяковым в бричке сидел кто-то еще, незнакомый.