Василий Дюбин - Анка

Таня округлила глаза, спросила осторожно:

— Какого мужа?

— Летчика Орлова. Правда, он теперь не летает, у него третья группа, и работает на моторо-рыболовецкой станции.

Таня облегченно вздохнула и задумчиво произнесла:

— Наконец-то Анке улыбнулось счастье. Яков Макарович замечательный человек…

— Вы знаете Орлова? — спросила Ирина.

— Еще бы! Его знают на всем азовском побережье.

Из дальнейшего разговора Таня узнала от Ирины, где, когда и при каких обстоятельствах она познакомилась с Анкой, и поведала ей о своих тяжких мытарствах в фашистской неволе.

В Мариуполь они прибыли за час до отхода «Тамани» на Бронзовую Косу. Этого времени им хватило вполне, чтобы дать Анке телеграмму и взять билеты. Когда Ирина и Таня вступили на палубу, был поднят трап и «Тамань» отшвартовалась. Через четверть часа она, усердно шлепая по воде плицами и развешивая по воздуху черный шлейф дыма, выходила в открытое море.

День был безветренный, море спокойное, но «Тамань» время от времени покачивалась и порой давала правым бортом такой крутой крен, что пассажиры в испуге перебегали к левому борту. А дубленное морскими ветрами бронзовое лицо седоусого капитана Лебзяка было невозмутимо. Он, как всегда, возвышался на своем неизменном мостике, торжественный и непреклонный, отдавая приказания в машинное отделение через переговорную трубку. Таня, проходя с Ириной по палубе, помахала Лебзяку рукой:

— Привет Сергею Васильевичу!

— Здравствуй, красавица. Что-то я тебя долгое время не примечал.

— В фашистской Германии каторжную повинность отбывала.

— С благополучным тебя возвращением. А как ты туда попала?

— По милости атамана.

— Мерзопакостного Пашки Белгородцева?

Таня кивнула головой.

— Одним словом — мразь. А сколько людей загубил!

— И сам кончил плохо.

— Знаю. Акимовна пристрелила его.

Вдруг «Тамань» так повалилась на борт, что Ирина вскрикнула и вцепилась в бортовые поручни.

— Не пугайтесь, гражданочка, — улыбнулся Лебзяк.

— Мы не утонем? — спросила Ирина, ее глаза были полны страха.

— Пока я на мостике, будьте спокойны.

— А чего это пароход на бок валится?

— Сдает, старуха. Идем последним рейсом. В Ростове будем прощаться. «Тамань» пойдет на слом, а я — на пенсию, — и капитан склонился над трубкой: — Полный вперед!

«Тамань» вздрогнула, выровнялась и пошла веселее. Ирина успокоилась и стала наблюдать за полетом чаек, сопровождавших пароход. Бросая чайкам хлебные корки, она спросила Таню:

— Ты знакома с капитаном?

— Не только я. Ему знакомы все бронзокосцы. Уж сколько лет пришвартовывает он свою «Тамань» к нашему пирсу. А рыбаков моего поколения Сергей Васильевич знает с пионерского возраста. В море встретит их, обязательно помашет фуражкой. А рыбаки шляпами ему салютуют.

— Значит, ваша Коса имеет портовое значение? — пошутила Ирина.

— Вроде так, — засмеялась Таня, но тут же оборвала смех, вся напряглась, и глаза ее остановились на одной точке. Она стояла не шевелясь, в немом оцепенении.

Ирина повернула голову и увидела плывший им навстречу горбатый берег, на котором белели опрятные рыбацкие хаты и зеленел густой листвой молодой парк. Длинная песчаная отмель, отсвечивая на солнце, бронзовой стрелой вонзалась в море. В нескольких метрах от берега дремали заякоренные четыре баркаса и мотобот.

— Это и есть ваша родина? — тихо спросила Ирина.

— Да! — воскликнула Таня, разорвав оцепенение. — Мы дома. Мы уже дома. Смотри, Ира, сколько на берегу народу. Нас встречают. Значит, Анка получила телеграмму. — Она обняла Ирину, и та почувствовала, как дрожит ее рука. — Боже мой! Как мил и бесконечно дорог родной край… Здравствуй, светлый берег!.. — и помахала рукой.

Волнение Тани передалось Ирине, и она стала нервно прохаживаться по палубе, кусая уголок носового платка. Усеянный людьми берег быстро приближался. Продолжительный гудок «Тамани» огласил взморье.

— Ира! — позвала ее Таня и кивнула на берег. — Узнаешь кого-нибудь?

— Нет…

— Так слушай: впереди всех, у пирса, Евгенушка и Акимовна, а между ними Анка.

— Как будто она, — прищурилась Ирина.

— Она! Позади них председатель колхоза Васильев с женой Дарьей. Слева от них — Кавун и Орлов…

— Да, да… узнаю. Кавуна не знаю, а его… Орлова… — и смолкла. Ирина так разволновалась, что не могла больше говорить…

— А кто же это в тельняшке и бескозырке? — впилась Таня глазами в Сашку Сазонова, стоявшего на пирсе и приготовившегося принять с «Тамани» швартовы. — Что-то я не узнаю этого морячка. — А когда «Тамань» стала медленно причаливать левым бортом к пирсу, радостно вскрикнула: — Сашок!

— Таня! — откликнулся Сашка, вскинув кверху руки и потрясая ими. — Танюшка! Жива, милая!..

По пирсу бежала Анка, за ней ковыляла отяжелевшая Евгенушка. И только Таня сошла по трапу, Сашка первым обнял ее и выхватил из ее рук чемоданчик. Подруги расцеловались, потом Анка легонько подтолкнула Таню к Евгенушке и бросилась в объятия Ирины.

— Хорошая моя… Не подвела… Сдержала слово и приехала… Да какая же ты чудесная… Ты вся прелесть, Ирочка…

Сашка, Таня и Евгенушка шли впереди, за ними следовали Анка и Ирина. Как только Таня, возбужденная и разгоряченная, сошла с пирса и ступила на берег, она почувствовала, что ей отказывают ноги, и грохнулась на колени.

Сашка и Евгенушка подхватили ее под руки, но она оттолкнула их и сказала:

— Дайте мне поцеловать родную землю, — из ее глаз брызнули слезы радости, и она припала лицом к горячему песку.

Панюхай нагнулся над ней, взял ее за плечи.

— Успокойся, Татьянка. Не надо так сердце тревожить. Встань и скажи людям, что мы с тобой в Москве секундом видались. Не верят мне. Давай я помогу тебе на ногах утвердиться.

Таня встала и первым на берегу расцеловала деда Панюхая, потом молча ткнулась головой в грудь Акимовне.

— Касаточка ты моя… — ласкала ее Акимовна, глотая слезы.

Анка знакомила Ирину с Евгенушкой, Дарьей, Акимовной, со всеми бронзокосцами, а потом, будто очнувшись от забытья, крикнула стоявшему поодаль с Кавуном мужу:

— Яшенька! Ты что же это, не рад приезду Ирины, что ли?

— Рад, Аня, рад, — смущенно заулыбался Орлов.

— А чего же вы с Юхимом Тарасовичем в сторонке торчите?

— Ждем своей очереди.

— Иди, иди сюда, увалень.

Орлов подошел к Ирине.

— Здравствуйте, сестрица, — и пожал ей руку.

Анка строго посмотрела на него:

— Хорош братец, нечего сказать. Ты что же, Яшенька, ждешь, когда девушка первой раскроет перед тобой свои объятья? Целуй, неблагодарный, она спасла тебе жизнь.

Орлов крепко обнял Ирину и поцеловал.

— А теперь, Яша, веди гостью домой, — сказала Анка и взяла Таню под руку. — Пошли, товарищи.