Василий Дюбин - Анка
- Название:Анка
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Картя Молдовеняскэ
- Год:1970
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
- Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василий Дюбин - Анка краткое содержание
«Анка» — роман-трилогия о жизни рыбаков Приазовья. В центре его — колхозная активистка, председатель сельсовета. Она мужественно выстояла в тяжелые годы Великой Отечественной войны, а потом вместе с земляками строила новую счастливую жизнь.
Анка - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот еще грех… — прошептал он.
Справа по образовавшемуся каналу тесным косяком шли небольшие льдины. Они трещали, скрипели, взбирались одна на другую, соскальзывали и, звонко шлепаясь, ныряли в воду. Лошади, храпя и шарахаясь в стороны, молотили по льду копытами. По небу побежали темно-серые тучи, густо посыпался мелкий колючий снег.
Павел и Григорий проехали километра два вправо, потом влево и вернулись на старое места. Кругом была вода.
Луна садилась за ледяной горизонт. Ветер усиливался, менял направление, кружил снежную пыль. Дарья подошла к мужу, испуганно проговорила:
— Как же быть?…
Он обернулся и крикнул:
— Павлуша, я остаюсь с сетками и лошадью!
— Я тоже не брошу.
Григорий взял веревку.
— Идем, Дарьюшка.
Он повел ее к косяку льдин, перевязал поперек веревкой.
— Жарь по крыгам на ту сторону и беги домой. Скорей, пока не поздно. Будешь утопать, вызволю.
— Вместе пойдем. Брось все, Гриша.
— Нет, — жестоко сказал Григорий и обнял жену. — Поцелуемся давай… Может… Знаешь сама, всяко бывает… Ну? — он поцеловал ее и почти столкнул на льдину. — Иди…
Дарья спрыгнула, зашаталась. Григорий попустил веревку.
— Смелее! Чего ты!..
Она перескочила на другую льдину и, взмахивая руками, пошла дальше. Григорий отдавал веревку, бросал ей вслед ободряющие слова:
— Ну, ну! Смелее! В случае чего — вызволю.
Она поскользнулась, упала на руки. В это время вздыбилась соседняя льдина, прижала ту, на которой находилась Дарья. У Дарьи подломились руки, и она шлепнулась в воду.
— Крепись, Дарьюшка! Жарь на руках! — закричал Григорий и тут же выругал себя. Он забыл дать ей бузлуки. Они облегчили бы Дарье трудный переход.
Льдина перевернулась, стала ребром. Дарья скатилась на другую, быстро поднялась и пошла.
— Вправо держи! Вправо!
Луна скрылась, и ледяной простор сковала темь. Из рук Григория выскользнул конец веревки. Он схватился за головку, задрожал от негодования: второпях взял самую короткую веревку. «Дойдет ли? Как теперь она?» — И принялся кричать до хрипоты. Но Дарья не откликалась. Он вернулся к лошадям, упал в сани и долго лежал безмолвно. Потом поднялся, махнул рукой.
— Поедем, Паша, к середке ближе. Там опаски меньше.
Они достигли угасающего костра, остановились. Григорий распряг лошадь, бросил ей сена. Когда он развернул брезент, чтобы соорудить шалаш, Павел уже развожжал свою лошадь, отпустил чересседельник и супонь. Вдруг сильный порыв ветра вырвал из рук Григория брезент, захлопал им, поволок по льду. Пугливая лошадь Павла рванулась в сторону, Павел бросился следом. Ослабевшие гужи выпустили дугу, и лошадь сама собой распряглась, оставив сани у края ополони. Слышно было, как у нее хрустнули, проламываясь, передние ноги и она, хрипло простонав, легла на лед, вытянув шею. Тонкий лед не выдержал, затрещал. Лошадь судорожно забилась, замотала головой и погрузилась в воду.
Григорий встретил Павла, впрягшегося в сани, неподалеку от ополони. Бросив оглобли, Павел обхватил Григория, сильно потряс его и заплакал.
— Дядя!.. Звезда под лед пошла. Что скажет отец?
Григорий обнял его.
— Не беда. Дома другая кобыла есть. Чего ты…
Павел оглянулся, но ничего не увидел. Перед рассветом тьма плотнее жалась ко льду. Он взял оглобли и поволок сани. Григорий подталкивал сзади. Ветер дул им в лицо, задерживал, изматывал. Вскоре лед задрожал с такой силой, что они оба повалились. Опять пронесся гул, похожий на оглушительный взрыв. Кругом затрещало, заскрипело на все лады. У ног Павла огромной черной змеей пролегла трещина.
— Стой! Вода! — закричал Павел, подавая сани назад.
Когда Григорий подполз, он увидел уже не трещину, а канал метров в пятнадцать. На другой стороне, отрезанная водой, дико ржала его лошадь. Вскоре ее ржанье потонуло в гуле разбушевавшейся стихии. Их ледяной плот, грохоча и лопаясь, помчался, гонимый бурей. Григорий и Павел уцепились за сани и, сопротивляясь напору ветра, старались удержать их. Сани вдруг скользнули вперед, опрокинулись. Павел схватил две железные кошки, вонзил крючья в лед, привязал веревки к полозьям.
— Заякорил?.. — задыхаясь, спросил Григорий.
— Есть, дядя. Укрепил! — Он разыскал среди сеток бузлуки и пару передал Григорию.
— В руках держи. Надежнее так, — посоветовал Григорий.
Они легли под сани, укутались сетками. Павел пытался свернуть цигарку, но ветер рванул из рук кисет и бумагу, рассыпал табак.
— Брось, Павлуша. Не закуришь. — Григорий помолчал и добавил: — Тримунтан не даст…
Тримунтан — холодный, свирепый и самый опасный для рыбака ветер. Он стремительно налетает с севера, кромсает в куски лед и, кружа и сталкивая льдины, гонит их к Керченскому проливу. Он подхватывает огромные глыбы и разбрасывает их по сторонам или, нагромождая, строит из них небоскребы. С быстротой полета птицы гонит он по морю целые громады льда и вдребезги разбивает их одна о другую. Он крапивой сечет по лицу, прожигает нестерпимой болью все тело, смешивает небо с морем, горячую кровь с холодной водой и мягкое тело с хрупким льдом. Он, подобно стае прожорливых мартынов, свирепо нападает на свою жертву и в мгновение уничтожает ее.
Тримунтан — неминуемая гибель.
Павел свернул кисет, сунул за пазуху. Плотную тьму пронизали огненные нити. Он протер варежками глаза, всмотрелся. И сейчас же мимо него пронеслись искрящиеся шарики, ударились об лед, рассыпались алыми снежинками, угасли.
«Костер рассыпался», — подумал Павел и невольно стал сравнивать с этими угасшими во тьме искрами свою жизнь. С тоской и болью подумал об отце, вспомнил покойную мать, потом перекрестился, ткнулся головой в сетки…
Григорий почувствовал себя неловко. «Вот грех… И как я брезент не удержал?» — Потянулся к Павлу, тронул за плечо:
— Паша… Павлушенька… Не слабь сердце. Крепись.
— Я ничего, — отозвался Павел, не поднимая головы. — Ты, дяденька, если уцелеешь, Анке скажешь… мол, завсегда она была у меня в думках… — и он хотел перекреститься.
Григорий схватил его за руку:
— Брось молиться. Ни к чему это. Пословица есть верная: «А кто бы им помог? — Конечно люди, а не бог». Так и нас, может, кто вызволит. Крепись, говорю.
Павел не слушал его. Он повернулся на спину, запел вполголоса:
— Мачты гнутся, сарты рвутся,
Отбило руль мне полосой…
Григорий ворочался, поджимал ноги, упираясь коленками в Павла, хлопал руками, стараясь не уснуть. Он чувствовал подбирающуюся к нему опасную теплынь. От нее млеют тело и кости и быстро клонит в глубокий непробудный сон, особенно голодного и усталого человека. А у него силы были на исходе. И подкрепиться нечем. Водка и продукты остались в санях, унесенных в море. Григорий двигался, нарочно толкал Павла, чтобы не дать ему уснуть.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: