Виталий Закруткин - Плавучая станица

Не обращая пока внимания на бригадира, Зубов не сводил глаз со своего помощника, и чем внимательнее он смотрел на Прохорова, тем более неприятное чувство овладевало им. Досмотрщик Прохоров, ссутулившись, нервно теребил брошенный на колени треух, изредка поднимал на Зубова светлые пустые глаза и, встретив взгляд Василия, виновато опускал голову, вздыхал и отворачивался.

«Хороший, видно, помощничек, — подумал Василий, — ни рыба ни мясо».

— Ну, рассказывайте, товарищи, как у вас тут дела, — сказал он, обращаясь к Прохорову.

Тот заерзал на табурете, оглянулся на Талалаева и скривил губы в почтительной улыбке:

— Ничего, Василь Кириллыч, дела идут как полагается. Рыбколхоз годовой план выполнил еще в октябре, рыбной молоди летось спасли более тридцати миллионов штук, сроки лова соблюдаются справно, участок я обхожу каждые сутки, так что можно сказать…

Василий тряхнул волосами и забарабанил пальцами по столу.

— Браконьеров у вас много? — спросил он жестко.

Прохоров опять посмотрел на бригадира и развел руками:

— Бывают и браконьеры, Василь Кириллыч, где же их нет?

— Я спрашиваю: много ли их на нашем участке? — настойчиво повторил Зубов.

Бригадир Талалаев усмехнулся, подтянул голенище хромового сапога и проговорил, глядя на Зубова:

— Браконьеры везде бывают, товарищ инспектор. Есть они, конечно, и на нашем участке: ребятишки с раскидными сетчонками на заре балуются да, глядишь, какой-нибудь инвалид войны пару килограммов весенней селедочки черпаком наловит. Вот и все браконьеры.

Он пожал плечом и прогудел насмешливо:

— Теперь, при Советской власти, браконьер пропал, товарищ инспектор. Ликвидировали его как класс, под откос пустили. В старое время бывали такие крутьки, что своими дубами да баркасами аж до залива доходили, в перестрелку с пихрой [1] Пихрой казаки называли царскую рыболовную охрану. вступали, а те их с пулеметов крыли, в реке один другого топили. Вот это браконьеры! А теперь что?

Талалаев презрительно махнул рукой:

— Выйдет какой-нибудь сопляк с раскидушкой, а Иван Никанорыч его на трешку оштрафуют, квитанцию ему выпишут, вот те и все браконьерство.

Он посерьезнел и внушительно добавил:

— Колхознику-рыбаку нет никакого резону себя же обманывать да власти своей очки втирать. Ныне другое время, товарищ инспектор. Река, обратно же, как и земля, стала теперь социалистическая собственность. Кому ж интересно обкрадать свое рабоче-крестьянское государство?

В голосе бригадира звучали насмешливо-покровительственные нотки, он явно поучал инспектора.

Марфа не вмешивалась в разговор. Присев на кровать, она вязала варежки. Серый клубок шерсти перекатывался по чистому глиняному полу, спицы мелькали в проворных руках женщины, и она, пряча улыбку, исподлобья поглядывала то на бригадира, то на Зубова.

— Ну, хорошо, — сказал Василий, — посмотрим все это на месте. Вы лучше расскажите мне, Пимен Гаврилович, о рыбколхозе. А с Иваном Никаноровичем мы потом отдельно побеседуем.

Свертывая толстыми пальцами цигарку, Талалаев ухмыльнулся:

— А чего рассказывать? Колхозишко у нас небольшой, не то что в низовых станицах. Две неводные бригады, одна сетчиковая, женская. Дед Малявочка ею заправляет, хозяйке вашей свекром доводится. Ну, конечно, флотик свой имеем — штук шесть дубов, баркасы, каюки. Тони у нас никудышные, кажен год затопляются, веснами чистить надо. Правда, есть одно местечко под шлюзом, да оттуда ваш брат инспектор гоняет: запретное место. Ну, чего еще можно сказать? Есть у нас транспортная бригада для доставки рыбы с берега в цех. Обратно же подсобное хозяйство имеется.

— А люди?

— Люди как люди. За председателя у нас Мосолов Кузьма Федорович, в войну сержантом служил в танковых частях. Он сам не из тутошних будет, но хороший человек, колхозники его уважают. В первой бригаде за бригадира Антропов Архип Иванович. Его тут все знают. В гражданскую партизанил, с Подтелковым по степям мотался…

— Он сейчас партийным секретарем в рыбколхозе выбран, — робко ввернул Прохоров, — член партии с восемнадцатого года. Кремневый мужчина.

— Что значит кремневый?

— Тяжелый человек, грубый, неуважительный. Начальство ни в грош не ставит, во все дела вмешивается, приказывать любит, а ему слова не скажи: сейчас на дыбки — и понес…

— А как его бригада работает? — поинтересовался Василий.

Прохоров посмотрел на Талалаева.

— Ничего работает, как и все, — сдвинув брови, отозвался бригадир. — План выполнила на сто три процента.

— А ваша бригада?

— Моя первенство по колхозу держит, — степенно и строго сказал Талалаев, на сто тридцать процентов вытянула, благодарность из области имеет…

Марфа усмехнулась, и Талалаев дернулся, оглядываясь на нее:

— Чего ты? Неправда, може?

— Правда, правда, — отмахнулась женщина, — недаром же твое фото в красном уголке красуется!

Василий понял, что Марфа чего-то не договаривает, и вопросительно глянул на хозяйку, но она, ничего не сказав, вышла в сени.

— Как доехали, товарищ инспектор? — осведомился Талалаев.

— Ничего, спасибо. Холодно было, но ваш дед Малявочка мигом домчал меня до станицы.

Слегка приподнявшись со стула, Талалаев сказал:

— Мы вам, товарищ инспектор, свежачка подкинули. Рыбца отборного. Рыбец сейчас жирный. Там, в сенях, лежит, нехай хозяйка приберет, чтоб, случаем, собачонка не нашкодила.

Густо покраснев, Василий махнул рукой:

— Что вы, товарищи! Для чего это?

— Как же так «для чего»? — удивился Талалаев. — Вы тут покудова чужой человек, еще не обжились, есть-пить вам надо. А рыбец у нас, слава богу, не ворованный, и река от него не обеднеет. Можно сказать, ваше хозяйство, так чего ж…

— Нет-нет, — нетерпеливо перебил Зубов, — рыбца вы возьмите, он мне ни к чему.

Талалаев поднялся, застегнул сначала стеганку, потом плащ и обиженно проговорил:

— Зря вы, товарищ инспектор, обижаете колхозников. Или же вы, может, думаете, что рыбаки вам взятку дают, рыбцом паршивым задобрить вас хочут? Люди до вас от чистого сердца, удовольствие вам хочут сделать, а вы их обижаете и навроде с высоты на их глядите.

— Ладно, Пимен Гаврилович, — хмуро сказал Зубов, — оставьте рыбу. Спасибо. Но только попрошу вас передать колхозникам, тем, которые прислали рыбца, чтоб они этого больше не делали. Неудобно это, товарищи, честное слово! Вы не обижайтесь, но у меня на этот счет есть свои правила. Понимаете?

Гости поднялись.

— Ладно, Василь Кириллыч, — застенчиво сказал Прохоров, — вы уж на нас не обижайтесь. Раз вам не нравится, больше повторяться не будет.

Они простились с Зубовым и вышли на улицу.

Проводив бригадира и досмотрщика, Марфа сердито захлопнула за ними дверь, повозилась у печки, осмотрела надевшего полушубок Василия и сказала, усмехаясь: