Всеволод Кочетов - Избрание сочинения в трех томах. Том второй

— Как с траулерами дело? В каком состоянии? Сегодня Совет Министров предложил нам сдать их к Первому мая.

— Все шесть? — осведомился дед Матвей. — Значит, что — не на плаву достраивать? На плаву ведь не выйдет. Лада наша поздно вскрывается. Полную отделку на стапелях давать?

— Да, на стапелях.

— Это можно. Дело такое. Суда мелкие. Постараемся, Николай Васильевич. Так министрам и скажите: постараемся. Народ на заводе крутой. Бывали у нас? Нет еще? Милости просим. Да я, как его… Ребята вот смеются: ночной директор. А в общем–то старый рабочий, Матвей Журбин. Все передам, в точности. Утром приедет — и передам. Здоров, здоров! И вы бывайте здоровы.

В трубке умолкло, но дед Матвей долго еще держал ее в руке, рассматривал. Разговор с Москвой ему понравился, Обходительный парень этот Николай Васильевич. Здоровьем поинтересовался, директора будить не велел. А разбудить хотелось, тут же сказать о траулерах, которых ждет Совет Министров.

Дед заходил по кабинету, по огромному ковру, волоча простреленную ногу и досадливо притопывая валенком на поворотах.

Утром он узнал от Ивана Степановича о том, что «обходительный парень» Николай Васильевич уже и к директору на квартиру позвонил и есть он не кто иной, как министр.

1

В конторку Ильи Матвеевича принесли из заводоуправления толстый пакет со множеством разноцветных марок, почтовых штемпелей, туго перетянутый прочной бечевкой.

Илья Матвеевич прикинул его на ладони: граммов пятьсот — шестьсот; надев очки, прочел адрес отправителя. Скажите пожалуйста! — Москва, какая–то Потылиха, М. В. Белов! Вспомнил, как Антонов начальник приходил к ним на огород, как поспорили и ни до чего не доспорились. Вскрывать пакет не спешил, раздумывал над ним, потому что это только кажется: ни до чего не доспорились, — заронил профессор сомнение в душу Ильи Матвеевича. Уж так ли прочно он, Илья Матвеевич, стоит на стапелях со своим опытом? Никогда он не держался за старое. Все новшества кораблестроения — новшества, касающиеся сборки корпусов, — прежде всего испытывались и применялись на его участке. Но какие новшества? Те, которые не выходили за пределы десятилетиями и даже столетиями вырабатывавшейся технологии. А эта технология твердила: корабль в основном строится на стапеле. Именно здесь, здесь, на стапеле, собирают, склепывают, оснащают его в возможных пределах и затем сталкивают на воду. Что с течением лет менялось на глазах у Ильи Матвеевича? Все больше механизировалась подача материалов сборщикам, совершеннее становилось крановое хозяйство; ручную клепку заменили пневматической; в последние годы почти все механизмы на корабле монтировались в стапельный период его жизни, чем значительно сокращался срок достройки корабля на плаву.

В пределах этой технологии Илья Матвеевич был тем «мастером доброй пропорции», о каких говорилось так еще во времена Петра. Он был не просто мастером, но еще и отличным хозяином. Его участок не знал случая, когда бы не хватило материалов или заготовок. Илья Матвеевич умел создавать запасы — небольшие, не бросающиеся в глаза, но вполне надежные.

— Как дела? — спросит его директор при встрече.

— Плохи, Иван Степанович.

— А что такое?

— Материалов дня на два осталось. Не дальше как в пятницу хоть садись да закуривай. Корпусная мастерская задерживает.

Материалов было, конечно, не на два дня, а на неделю или на несколько недель, но Илья Матвеевич считал своим долгом «подвинтить» директора: пусть тот, в свою очередь, подвинчивает начальников цехов. Начальники цехов знали, что не выполнить в срок заказы для Журбина — значит навлечь на себя уйму неприятностей. Такой тарарам подымется — беги с завода. Да и как не выполнить, когда еще задолго до срока Илья Матвеевич с кем–нибудь из своих мастеров или бригадиров появляется в цехе. Идет, посматривает, все до мелочи замечает: как дисциплина, как труд организован, а главное — не запустил ли начальник цеха чужой заказ вне очереди. И чуть что не так — откуда еще возьмутся журбинские помощнички! — такое объясненьице затеют, свету невзвидишь.

Александр Александрович не раз говаривал Илье Матвеевичу:

— Рабочий ты человек, Илья… А погляжу, бывает, — кулак кулаком. Всё бы только тебе да тебе.

— Надо разницу понимать, Саня. Кулак себе тащит, я — для дела. Каждый должен драться за дело, на которое поставлен. Иначе он шляпа. Я шляпой быть не желаю.

И за электросварку наружной обшивки Илья Матвеевич ратовал как хозяин. Его представление о судосборке она не меняла. Что ж, не будет клепки — будет сварка, срок пребывания корабля на стапеле сократится. Остальное как было, так и останется.

Но вот подуло таким ветром, что кораблю отныне строиться в цехе, по кускам. На стапеле куски эти только сметывай, соединяй — да в воду, да в воду! Сузилась, сжалась, маленькой стала задача стапельного участка, а вместе с ней и роль Ильи Матвеевича.

Натура Ильи Матвеевича не позволяла ему ходить ни в последних, ни даже в середнячках. Место ему только в первом ряду. А для этого, получается, надо учиться, — так, что ли? Смешно сказать — человеку чуть ли не под шестьдесят — и учиться! Нет, это уж пусть они, другие, которые помоложе.

Снова подкинул на ладони пакет: что еще он, этот профессор, придумал? — и решительно надорвал оберточную бумагу.

В пакете была книга. По синему коленкору ее переплета шла надпись: «Академик А. Н. Крылов. Воспоминания и очерки».

Крылов! Кто не знает Крылова! Алексея Николаевича, академика! Илья Матвеевич читал его статьи в журналах, в сборниках, о нем самом читал, лекции о его жизни и трудах слушал. И об этой книге слыхивал, да руки до нее не доходили. В библиотеке пять экземпляров, — всегда кто–нибудь читает. И вообще — ну что там разные воспоминания и очерки? Много ли от них пользы в практической работе?.. Развлекательство.

Илья Матвеевич раскрыл книгу. Тут, на внутренней стороне обложки, на белом листе было написано мелким, но очень четким — будто напечатано — почерком Белова:

«Уважаемый Илья Матвеевич! При нашем последнем разговоре Вы ссылались на П. А. Титова. Да, это был выдающийся инженер–практик. Но только ли практик? Прочтите страницы 106–113. Если они Вам уже известны, прошу извинить. С уважением Ваш М. Б.».

Хотел отложить чтение до вечера, — не выдержал, отыскал страницу сто шестую. Ну и что же. Правильно… С двенадцати лет подручный у своего отца — машиниста на пароходах Петрозаводской линии; шестнадцати лет пошел в корабельную мастерскую Невского завода в Петербурге, — так, всё так. А вот уже чертежник, дальше — плазовый мастер, помощник корабельного мастера… И, наконец, пожалуйте, — корабельный инженер, у которого в кармане не то что инженерского диплома, даже свидетельства сельской школы — и того не было!