И. Зудин - Повесть о днях и делах комсомольской ячейки

Выступил мастер ремонтной мастерской, а за ним еще два рабочих. Вот и заключительное слово. А после — обсуждение предложений.

— Ну, с этим вопросом покончили. Переходим к разным. Есть ли у кого-либо заявления?

Встал до сих пор сидевший в углу Спиридонов.

— Разреши-ка, дядя Федя, мне несколько словечек.

А у самого бумага в руках дрожит.

— Давай, Спиридонов, давай. Давно мы голос молодежи не слыхали. Послушаем…

Тот начал. Начал с того, как прислали на станцию новую турбину. Как пошли разговоры в связи с простоями, вызываемыми перебоями в нити. Как ребята решили — «хоть треснуть», а узнать, в чем тут дело.

— Пошли мы к Шнейдеру, старшему инженеру: «Будьте добры, укажите, скажите нам, в чем дело? Почему новая турбина работает хуже старой? В чем и где тут собака зарыта?» Тот выслушал нас, похлопал меня по плечу и говорит:

— Молодец ребята. Я так же, как и вы никак понять не могу в чем дело? Турбину я сам с Дизеля принимал, сам и устанавливал, хорошо сделана. Хорошо и работала в первые две недели, а потом случилось что-то. Ход нормальный, а вдруг застрекочет, а там глядишь и совсем остановится. Мне нагоняй за нагоняем. В чем дело? Директор ругается: «Под суд отдам». Мне доверять перестали… А я… я и сам не пойму. И вот решил во что бы то ни стало узнать, почему так? Давайте вместе.

Утихли посторонние разговоры. Перестали курить… Никогда, никого еще так не слушали на производсовещании. Тихо, и только слышен взволнованный голос Спиридонова:

— Мы установили дежурство около турбины. Трое из нас перешли в разные смены. Так что ни одной минуты машина не оставалась без нашего наблюдения. И что же, товарищи, — голос возвысился, напряглись нервы у слушающих, — оказывается есть среди нас подлецы. Изменники… Сволочи… Иванов, Михайлов и Васильев, все из турбинной, время от времени сыпали песок в главные лопасти турбины. Вот почему были перебои. Вот почему были простои. Они так создавали себе прогулы, которые им оплачивало государство. И вот так восемь с половиной тысяч рублей, что за это время было уплачено рабочим за простои, не считая убытка от недостатка электроэнергии на других фабриках-заводах, мы имели, благодаря паразитам и любителям полодырничать.

Дальше ему говорить не дали. Гул голосов. Возмущение. Ругань.

— Сволочи!..

— Расстрелять подлецов!..

— Лодыри!..

Разыгрались страсти. Не слышно звонка председателя.

— Тихо же!.. Давайте как следует обсудим…

— Чего обсуждать?.. Арестовать их надо… А то еще больше навредят…

Голос Спиридонова:

— Они сегодня арестованы. Я предлагаю созвать завтра экстренное общее собрание рабочих и на нем еще раз обсудить это дело.

— Правильно.

— Нечего обсуждать. Убить их подлецов, мало.

И понятен был гнев этих двух десятков производственников. Ведь сколько ругани было за это время. Сколько разговоров. Нарекания на неумело поставленную работу по сборке турбин на наших советских заводах.

А подозрение на технический персонал уж не «шахтинским ли делом здесь пахнет?».

Вот почему был понятен этот гнев…

И вот почему особенно близко приняли рабочие это дело, дело раскрытое благодаря группе… «Легкой кавалерии», во главе с «мертвой душой» — комсомольцем Спиридоновым.

Внутри коллектива назревала какая-то неудовлетворенность, несмотря на широкий размах инициативы и интересных начинаний. Эта неудовлетворенность прорвалось однажды тогда, когда Шалька и еще несколько человек бросили бюро обвинение в упор.

— Нет политической четкости в работе. Занимаемся одним культурничеством! Где же это видано, — две кампании прохлопали! Совершенно не разъясняли о ноябрьском Пленуме ЦК и VIII съезде профсоюзов.

На собраниях нет политических докладов. Дальше докладов «Как я начал работать по-новому» дело не идет!

Занялись фото, радио, музыкальным кружком, а за счет чего? Об оппозиции, уклонах, международном положении, пакте Келлога, восстании в Индии, делах в Афганистане забыли.

Не выдержал Шалька, в райком смотался… А, придя оттуда, заявил:

— Ha-днях придет инструктор.

Вечером Якимов и Сахалинский долго сидели над брошюрой ЦК «Ко всем членам ВЛКСМ, ко всей рабочей и крестьянской молодежи».

— Правильно наше дело, Ося. Пусть хоть сам Гусев приходит, и тот нам ничего не скажет. Верный у нас курс.

— Подожди, Митя… Все-таки что-то не то.

— Чего не то? Брось-ка, Ося… Вот мы организовали радио-кружок. Мелочь ведь это, но на ее основе мы целую группу ребят объединили!

— А для чего? Цель какая?

— Как — какая цель? Да ты, ума решился что ли? Были «мертвые души», а теперь нет.

— Так что ж по-твоему, уничтожить «мертвые души», новая система работы, это — самоцель комсомольской работы. Займемся мы этой самой новой формой, мелочами, а за ними можем прохлопать и большие политические дела. Ведь наше дело не только организовать этих самых «мертвых душ», а и влить во все эти начинания определенное содержание. И здесь, пожалуй, кое в чем прав Шалька. Пересмотреть надо нашу работу, а то что-то уж делячеством пахнет.

Не соглашался с этими доводами Якимов. Свыкся он с мыслью, что дела, которые делают сейчас комсомольцы, — эти дела наиболее нужные. Туго укладывались в его голове мысли, высказываемые Сахалинским. И только после прихода инструктора райкома, когда на собрании актива разгорелись горячие споры, только тогда понял он, что не прав. Понял и заявил:

— Верно ребята, не прав я был. Мелкого делячества много у нас. Надо и кружки и все конкретные начинания подчинить нашим политическим задачам. Мы коммунистическая, политическая организация. Мы должны знать не только, как это делать, но и что делать. Мы должны знать, куда мы ведем молодежь.

Весна в этом году была дружная. Солнце пригревало спины и грудь пробегающих по тротуарам людей, растопляло снег, и, причудливо извиваясь, бежали ручейки. Наполнились сточные люки, впитывая в себя все новые и новые потоки воды.

Еще зимой на электростанции заговорили о создании фонда для молодежной дачи в Гатчине. Сейчас инициаторам этого дела много беготни.

Нужно собрать членские взносы, нанять дачу, договориться о питании. Заключить договор. Наметить первую партию отпускников.

Кто поедет первый?

Ведь первая партия должна показать пример остальным завоевать авторитет среди жителей.

Отсюда понятны особые хлопоты и разговоры ребят.

И 15 мая первая партия, под председательством Феди Летуна с вещами, чемоданами, с шутками, песнями заняли места в поезде, отходящем с Варшавского вокзала.

Гатчина встретила ребят листьями только-что распустившихся тополей.

Грудь высоко вздымалась, вбирая в себя свежий, так не похожий на ленинградский, воздух.