Альберт Мифтахутдинов - Дни ожиданий

Спортсмены оказались из Латвийской республики, совершали впервые в истории отечественного спорта лыжный переход по периметру острова и несказанно были рады встрече.

— Мы думали, вы американцы, — сказал Антоша.

— Это мы думали, что вы американцы, — сказала девушка по-русски, но с милым акцентом.

Самое смешное заключалось в том, что в пистолете Чернова не было обоймы. Накануне он разбирал и чистил оружие, а обойму оставил в ящике с медицинскими препаратами по обездвиживанию медведей, надеясь проверить ее и перезарядить утром, чтобы вечером не жечь зря свечу.

Вспоминая, Чернов изображал все в лицах; и свое сверхбдительное состояние, и отчаянную решимость Машкина, и недоумение миролюбивых лыжников. Игнатьич и Ноэ смеялись до слез.

Но главное, эти лыжники и явились тем самым чудом, на которое и уповали двое полуголодных, изможденных отшельников. Попробуй после этого не верить во что-то ирреальное или хотя бы в стечение обстоятельств…

Долго продолжался вечер воспоминаний, пока не были брошены на пол спальные мешки.

Нанук и Ноэ пошли к себе, а Машкин с гостями отправился в гараж, оттуда на вездеходе они спустились на лед посадочной полосы, забрали груз новоприбывших и доставили его к дому.

— Все! — плюхнулся Машкин на койку. — Будем спать до победного конца!

Гости устраивались на полу в спальных мешках. Первым мгновенно захрапел Игнатьич.

«Вот нервы-то у кого в полном порядке», — успел сквозь дремоту заметить Машкин.

Остров уже отметил Приход Большого Солнца, а Чернову с Игнатьичем так и не удалось еще разыскать берлог. Три раза выезжали они на рекогносцировку, разведывали места прошлогодних залеганий, но безуспешно.

Потом были две затяжных пурги — предвестницы солнечных морозных весенних дней. С помощью Нанука Чернов и Игнатьич определили преобладающее направление ветров, выехали на вездеходе к северным отрогам островных хребтов и тут легко обнаружили по комьям снега вокруг взлома первую берлогу. В семидесяти метрах от нее нашли вторую, а через полчаса и третью берлогу.

Вездеход вернулся в поселок, и решено было наутро выйти с полным снаряжением на отлов. Чернов пригласил Машкина, своего давнего помощника, тот охотно согласился.

— Собаку бы, собаку… — вздыхал Чернов.

В прошлом году хорошая медвежатница — лайка Пальма была сильно помята зверем и сейчас доживала свои дни у детсадовской столовой. Дети играли с ней, кормили, а взрослые построили калеке будку и не пускали к ней злых, упряжных псов.

— Лучше Пальмы не будет, — махнул рукой Игнатьич, — а другой и не надо…

В планы длительной экспедиции Чернова входила не только помощь Игнатьичу в отлове — это дело скорее всего было второстепенным. Просто, используя отлов, можно было производить научные наблюдения по изучению «хозяина Арктики», а основное в экспедиции было определить место строительства балка прямо в зоне берлог, дождаться прилета двух своих коллег чуть позже и вести наблюдения, мечение медведиц и весь комплекс по программе «Полярный медведь» непосредственно на северном побережье, вдали от островного поселка до тех пор, пока медведицы не покинут места залегания и не уйдут в океанские льды. Тогда Чернов планировал свернуть экспедицию и уйти на западную оконечность острова, длинный узкий мыс, где осенью всегда постоянное лежбище моржей. Это место — медвежья столовая. Обычно в конце сентября — октябре моржи покидают лежбище, оставляя остатки трупов старых моржей, больных, задавленный молодняк. Все это входит в рацион весеннего питания медведей, перед тем как уйти им на север.

С техникой безопасности группа была знакома, так что Чернову лишний раз не пришлось растолковывать азы. Осталось лишь распределить обязанности.

Машкин должен был щупом проверять толщину снежного потолка берлоги, отыскивать камеру, где располагалась мамаша с медвежатами, а затем раскапывать берлогу.

Чернов взял на себя обязанности обездвиживать зверя, стрелял в него из «кеп-чура», американского ружья, заряженного наркотическим препаратом.

Страховать людей на случай внезапного нападения медведицы — это дело Игнатьича, самого меткого охотника. Приезжал он всегда со своим карабином, не доверяя чужому оружию.

Нанук занимался с малышами. Ему должны помогать все остальные, когда медведица будет обездвижена.

— Самое главное — мух не ловить и вовремя отрываться, — напутствовал Чернов.

— Это мы умеем, — смеялся Машкин.

…Вездеход оставили внизу у самого склона. Склон был почти вертикальным, и в спрессованном, чуть ли не каменной твердости снегу пришлось отрывать ступени.

— Не надо торопиться, — сказал Чернов Машкину. — Очень хороший склон. Чуть что — всем лететь вниз на пятой точке.

— Вас понял, — ответил Машкин, идущий первым. За ним по ступеням поднимались одновременно Чернов и Игнатьич. Последним не спеша шел в гору Нанук.

Берлога хорошо была видна на гладкой поверхности склона по комьям снега вокруг выходного отверстия. Игнатьич встал в стороне, чтобы хорошо видеть и Машкина, и берлогу, и отпустил предохранитель.

Первым делом Чернов засыпал входное отверстие, чтобы медведица не выскочила неожиданно. Машкин щупом пробовал снег, его толщину, искал камеру. Потолок берлоги был толстым, и медведю его не сломать.

Одна из опасностей, подстерегавших ловцов, — разная толщина потолка в берлоге. Приходилось ходить как по минному полю. Неожиданно под ногами мог оказаться тонкий, десятисантиметровый снежный потолок, и тогда человек мог провалиться и оказаться в снежной яме вместе со зверем.

Но на этот раз потолок был толстым. Машкин нащупал камеру и начал раскапывать залежку. Работал он быстро, вернее, торопливо.

— Не спеши, — шепотом успокаивал его Чернов. Он держал раскоп на прицеле. Туда же настороженно смотрел Игнатьич со взведенным карабином. Было тихо.

Вдруг из берлоги послышался вздох. Машкин отскочил в сторону. Все насторожились. Из берлоги слышалось шипение, недовольное рычание и клацанье. Наконец зверь не выдержал — и тут все увидели над отверстием в снегу сначала черную точку носа, затем показалась голова на мощной шее. Было что-то змеиное в этой аккуратной небольшой голове и длинной гибкой шее. Чернов выстрелил. Шприц с красным стабилизатором воткнулся в шею, и зверь скрылся в берлоге.

Охотники на всякий случай торопливо скатились вниз.

— Подождем, — сказал Чернов и нервно закурил.

Все тоже потянулись к его пачке.

— Засекай время, — сказал Чернов Игнатьичу, — минут на пятнадцать.

Игнатьич и Машкин посмотрели на часы. Нанук сидел на корточках и тоже курил.

Чернов пошел к вездеходу, положил там ружье, взял свой маленький рюкзачок со специальными инструментами, оставил открытой дверцу машины и опять полезно склону, одновременно расчехляя фотоаппарат.