Николай Погодин - Собрание сочинений в четырех томах. Том 4.

— Тебе плохо? — спросила Светлана, но в голосе ее не было ни участия, ни тревоги. Ирочка отметила это про себя.

— Плохо? Нет, ничего.

Ирочка выбежала из комнаты. Пусть он читает стихи одной Дуське! Ни Ростик, ни Светлана не побежали за нею. Это поразило ее. Может быть, она им вовсе не нужна? Может быть, даже мешает? На нее напал тоскливый страх. Стоя в темном коридоре, она силилась различить, что там читает ее Ростик. Ничего не услышав, она вдруг почувствовала раскаяние и стала упрекать себя в нелепой и беспричинной ревности. Несколько минут назад ей страстно хотелось выбежать из комнаты. Теперь ей так же страстно захотелось вернуться. Не размышляя, она подбежала к двери и рванула ее на себя. То, что она увидела, было чудовищно. В это нельзя было поверить. Ее Ростик держал Светлану в руках, как держат вещь. Ирочка хотела захлопнуть дверь, но страшное видение длилось не больше секунды. Ростик и Светлана уже сидели за столом, уверенные в том, что Ирочка ничего не видела. Она и сама на какое–то мгновение решила, что все это ей померещилось. Светлана встретила ее радостным возгласом и сейчас же налила ей кагора.

Ирочка почувствовала себя виноватой, хотя и не знала, в чем, собственно, ее вина. Ей стало невыносимо стыдно. «Лучше бы он меня убил!» — подумала она ясно и безнадежно.

— Что с вами? — с недоумением спросил Ростик.

— Не знаю.

— Вам было плохо?

— Да.

— Там? — Ростик кивнул на дверь.

— Здесь, — сказала Ирочка, вяло улыбаясь. Эта улыбка успокоила Ростика.

— Какие стихи он читал! — восхищенно сказала Светлана. — Ты слышала?

— Да.

— Божественно?

— Божественно.

Ирочка не слышала ни вопросов Светланы, ни собственных ответов. «Лучше бы он меня убил!» — твердила она про себя, и, казалось, весь мир сосредоточился для нее сейчас в этих нескольких словах.

К счастью для нее, Ростик и Светлана были целиком поглощены друг другом. Они выпили еще по стаканчику водки, закусив ее рыбными консервами. Светлана положила Ирочке консервов, и, чтобы отвязаться от нее, Ирочка с отвращением ела жирную рыбу в кислом томате.

Ростик сегодня чувствовал себя в ударе. Светлана была именно той девушкой, которая могла его увлечь. Он выпил уже много стаканчиков водки, и чем больше он пил, тем привлекательнее казалась ему Светлана. Что касается Ирочки, то он о ней просто забыл. Конечно, она хорошая девочка, с ней приятно пойти на «Лебединое озеро», но разве можно сравнить ее со Светланой?

В коридоре снова послышался какой–то шум. Ростик подал знак, и все замолчали.

— Психопатка! — испуганно сказал Ростик.

Светлана, которая выпила несколько стаканчиков водки и уже никого не боялась, махнула рукой.

— Наплевать! Давайте споем!

— Неужели вы не слышите? — прошептал Ростик. — Она идет сюда.

Дверь стремительно открылась. Через порог шагнул Володька. Увидев его, Ирочка сразу все поняла.

— Эх, ты! — с болью сказала она Светлане.

— При чем здесь я? — сделав удивленные глаза, возразила Светлана.

Ирочка посмотрела на Володьку. Он пришел в своем дорогом костюме, только без расписного шелкового галстука. Ему было жарко, по лицу катились крупные капли пота.

— Эй, желтая! — обратился Володька к Светлане. — Настоящие или фальшивка? — Он указал пальцем на лимонное дерево.

Как только Володька появился, Светлане стало ясно, что она перехватила. Она поняла, что не надо было звать его да еще предупреждать, что Ирочка придет с поклонником. Уже то, как он появился, не предвещало ничего хорошего. Светлана не привыкла долго размышлять и быстро решила, что Володьку надо немедленно выставить на улицу.

— Ты как сюда попал? — не отвечая на его вопрос, с пренебрежением спросила она.

Володька с интересом рассматривал лимонное дерево.

— Постой! — мирно ответил он. — Потом разберемся. Я спрашиваю, это фальшивка или натура?

— Проваливай–ка ты отсюда, братец!

Не слушая Светлану и ни на кого не глядя, Володька медленно прошел к окну, бережно ощупал деревцо, понюхал его плоды и озадаченно сказал:

— Вот так здорово! Не фальшивка! — После этого он повернулся к Светлане: — Ты что говоришь? «Проваливай»? Не выйдет! Сама звала, а теперь «проваливай»! Не выйдет! Наливай!

Он взял стул за спинку, поставил его к столу и сел.

— Наливай, желтая! Так–то.

Пожав плечами, Светлана налила ему водки. Он выпил, не закусывая, и сам налил себе еще. Все молча глядели на него, а он продолжал наливать и пить, не закусывая.

— Хватит, Володя, — робко сказала Ирочка, но он посмотрел на нее невидящими глазами и снова налил себе водки.

Глядя, как Володька пьет, Светлана и Ростик быстро трезвели.

Скоро с водкой было покончено. Володька перешел на кагор и стал пьянеть на глазах.

— Кто здесь она! — закричал он. — И кто здесь он? И кто здесь я?

Ему никто не ответил.

Тогда он вдруг упал головой на стол и заплакал, как мальчишка, которого зря обидели.

— За что? За что? — лепетал он сквозь слезы.

Это продолжалось не более минуты. Смахнув слезы с лица, Володька вскочил, опрокинул стул, но тут же ловко поднял его, как в цирке, снизу за одну ножку, и с громадной силой стал вращать его, угрожая буфету, шелковому абажуру и голове Ростика.

— Ты полегче бы, — чуть посторонившись, спокойно сказал Ростик.

Володька не обратил на его слова никакого внимания и с прежней силой продолжал вращать стул. Тогда Ростик вскочил с места и как–то сбоку ударил Володьку кулаком в подбородок. Это произошло так быстро, что Ирочка ничего не успела заметить. Она только увидела, как Володька тяжело грохнулся на пол вместе со своим стулом.

— Теперь его можно вынести и выбросить, — безразлично сказал Ростик.

Он нокаутировал Володьку.

Володька пришел в общежитие около трех часов ночи. Уже светало, приближалось утро. Как ему удалось добраться до общежития, он не знал. Он прошел всю Москву с севера на юг. Улицы, которыми он шел, были ему совершенно неизвестны, но он шел очень уверенно, путаясь лишь в мелких переулках, и ни разу не потерял верного направления. Темные громады домов, мимо которых он шел, были погружены в молчание и тишину. Ни света в окнах, ни человеческого голоса. Это угнетало Володьку. Краткий миг летней зеленой ночи превратился для него в мрачную, глухую бесконечность. Безлюдье и безмолвие как бы наполняли все его тело серым свинцом. Особенно свинцовой была голова. Поднять ее не было сил, она склонялась на грудь и тупела от боли.

Последнее, что Володька помнил, были лимоны. До лимонов он помнил, как в дурмане, спокойное лицо Ростика и большие, испуганные глаза Ирочки. Как выглядит Светлана, он начисто забыл, хотя помнил утреннюю встречу с ней и даже адрес, по которому ехал к ней в гости. Такой провал в памяти случился у Володьки впервые. Если бы не его свинцовое отупение, он, наверное, здорово напугался бы.