Николай Шундик - Быстроногий олень. Книга 1

— Зеркало? — живо переспросила Пэпэв и тут же о почти детской непосредственностью мечтательно добавила. — Зеркало… большое, светлое… Вот бы мне такое!..

Гэмаль незаметно подмигнул Айгинто.

— Куда же ты ставить его будешь, полоумная женщина? — ехидно спросил Пытто. — В дом-то переходить не хочешь, а в пологе, кроме твоего ночного горшка, ничего не помещается.

— Подожди, подожди, Пытто, — Гэмаль поднял руку. — Попросить тебя хочу, давай оставим жену твою одну, пусть подумает над новостью, которую сообщил я ей. Она же знает: Анкоче мудрый, очень мудрый старик и вот, однако же, в дом к сыну жить перешел… Тут есть над чем подумать. Так, что ли, говорю?

— Большое зеркало… Уже давно мне его сильно хочется, — с прежней мечтательностью произнесла Пэпэв и вдруг машинально поправила косы, как бы всматриваясь Мысленно в то самое зеркало, которое ей так хотелось иметь.

Когда вышли на улицу, Гэмаль остановил Айгинто и тихо спросил:

— Ну, теперь, кажется, ты и сам понял, что на сварливую женщину был похож?

Тонкие ноздри Айгинто вздрогнули, губы поджались.

— Ну почему, почему они такие, эти люди, а?!. Их руками, зубами тащишь… К свету, к воздуху чистому тащишь, а они, как олень заарканенный, упираются!

— Зачем тащить, а? Звать надо, сердцем звать, чтобы верили, чтобы сами шли, вот как звать надо, — изменив своей привычной сдержанности, также горячо заговорил Гэмаль. — Когда кого-нибудь тащат, он все равно упираться будет, бояться будет, не поверит, что его к свету, к чистому воздуху, как говоришь ты, тащат…

Айгинто молчал, глядя себе под шли.

— Совет тебе дать хочу, — снова обратился к нему Гэмаль. — Позови к себе Пэпэв вместе с мужем и отдай ей свое большое зеркало… Потом новое купишь.

Айгинто с изумлением вскинул голову.

— Подожди, до конца выслушай, — попросил его Гэмаль. — Ты видел, какие у нее глаза были, когда она о большом зеркале говорила?

— Злые глаза, как у всех женщин сварливых, — буркнул Айгинто.

— Зачем так говоришь! — возразил Гэмаль. — Смотреть надо, думать надо. Если она возьмет твое зеркало, то многое, может быть, в нем увидит…

— Да, и стол и табуретки, которые поломала, увидит, — с иронией заметил Айгинто. — Нет, завтра же я ее на правление позову. Три дня после этого, как лисица, красной от стыда ходить будет. От зеркала, как от медведя, бежать захочет, чтобы лицо свое не увидеть…

Гэмаль вздохнул и промолчал, думая, что, прежде чем начать серьезный разговор с Айгинто об его ошибках, следует подумать, с какой стороны к нему лучше всего подойти.

Первым нарушил молчание Айгинто.

— А вот и конец поселка. Смотри, яранга Иляя. Я туда не пойду. Его тоже хочу на правление вызвать, пусть и он красной лисицей походит…

Гэмаль почувствовал, как у него заколотилось сердце. Он уже давно поглядывал на эту ярангу, изо всех сил стремясь заглушить волнение.

— А Иляя в дом переселить не думаешь? — спросил он, помедлив, хотя прекрасно знал, что получит отрицательный ответ.

— Иляя… в дом? — изумился Айгинто. — Н-е-ет! Тут пока настоящим охотникам домов не хватает, а о таком лентяе, как Иляй, и говорить нечего.

— Ну что же, иди домой, я сам в ярангу Иляя схожу, — после некоторого колебания сказал Гэмаль. — Потом зайду. О бригадах нам теперь легко договориться.

В тяжелом раздумье, заложив руки за спину, Гэмаль остановился напротив яранги Иляя. Ему казалось чудом, что это убогое жилище до сих пор не опрокинуто и не разбросано ветром по тундре. «Лень он, однако, всосал в себя вместе с молоком матери», — подумал Гэмаль об Иляе.

Жалкий вид яранги раздосадовал парторга. Он повернулся лицом к морю, навстречу резкому северному ветру, и долго стоял так, думая о том, что тропа его жизни опять скрестилась с тропой Иляя, с мужем женщины, которую Гэмаль любил уже давно.

Тэюнэ сидела у полога, выкраивая из лагтачьей шкуры подошвы для торбазов. Увидев у входа в ярангу Гэмаля, она поспейте отодвинула от себя шкуру, сунула куда-то в сторону лежавшую посреди яранги кастрюлю, собрала разбросанный на полу хворост.

Перебросив с груди на спину тяжелые чернее косы, Тэюнэ вытащила из-за полога белую шкуру, разостлала ее на полусломанной нарте, пригласила Гэмаля сесть. В миловидном лице ее, с быстрыми озорными глазами, с ярким маленьким ртом, было смешанное выражение смущения и радости.

— Значит, все же вернулся ты! — глухим от волнения голосом сказала она.

Губы Гэмаля чуть дрогнули. А в немигающих глазах его было столько теплоты, что Тэюнэ ничего, кроме них, не видела.

— Да, вернулся, — ответил Гэмаль и, помолчав, добавил. — Послали. Район послал, а так, может, и не вернулся бы.

Тэюнэ опять перебросила косы на грудь, нервно затеребила концы их тонкими пальцами.

— Это кто там в мою ярангу пришел?.. Гэмаль, кажется? — вдруг послышался из-за полога голос Иляя.

Тэюнэ вздрогнула. В глазах ее метнулся испуг.

— А ты все спишь, как прежде? — насмешливо спросил Гэмаль.

Чоыргын [4] Чоыргын — передняя стена полога, служащая дверью и открывающаяся снизу вверх. поднялся кверху, и показалось заспанное лицо Иляя. Маленькие глаза его, похожие на запятые с острыми хвостиками, ревниво скользнули по Тэюнэ и остановились на Гэмале.

— Значит, вернулся к нам в поселок? — спросил Иляй, прикрывая полные плечи чоыргыном. Притворно зевнув, он как бы невзначай спросил: — Новость слыхал такую, будто ты женился в Илирнэе?

Тэюнэ вопросительно вскинула тревожные глаза на Гэмаля. Иляй, глядя в лицо жены, растянул в недоброй улыбке свои толстые губы и ни с того ни с сего расхохотался.

— Ты что это? Смешной сон вспоминаешь, что ли? — с невозмутимым видом спросил Гэмаль.

— Не знаю, как ты, а Тэюнэ хорошо понимает, чему смеюсь я, — ответил Иляй, не спуская глаз с жены.

Тэюнэ вспыхнула.

— Ничего я не знаю!

— Скоро зима придет, а яранга у тебя совсем никуда не годится. Зимой в ней и одного дня нельзя будет прожить, — заметил Гэмаль.

— Не ты в моей яранге жить будешь, — неприязненно ответил Иляй.

— Я вот по всему поселку прошел. Все люди в домах живут или в хороших, теплых ярангах. А такой скверной, как у тебя, ни у кого нету.

— Ну и хорошо. Ни у кого нет такой яранги, а у меня есть!

Иляй еще хотел что-то сказать, но жена его перебила:

— Завтра сама начну ярангу переделывать. Не могу я больше жить так. Люди в дома переходят, а мне из-за того, что муж лентяй, здесь жить приходится. Зимой, как щенки, замерзнем.

В голосе Тэюнэ прозвучало озлобление и отчаяние. Иляй с недоумением посмотрел на жену.

— Ничего, Тэюнэ, Иляй завтра сам за дело возьмется, — как можно спокойнее сказал Гэмаль.

Иляй промолчал.

— Так вот, я в Янрай вернулся совсем. Парторгом буду у вас, — близко подошел к Иляю Гэмаль. — Если надо помочь, приходи ко мне, помогу.