Николай Шундик - Быстроногий олень. Книга 2

В доме Анкоче особое внимание Шельбицкого привлекла шкура белого медведя, распластанная на полу.

— Ай, хорош, шибко хорош! — прищелкнул бухгалтер языком, указывая на шкуру. Шельбицкий знал обычай чукчей дарить понравившуюся гостю вещь и потому всеми силами старался показать, что шкура медведя ему очень приглянулась.

Но Анкоче к словам Шельбицкого был совершенно безучастен: старик знал, что этот человек с неприятным длинным лицом в один из своих приездов хотел сделать что-то очень плохое Петру Ивановичу Митенко.

Поняв, что даром шкуру не получит, Шельбицкий вытащил из кармана пачку махорки.

— Война. Табак — норма, совсем маленькая норма! Курить, наверное, сильно хочешь?

Анкоче с жадностью глянул на пачку махорки, пососал пустую трубку.

— Поменяешь? Тебе табак, мне шкура!

Анкоче заколебался: слишком дешево хотел купить у него длиннолицый шкуру медведя.

— Еще один пачка! — попросил старик добавить, подымая палец к верху.

— Нет-нет, не могу! — отрицательно закивал головой Шельбицкий. — Сам понимаешь — табаку нет! Дорогой, шибко дорогой стал табак…

Пососав еще раз трубку, Анкоче зажмурился и какое-то мгновение боролся с собой.

— Давай табак, бери шкуру, — наконец со вздохом промолвил он, неприязненно глядя на Шельбицкого.

В Янрай приехал секретарь райкома Ковалев. Остановился он у Гэмаля.

Через четверть часа Ковалев вместе с хозяевами сидел за столом. Устало щурясь, Сергей Яковлевич расспрашивал о делах сельсовета, колхоза. А Гэмалю было о чем рассказать. Охоту на песца янрайцы начали более организованно, чем в прошлом году; с каждым месяцем повышала свою производительность пошивочная мастерская; заготавливался на заломах лес для домов; заканчивалось строительство питомника для собак. О колхозе «Быстроногий олень» писали в районной и окружной газете; у янрайцев учились охотники других колхозов.

— Ну что ж, я очень рад за вас. Думаю, что о колхозе вашем на пленуме окружкома партии хорошие слова сказать надо. Опыт ваш поучителен для многих колхозов, — заключил секретарь, внимательно выслушав Гэмаля.

— Может, уснете с дороги? — спросил после ужина Гэмаль, показывая на приготовленную постель.

— Э, нет, — возразил Ковалев. — Сначала потолкуем, Гэмаль. Задержусь я у вас не более, как на день, еду дальше, в окружной центр, надо успеть кое-что сделать.

— Что ж, Сергей Яковлевич, мне и самому хочется с вами о многом поговорить, — Гэмаль сдержанно вздохнул, набивая свою трубку.

— Ну, с чего начнем? — спросил Ковалев, — Быть может, прямо с тебя?

— Как это с меня? — смутился Гэмаль.

— Да так, — улыбнулся уголком рта Сергей Яковлевич. — Ты прости меня, но я хочу знать, какие у тебя взаимоотношения с Иляем… с его женой Тэюнэ…

Гэмаль нахмурился, крепко обхватив колени руками.

— Прошу перевести меня куда-нибудь из Янрая, — тихо сказал он, не глядя на секретаря. — Честно скажу, здесь такие крепкие люди, что вполне без меня обойдутся!

— Перевести тебя в другое место? — задумчиво переспросил Ковалев. — Через год, через два, пожалуй, переведем… В район, на руководящую работу переведем. Но сейчас ты нужен здесь.

Гэмаль безнадежно покачал головой.

— Вот что, Гэмаль, давай разговаривать так, как мы с тобой умеем, — прямо, откровенно…

Гэмаль снова достал из кармана трубку.

— Ты что, всегда вот так дымишь? — спросил Ковалев.

Гэмаль оглядел трубку так, как будто впервые увидел ее, и, не раскуривая, положил на стол.

— Что ж, скажу прямо и откровенно, — наконец отозвался он. — Тэюнэ ушла от Иляя. Живет у старухи Уруут. Последние полгода я разговаривал с Тэюнэ не больше двух-трех раз и дальше так жить не могу… Я или уйду из Янрая, или возьму Тэюнэ к себе, навсегда возьму… Пусть говорят люди, что хотят. И без этого всякие скверные разговоры ходят по поселку…

— А она к тебе пойдет?

Гэмаль прямо посмотрел в глаза секретарю.

— Пойдет!

— Ну, а как Иляй? Если смотреть на него издали, оттуда, из района, так выходит, что он порядочным колхозником становится.

— Да, Иляй меняется; трудно, а все же меняется.

— Ну что ж, теперь мне многое понятно, — кивнул головой секретарь. — Завтра попробую с Иляем и Тэюнэ поговорить, а тебе вот что скажу…

Гэмаль насторожился. Лицо его стало суровым, непроницаемым.

— Присматривался я к тебе, к Тэюнэ и к Иляю внимательно, сделал кое-какие выводы, проверить хочу: правильны ли эти выводы…

«Сейчас ругать начнет, стыдить или уговаривать, чтобы забыл Тэюнэ», — подумал Гэмаль. В глазах его вспыхнул холодный огонек отчуждения.

— Жениться тебе, Гэмаль, надо на Тэюнэ, да, жениться, — просто сказал Сергей Яковлевич.

Гэмаль выпрямился. В немигающих глазах его были изумление и радость.

— Так как же, Сергей Яковлевич… Я…

— Ты хочешь сказать: как это коммунист Ковалев советует другому коммунисту Гэмалю разбить чужую семью, советует отобрать у живого мужа жену. Выходит — грабеж, так, что ли?

Гэмаль промолчал и только слегка развел руками, как бы говоря: я уверен был, что так ты и скажешь.

— Мы, коммунисты, не решаем подобные вопросы, заглядывая в особые справочники: подходит этот случай под такой-то и такой-то параграф или нет? Догадываешься, о чем я хочу сказать?

— Да, да, догадываюсь, — быстро закивал головой Гэмаль.

— Мы за крепкую, не случайно возникшую семью, — продолжал Ковалев, смыкая у подбородка руки в замок. — И когда рушится старая, неправильная, скажем даже — уродливая семья, для того чтобы возникла новая, настоящая, мы считаем, что это абсолютно правильно. Но только в таком случае!

— Вот, вот в этом случае так и получается… Старая семья-то у них уже поломалась, совсем поломалась, — заторопился Гэмаль. — Я хорошо знаю, больше она к нему не вернется!..

— Тогда скажу то, что подсказывает сердце: хватит тебе мучить прекрасного человека Тэюнэ и мучиться самому! Возможно, что так вы и Иляю поможете…

— Как… поможем?! — удивился Гэмаль.

— Знаешь, в жизни всякое бывает. Помучается Иляй, задумается, что произошло, попытается как следует разобраться, почему жена ушла от него, почему она пришла именно к тебе, быть может кое-что и поймет. — Сергей Яковлевич улыбнулся. У глаз его собралась густая сетка разбежавшихся веером морщинок. — Завтра я сам побеседую с Иляем, попытаюсь внушить ему, что он сможет вернуть к себе жену, иначе говоря — сможет отбить у тебя Тэюнэ…

— Ну теперь я уже ничего не понимаю! — искренне признался Гэмаль.

— Что, странно кажется? Секретарь Ковалев дает чистосердечный совет и вдруг, как лиса, туда-сюда хвостом метет. Так, что ли? — засмеялся Сергей Яковлевич, Глаза его стали лукаво-насмешливыми.

— Нет, тут другое что-то, а что, не пойму, — усмехнулся Гэмаль.