Николай Шундик - Быстроногий олень. Книга 2

Через двое суток заведующий райзо выехал в тундру. Первым на пути его попалось стойбище Мэвэта. Бригада Мэвэта как раз проводила праздник зимнего пастбища. Караулин принял участие в оленьих гонках и к финишу пришел вторым вслед за Тымнэро. Оленеводы восхищались его ловкостью. Понравилось это и Журбе. Он присматривался к заведующему райзо. Меховая одежда на Караулине была аккуратна, ловко пригнана, и полярный мороз, казалось, совсем для него не был помехой.

За несколько дней Караулин побывал почти во всех стойбищах янрайской тундры. Журба и Нояно ездили вместе с ним. Заехал Караулин и в стойбище Чымнэ.

Просмотрев акт инвентаризации, которую в свое время проводили Нояно и Журба, Караулин сказал:

— Втер вам очки Чымнэ и государству, стало быть. Результаты вашей инвентаризации не точны, следовательно они никуда не годятся. Инвентаризация — это учет. А значение учета для государства, я думаю, вам не следует объяснять.

— Да, надо полагать, что это будет лишним, — Журба улыбнулся его менторскому тону.

— Завтра я проведу здесь инвентаризацию сам, — нахмурился Караулин. — Советую вам понаблюдать, поучиться.

Инвентаризацию стада заведующий райзо действительно провел блестяще. Самым трудным было не только сосчитать оленье поголовье, но и правильно определить его половой и возрастной состав.

Злой, но на этот раз сдержанный, Чымнэ с ненавистью наблюдал за Караулиным и бормотал себе под нос:

— Можно подумать, что у этого русского сто глаз. Всех до одного оленей пересчитал. И откуда только он нашему делу научился? С этим, однако, хитрить нельзя — сразу догадается, плохо будет!

Нояно не отступала от заведующего ни на шаг. Ей очень хотелось научиться правильным методам подсчета оленей.

— Это поразительно! — с восхищением сказала она Владимиру. — Чымнэ и Кувлюк просто рот от изумления открывали! Кувлюк лисой юлил — и так и этак, чтобы втереть очки Караулину, а тот лишь посмеивался да приговаривал: «Мало, Кувлюк, ты мерз в стаде чужом, совсем еще не научился делу оленьему, почему так ошибаешься?»

— А вот мы с тобой опростоволосились! Обманул нас тогда Чымнэ! — улыбнулся Владимир.

Перед тем как уехать из тундры, Караулин попытался еще раз подвести итоги своих впечатлений, полученных в колхозе «Быстроногий олень». Было это уже в стойбище бригады Кумчу. Сидя в пологе на белоснежной шкуре, которую обычно стелют почетному гостю, Лев Борисович переписывал свои заметки, готовил доклад для отчета в райисполком, и тут он неожиданно для себя сделал вывод, что его приезд в тундру не внес пока никаких перемен к лучшему в основном вопросе, имеющем огромное значение для фронта, — в добыче оленеводами пушного зверя. Поэтому отъезд из тундры Караулин решил отложить на три-четыре дня, чтобы укрупнить стада оленей и выделить половину пастухов исключительно для охоты.

«Это же здорово! — сам восхитился собственному решению Лев Борисович. — Как это раньше мне не пришло в голову. Это и очень умно и оперативно. Надо среди оленеводов организовать специальные охотничьи бригады, которые будут заниматься только охотой».

Три дня метался по тундре от стойбища к стойбищу заведующий райзо, с редким упорством приводя свой план в исполнение. «Смелее, смелее, генерал армии охотников, — приговаривал он, не зная ни сна, ни покоя. — Пускай в ход все резервы. Этого настоятельно требует обстановка!»

Но после отъезда Караулина в тундре случилось непредвиденное. Все заметили, что добыча песцов и лисиц резко сократилась. Оторванные от своих семей и оленей, оленеводы охотничьих бригад часто бросали капканы на произвол судьбы, догоняли укочевавшее стойбище.

«Что же такое получается?» — спрашивал себя Журба, не зная, как выправить положение.

Прибыв в стойбище Кумчу, Журба узнал, что и здесь все пастухи, выделенные в охотничьи бригады, бросили свои капканы, вернулись домой. Надо было что-то предпринимать. Владимир решил обратиться за помощью к старику Ятто.

— Послушай, Ятто. Ты понимающий человек и уважаемый в своем стойбище человек, поговори с пастухами, которые охоту бросили, по-хорошему поговори. Быть может, тебя они послушают, назад к капканам вернутся.

Ятто даже и не взглянул на Владимира, продолжая подбрасывать в костер сухой хворост.

— Что же ты молчишь? Я так привык, что мы с тобой всегда понимали друг друга, хорошо понимали.

Ятто кашлянул, пососал пустую трубку и, наконец, глянув на Владимира, сказал:

— Давай думать, как сделать, чтобы люди наши по-прежнему много песцов ловили. Давай так делать, как раньше было. Пусть пастухи при своих стойбищах будут. При своих оленях будут. Пусть, как прежде, за оленями смотрят и ставят капканы. Тогда они снова будут много ловить песцов.

Журба задумался. Заметив его колебание, Ятто оживился и заговорил еще более настойчиво:

— Давай быстрее сделаем так, как сказал. Домой пастухи вернутся, обрадуются очень, снова хорошо охотиться начнут. А песцы и лисицы везде есть. Их еще больше поймать можно, если ставить на каждой перекочевке капканы.

Доводы старика показались Владимиру неожиданно правильными.

— Плохо сделал начальник Караулин. Совсем злое дело сделал человек, у носа пальцем махающий, — с мрачным видом продолжал Ятто.

— «Человек, у носа пальцем махающий?» — удивленно переспросил Журба. — Почему такое имя дал ему?

— Обидел меня начальник Караулин. Второй раз обидел, — не сразу ответил Ятто. — Однажды он из моего очага все амулеты забрал и теперь обидел: ругал меня, кричал. Не привык я, чтобы у носа моего пальцем махали.

— За что же Караулин ругал тебя?

— Да тут, когда он второй раз в стойбище Мэвэта приехал, случай такой произошел. На стадо волк бешеный напал. У меня как раз олени запряжены были. В гости к Мэвэту ездил. Сын Мэвэта на нарту прыгнул, за волком погнался, а карабин забыл. Долго гнался за бешеным волком Тымнэро. На ходу аркан собрал для броска, на ходу в волка метнул аркан, за шею зверя поймал, так задушенным с пеной на клыках в стойбище за нартой и приволок.

— Здорово! Смелый парень! — искренне восхитился Журба. Ятто недовольно глянул на него, беззвучно пошевелил губами, щипнул бородку и, наконец, сказал:

— У стариков глаза слезятся, а видят они лучше молодых. Ты, Владимир, жизни нашей не знаешь, ты многих опасностей на земле нашей не чувствуешь. Теперь несчастья ждать надо. Дух зверей порчу на наши стада нашлет. Олени падать начнут.

Владимир был в замешательстве. Резко возразить старику ему не хотелось. Начать сейчас длинную, осторожную беседу против суеверных взглядов и примет казалось тоже излишним.

— Что на твои слова я сказать должен, Ятто, — наконец отозвался он. — Давай такой уговор сделаем: если несчастье не случится, значит Тымнэро прав, что не хочет признавать духов и, может быть, даже не верит, что они есть на свете.