Николай Шундик - Быстроногий олень. Книга 2

— Нет. Не спрашивал. — Эчилин отвернулся от Савельева, принялся поправлять алык на одной из собак. — Не хочу с этим волком разговаривать. Пусть покричит, да и успокоится.

— Как же это? А? Надо председателя уважать, — с укором произнес Савельев, рассматривая нарту.

— Ну и уважай его сам! — вышел из себя Эчилин. — А я поеду!

Сдвинув с места нарту, Эчилин яростно закричал на собак. Савельев долго стоял на одном месте, наблюдая за уходившей из поселка нартой.

Эчилин остановился за высоким холмом, отъехав километров пять. Быстро наступала ночь. Покрытое тучами небо было темным. С моря дул северный ветер.

Эчилин волновался. Его знобило.

«Ничего! Сейчас согреюсь! Сейчас за многие годы обогреюсь!» — успокаивал он себя.

Когда все огни в домах потухли, Эчилин вытащил из сумки на нарте бутылку с керосином, понюхал ее и пешком направился в поселок, оставив закрепленную нарту у холма.

Чем ближе подходил Эчилин к поселку, тем вкрадчивее становился его шаг. Весь превратившись во внимание, он чутко прислушивался к спящему поселку, пытаясь угадать — не вышел ли кто на улицу. Где-то в конце поселка завыла собака. На ее голос откликнулись другие. Эчилин присел, чувствуя, как ему становится нестерпимо жарко.

Выждав, когда собаки утихнут, Эчилин, пригибаясь почти к самой земле, как тень, проскользнул к клубу. Прижавшись к стенке, он перевел дыхание, откупорил бутылку, нащупал за пазухой кухлянки мешочек с табаком и спичками.

И вдруг из-за угла дома вышел человек. Эчилин выронил бутылку, хотел бежать, но человек крепко схватил его за руку. Эчилин второй рукой выхватил из чехла на поясе нож. Человек схватил и вторую руку Эчилина и так заломил ее за спину, что тот, чуть вскрикнув, выронил нож.

— Успокойся! Это я, Савельев. Пришел сюда за тем, чтобы спасти тебя!

— Спасти?! — придушенным голосом спросил Эчилин и дернулся еще раз, пытаясь вырваться из цепких рук Савельева.

— Да. Спасти. Ты с ума сошел! Ты же так себя погубишь!

Растерянный и обессиленный, Эчилин молчал, не понимая, что с ним происходит.

— Пойдем со мной. Дома я все объясню.

Савельев нагнулся, поднял нож Эчилина, спрятал его в карман.

Чувствуя недюжинную силу в руках Савельева, Эчилин подчинился.

— Я знал, что ты не уедешь в тундру, не вернувшись ночью в поселок, — доносился до Эчилина, словно откуда-то из-под земли, голос Савельева. — Ждал. Продрог из-за тебя, как щенок!

— Почему знал? Шаман, что ли?

— Да, шаман. Пойдем скорее… Дома я тебе все объясню, — ответил Савельев, наконец отпуская руку Эчилина.

Вечером Гэмаль зашел к Айгинто. Накопилось много неотложных дел. Председатель и парторг боялись, что, увлекшись заготовкой на заломах бревен для домов, строительством мясохранилища, питомника для собак, они отстанут в подготовке к охоте на пушного зверя. А охота на песца в работе колхоза по-прежнему занимала главное место.

— Может, в этом году не будем строить питомник? — спросил Айгинто.

— Как это не будем строить питомник? — послышался из-за фанерной перегородки возмущенный голос.

Гивэй раздвинул занавеску на двери и вышел из своей комнаты с чертежами и книгой в руках.

— Вот, смотрите, как надо строить питомник. — Гивэй разложил на столе чертежи. — А вот эту книгу очень умный человек написал: знает, как должны жить собаки, как за ними ухаживать.

Гэмаль неторопливо перелистал страницы, останавливая внимание на рисунках, изображавших различные кормушки для собак. Айгинто погрузился в чертежи Гивэя!

— А материал, материал где возьмешь? Досок сколько надо! — обратился он к брату.

— Найдем материал! — Гивэй широкими движениями засучил рукава клетчатой ковбойки, словно намереваясь Доказывать свою правоту кулаками.

— В заломе бревна без сучков есть. Я уже пробовал колоть, замечательно колются! Топоры, рубанки у нас есть, пилы, ножовки тоже есть.

Гэмаль с теплой улыбкой смотрел в возбужденные глаза юноши, одобрительно кивая головой.

— Но доски, дерево это еще не все, — продолжал Гивэй. — Нам железа всякого надо: крючки, шарниры, решетки. Но мы это сможем сделать сами. Жесть, и тонкая и толстая, у нас найдется. Банки резать будем, железные бочки рубить. Проволоки разной у нас сколько угодно. Чего еще надо? Пустяк совсем: нужны головы и руки. Но и это как будто у нас есть.

— Правильно говорит твой брат, — обратился Гэмаль к Айгинто. — Вот его и назначим главным инженером по строительству питомника. А ну-ка, Гивэй, давай объясни нам свои чертежи и рисунки.

Все трое склонились над чертежами.

Через полчаса Гивэй заторопился к Оле на очередное занятие.

— Побегу! Ждет она! Сегодня по литературе и алгебре занимаемся!

Когда Гивэй вышел из комнаты, Айгинто вздохнул и тихо промолвил:

— Опять к ней пошел!.. Пойди-ка сюда, посмотри, что он сделал…

Оба вошли в комнату Гивэя.

— Сколько книг! — изумился Гэмаль, осматривая полки, заполненные книгами. — Когда это он их насобирал?

— Совсем недавно стал собирать. Но ты знаешь Гивэя: если порох загорится, обязательно выстрел будет. В торговом отделении все скупил! С полярной станции тоже какого-то книжного старья привез, не нужного никому.

Гэмаль потянулся к полке.

— Подожди книги брать, сюда посмотри. — Айгинто вытащил из-за тумбочки свернутую в трубку плотную бумагу, развернул. — Кто это, а?

— Оля! Да это же Оля! — воскликнул Гэмаль, всматриваясь в портрет.

— Это он с ее фотокарточки срисовал. Сидит, сидит по ночам… И вот я однажды подсмотрел потихонечку… Любит он ее, ай, как любит!.. Просто боюсь за него…

Айгинто спрятал на прежнее место портрет и потянулся к тетрадям брата, которые аккуратной стопкой лежали на столе.

— Однако и другое хочу сказать о Гивэе, — продолжал Айгинто. — Стыдно даже тебе сознаться. Посмотрю, как он циркулем круги чертит, буквы какие-то непонятные ставит, высчитывает что-то, — зависть во мне, как костер на ветру, разгорается. И удивляюсь ему и завидую, сильно завидую!..

Айгинто открыл одну из тетрадей, бережно стал перелистывать. Гэмаль всматривался в страницы, заполненные рисунками, чертежами, расчетами, и в умных, пытливых глазах его тоже загорались огоньки зависти.

— Вот что сказать тебе хочу, — наконец отозвался парторг, когда Айгинто сложил тетради в стопку. — Обогнал нас с тобой Гивэй, сильно обогнал!

— Что? Что ты такое сказал? — Айгинто расхохотался.

— Чего хохочешь? — Гэмаль встал, подошел к полке с книгами. — Не теми, совсем не теми глазами ты на брата своего смотришь. Да и я… и я такой же!.. Заважничали мы с тобой, Айгинто, надулись, как совы, и, как совы же, в светлый день не все видим.

— Какие еще такие совы? — рассердился Айгинто. — Быть может, ты скажешь, чтобы я по ночам сидел и, как Гивэй, картинки рисовал? Конечно, и я бы учился дальше, но мне некогда, я председатель!