Вера Солнцева - Заря над Уссури

Его соратник, рослый молодой офицер Бидуэлл, с явной опаской поглядывал на подполковника, на его мускулистое тело боксера. «Хлещет рюмку за рюмкой. Еще опьянеет, наделает дел: во хмелю его тянет на драку».

— Душистый ром в смеси с коньяком и божественной русской водкой — какой это очаровательный букет! — сладостно ворковал Линдей и подливал в стопку то из графина, то из бутылей, которые стояли на маленьком столике, вплотную придвинутом к обеденному столу. Короткопалая кисть нежно обняла стопку и молниеносно выплеснула смесь в широко открытый рот. Блеснули на миг зубы, щелкнула тяжелая челюсть, и Линдей медленно прикрыл глаза. — Коктейль. Какое блаженство так отдохнуть! Мирный домашний очаг. Словно нет войны и суровой доли солдата… — И, вновь сверкнув прочными, без зазубринки, зубами, подполковник добавил, что он решил переночевать здесь, в этом гостеприимном, уютном доме.

— У вас, как я заметил, чудесная ферма. Замечательный бык-производитель. Я в этих делах разбираюсь: мои родители — потомственные владельцы бойни в Чикаго. Да, ваш дом по удобствам не уступает фешенебельному городскому: блеск и чистота кругом. Пять комнат, приятная меблировка, крашеные полы, ковры, диваны, со вкусом подобранные китайские, японские безделушки. Вы бывали там?

— Китай? Рукой подать, рядом граница-то, — криво улыбнулся дядя Петя. — Я человек торговый, приходилось бывать и в Китае и в Японии.

— Китайский спирт, чулки, чесуча, опий? — понимающе и сочувственно перечислял Линдей. — Контрабанда? Молодец! Молодец! Бизнес — великая сила. Одобряю. Вижу, вы понимаете толк в вещах изящных и украшающих жизнь.

— Не хлебом единым сыт человек, — покорно выдохнул дядя Петя.

— Я удивлен, искренне удивлен. Знаете, мне пришлось побывать в селах и деревнях Приморья. По долгу солдата, так сказать. Бывал во Владивостоке, на Сучане. Недавно нам было поручено, так сказать, прочесать районы Хабаровска, — в профилактических целях, конечно, — вокзал, окраинные слободки… проверить, нет ли запасов оружия. И там я не встречал такого добротного дома, как у вас, дорогой друг. И радушие, редкое радушие. Благодарю за хлебосольство. Верьте, я, подполковник Флойд Линдей, отдыхаю здесь уставшей душой. Почему я не вижу женщин и детей в этом богатом доме? Вы их упрятали? — неожиданно вскипел подвыпивший Линдей.

Дядя Петя, ранее никогда ни перед кем не терявшийся, взглянул на налившееся кровью, красное лицо подполковника; встретившись с тупым взглядом его голубых, каких-то стеклянных глаз, внезапно почувствовал, как задрожали колени от неясного и темного предчувствия неотвратимой беды. Не находя нужного спокойствия, теребя рыжую пышную бороду, он потерянно бормотал:

— Милости просим! Ночуйте на здоровье. Залу вам отведу. Жилья хватает. — И вдруг с провизгом от злобы — чего с ним тоже никогда не случалось — цыкнул на появившуюся в дверях молоденькую жену: — Цыц в спаленку, Марья! Тут дела не бабьего ума!

Марья исчезла с быстротой молнии. Зоркий, светло-синий, как у куклы, глаз Бидуэлла, белокожего великана с румянцем во всю щеку, успел усмотреть — бледное, без кровинки лицо, расширенные от любопытства и страха серые глаза миссис… дяди Пети… «Этот странный рыжебородый русский, похожий на морского пирата, уверяет, что у него нет и никогда не было фамилии. Мистер дядя Петя? Миссис дядя Петя? Забавно и умильно!» — думал зело подвыпивший Джонни Бидуэлл, и фантазия его лихорадочно заработала: он успел заметить крупные малиновые губы миссис Марьи. О дьявольский соблазн! Какой красивый рот!..

Жалостно-постные интонации голоса дяди Пети вернули Джонни к действительности.

Настороженный, взъерошившийся хозяин уловил жадный взгляд офицера, брошенный им на Марью, и встревожился не на шутку.

— Детишками меня бог изобидел, не дал, — тоненько пел-балабонил дядя Петя, — жду, вот жду, да жена Марьюшка все болеет, сохнет, как былинка в поле, в чем только душа держится…

Мнительный здоровяк Линдей поспешно, с явной опаской, отодвинулся от хозяина. Упитанному организму подполковника претили болезни. «Еще нарвешься на неприятности. Чиста ли посуда? Не схватил ли я заразу? Сифилис? Чахотка? Нас предупреждали, что на Амуре и Уссури даже прокаженные есть. Выпью еще водки. Водка дезинфицирует. Удружил, проклятый контрабандист!»

— Бидуэлл, дружище, едем в казармы! Посмотрим, как устроились наши бравые ребята. Мы будем с вами часто встречаться, дорогой… э… э… дядя Петя. Дела, прежде всего дела! Ваша Темная речка — убежище большевиков, сбежавших из Хабаровска. Мы, американцы, держимся строгого нейтралитета, мы абсолютно беспристрастны и не вмешиваемся во внутреннюю жизнь русских. Но мы помним, что большевики вооружали врагов России и союзников — австро-германцев, которые хотят захватить Сибирь, подчинить Россию Германии. Восточный фронт союзников — под прямой угрозой. Наш священный долг, долг старых вояк американцев — способствовать миссии спасения России. Я хочу, дядя Петя, чтобы вы пояснили русским, зачем направлены наши войска в этот дикий край. Миролюбивый поход американской армии имеет одну цель — помощь чехословакам, на которых обрушились удары красных, вступивших в преступный союз с немецкими шпионами. Наш союзнический долг — уничтожить угрозу со стороны германо-австрияков. Помните, Джонни, как в Приморье, в деревне Ново-Москва, наши русские коллеги казнили двух немцев-военнопленных, сбежавших из Владивостока к сучанским партизанам? Немцы были так измучены и истощены во время побега, что не выдержали бы суровых походов партизан по непролазной тайге. Их спрятали у верного человека — подкормить, дать возможность окрепнуть. А тут в Ново-Москву нагрянул мужественный белый генерал и обнаружил германцев. Стояли январские крутые морозы. Раздетых догола немцев бросили на лед и забили до смерти проволокой. Помните, Джонни?

— Конечно, помню! Партизаны прислали тогда нашему союзному командованию протест против бесчеловечных действий белогвардейцев. Я был с вами, Флойд, в числе членов комиссии по проверке заявления партизан…

— У меня, в моем личном архиве, — бесцеремонно перебил его Линдей, — хранятся фотографии казненных немцев. Берегу и копию составленного нами акта. Но каков дальнейший результат нашего акта, мы не знаем… Нам дана верховная директива не вмешиваться во внутренние дела России. Мы выступаем в качестве наблюдателей. Мы не думаем о реставрации прогнившего русского самодержавия, мы не разрешим расстрелов, беззаконий, порок. Но мы не можем вмешиваться в дела наших союзников. Я, подполковник Флойд Линдей, гарантирую…

— А по Темной речке ведь вы стреляли? — взъерошив рыжую бороду, прикидываясь простачком, запел дядя Петя. — Дома пожгли, с землей сровняли, народ положили, а говорите — нейтралитет. Недопойму я что-то.