Арчил Сулакаури - Белый конь

— Отец лежит в госпитале.

— Ну, приведи мать.

— Мать… Я не знаю, где моя мать, она без вести пропала.

— Кого ты обманываешь, Джорджадзе?! Ступай сейчас же и приведи кого хочешь. У тебя больше всех прогулов в классе. Знай, если не приведешь родителей, я оставлю тебя на второй год! Теперь иди, бесстыдник, ступай!

Прозвенел знакомый звонок.

Выйдя из кабинета завуча, Лука пошел по длинному коридору. В коридор уже высыпали ученики, и там стоял веселый гомон. Лука заметил Маико, заметил и то, что она увидела его. Он думал, что Маико подойдет к нему, но Маико повернулась и побежала по лестнице.

С портфелем под мышкой Лука один шел по улице и думал: хорошо, что меня выгнали из школы, все равно я не смог бы высидеть на уроках. Но и завуч тоже хорош, вместо одного урока заставил меня пропустить все четыре!

Возле своей бывшей школы Лука остановился. Сказал солдату, что здесь лежит его отец и что он хочет его повидать. Солдат спросил фамилию и имя отца и вошел в здание. Через некоторое время он вернулся и сказал:

— Я позвонил дежурному, никакого майора Джорджадзе здесь нет.

— Не может быть, — уверял Лука, — его привезли сюда вчера ночью.

Солдат не поленился вернуться в госпиталь, через несколько минут появился опять и повторил то же самое. Лука растерялся, он уже не знал, что делать, как поступить. Разве мог военный патруль сказать неправду? Зачем им понадобилось врать? Может, просто ошиблись? Но Лука хорошо помнил, что сказал вчера военный патруль, помнил и слова Андукапара: «Его отвезли в твою бывшую школу».

А бывшая школа Луки здесь.

Задумавшись, Лука шел вдоль железной ограды. «Вечером приду сюда вместе с Богданой и все выясню», — успокаивал он себя.

Дойдя до угла, он вспомнил, что Богдана просила узнать его, существует ли на самом деле Мтвариса. Лука был уверен, что ворота заперты, но, несмотря на это, все же повернул к сумасшедшему дому: попытка — не пытка.

Его совсем туда не тянуло, он шел так, на всякий случай, чтобы выполнить долг перед Богданой и Андукапаром. Бредя по неровной улице, он снова думал об отце. Вспомнил нынешнюю ночь, жуткий треск пальбы, освещенное светом фонаря залитое потом лицо, искаженное болью. Может, отцу плохо и от меня хотят скрыть, — царапнул по сердцу страх, он остановился и оглянулся назад.

Им снова овладела апатия, и он решил вернуться домой, но и домой идти не хотелось. Богданы не будет допоздна, а с Андукапаром сегодня Луке не выдержать, так тяжело смотреть на его страдальческое лицо. Лука продолжил свой путь по ухабистой улочке и подошел к каменной ограде. Ворота, конечно, были закрыты. Лука без всякой надежды толкнул их рукой и изумился: ворота со скрипом подались.

Не колеблясь, Лука вошел во двор и взглянул на то окно, где когда-то увидел Мтварису. Темное, зарешеченное окно было открыто. Лука обвел взглядом двор: ни старого дворника, ни бритоголовых мужчин в серых халатах нигде не было видно. Бассейн был наполнен водой, и в нем отражались покрытые зеленой листвой деревья и безоблачное небо.

Лука прошелся по двору, присел даже на одну из скамеек, потом сунул под мышку портфель и, разочарованный, направился к выходу.

Подойдя к воротам, он неожиданно услышал знакомый голос, и сердце у него чуть не разорвалось: он и сам не знал, почему его испугал этот голос, услышать который он так мечтал.

— Мальчик, поди сюда на минутку!

Без сомнения, это была Мтвариса.

Лука повернул голову. В открытом окне стояла голая Мтвариса, точно как тогда, когда он увидел ее впервые. Подняв над головой руки, она ухватилась ими за железные прутья и смотрела на Луку большими печальными глазами. Но теперь Лука не краснел, как в первый раз, и не отводил глаза в сторону, он даже разволновался меньше, чем тогда. Только сердце бешено колотилось, то ли от испуга, то ли от неожиданности.

— Почему ты опоздал, мальчик? Разве можно столько времени заставлять человека ждать?

Лука сделал несколько шагов по направлению к окну.

— Расчленили его, и тело раскидали по всей земле… Каждая частица его тела была частицей моего тела, и он был братом моим и супругом моим… На четырнадцать частей его разрезали и разбросали по всей земле, потому телу моему, как и луне, ведомо четырнадцать болей, но я собрала разбросанные куски его тела, и восстал из мертвых брат мой и супруг мой. Восстал он из мертвых, и боли мои утихли, все четырнадцать болей. Ныне же он — брат мой и мой супруг — каждую весну приходит на землю и каждую осень вновь покидает ее… Он и смерть, он и жизнь, жизнь и смерть!.. — сказала Мтвариса и печально улыбнулась. Потом разжала пальцы, сжимавшие прутья решетки, и, не опуская рук, повернулась, чтобы уйти.

— Мтвариса! — невольно вырвалось у Луки.

Лука увидел, как вдруг дрогнули у Мтварисы плечи и как постепенно стало розоветь молочно-белое тело. Она быстро обернулась, глаза ее были так же печальны, но теперь она улыбалась смущенно и виновато.

Потом она уронила вниз руки и облокотилась на подоконник.

— Я не Мтвариса, мальчик.

Обнаженное тело обрело свой прежний цвет, с лица сошла виноватая улыбка, только на лбу, словно алмазы, блестели капельки пота.

— Я же сказала тебе, что я не Мтвариса.

Лука вспомнил слова Андукапара: «Вполне возможно, что ее зовут не Мтвариса, она сама придумала себе имя».

— Я собрала по кускам тело брата своего и супруга своего. Потом утихли мои четырнадцать болей, а он — брат мой и супруг мой — стал царем в царстве мертвых. В страданиях обрела я свою душу, и она сияет, как солнце. Я — покровительница всех мучеников, бедняков и страдальцев, утешительница всех поверженных…

Лука и сейчас почувствовал, что девушка, устремившая на него печальный взор, не смотрела на него. Вернее, ее взгляд не достигал его. Он прерывался там же, перед ней, и рассеивался в воздухе.

Луке больше не хотелось стоять здесь и слушать непонятные речи. Не интересовало его также, какое новое имя она придумает и как еще назовет себя. Для Луки она оставалась Мтварисой. Лука сделал три шага назад, как бы собираясь бежать.

— Ты куда, мальчик?

Лука остановился.

— Пойди и сообщи нашим, что я здесь! Они, конечно, знают, где я, но ты все же скажи им… Может, они забыли, может, им надо напомнить… Ведь мы все неблагодарные, и многое из того, что следовало бы помнить до самой смерти, обычно забываем.

Лука вспомнил сказанные утром слова Андукапара, которые заставили натянутой струной затрепетать его память. Именно в этом дворе беседовали о неблагодарности мужчины в серых халатах. Лука оглядел двор — может, они все еще здесь? Но во дворе никого не было.

— Не задерживайся, мальчик!.. Ступай… Ступай, мальчик!.. — Мтвариса, словно собираясь танцевать, вскинула вверх руки и, напевая, отвернулась от окна.