Гунар Цирулис - Товарищ маузер

Вместе с Парабеллумом письмо Дины прочитал и Лип Тулиан.

— Ну, что теперь? — спросил он.

Парабеллум не отвечал. Он тяжело опустился на койку и подпер голову руками. Трудно согласиться с тем, чтобы тебя еще десять дней считали предателем. Но тогда больше шансов вновь свидеться с Робисом и сказать ему, где спрятаны деньги. А при таком побеге, как они задумали, всякое может случиться. Он поднялся и, взяв деревянную ложку, подошел к стене.

— Ты что хочешь сделать?

— Передать Грому. Побега не будет!

— Успеется. Прежде надо все как следует обмозговать, — сказал Лип Тулиан. — На мой взгляд, было бы правильнее не отказываться от нашего плана. Ты думаешь, так легко прорваться в тюрьму? А если им не удастся нас выручить, что тогда?

— Робис командует. Все в порядке! — И Парабеллум выстукал: «Грому. Отменяется».

Лип Тулиан больше не пытался переубедить товарища по камере, но было заметно, что нервы его напряжены до крайности. Едва попробовав вечернюю похлебку, он тут же выплеснул ее на пол и позвал надзирателя.

— Чем нас тут кормят?! Собаки мы вам, что ли! Давайте сюда начальника, если не хотите, чтобы я пожаловался в Петербург.

— Господин начальник приказывали их так поздно не беспокоить! — отклонил требование надзиратель.

— А мне все равно! Давайте начальника, не то объявлю голодовку!

— Ладно, ладно, не ори только! — сердито проворчал надзиратель и вывел Липа Тулиана в коридор. — Погоди, задаст тебе начальник жару, в два счета отобьет всякую охоту жаловаться!

Однако, увидев Липа Тулиана, Людвиг ничуть не разозлился за поздний визит. Раскрыв дверь в кабинет, он сказал:

— Подождите, сейчас придет.

Лип Тулиан нервно ходил по комнате. Потом он заметил на столе написанный рукой Лихеева набросок донесения, который весьма заинтересовал его. А содержало оно вот что:

«…Осмелюсь напомнить вашему превосходительству, что Жених поступил к нам на службу, после того как выдал полиции распространителя подстрекательских листовок в банке. По нашему заданию он вступил в группу «Мстители» и оказал нам много важных услуг. Благодаря ему удалось арестовать известных террористов Грома и Букелиса. Чтобы укрепить репутацию Жениха в среде боевиков, было решено арестовать его и перевести в тайную полицию, с тем чтобы устроить ему побег, после того как Жених установит там прочные связи с боевиками. Сразу же после его мнимого ареста его освободил Атаман. Таким образом, Жених заслужил надлежащее доверие и был допущен к участию в нападении на Русский международный банк, о коем я уже имел честь докладывать вашему превосходительству. К сожалению, налетчикам откуда-то стало известно, что среди них есть предатель. Посему нельзя винить Жениха за частичную неудачу наших действий, направленных на ликвидацию террористической банды. Даже наоборот — он сумел своевременно и ловко отвести от себя подозрения (правда, открыв адрес нашей явки, каковую мы были вынуждены тотчас сменить). По наводке Жениха мы уже арестовали главарей банды: Макса Тераудса (Парабеллум) и Дину Пурмалис (Дайна). Поскольку, несмотря на все приложенные нами усилия, они не назвали место, где спрятаны деньги, мы поместили в тюрьму Жениха. Ему удалось разузнать адрес конспиративной квартиры боевиков, и она была нами разгромлена. Самая главная заслуга Жениха — умелая инсценировка побега в ночь с, 4 на 5 сентября. Следуя по пятам за Тераудсом и Пурмалис, каковые ни о чем не догадывались и потом оказались в нашей западне, мы обнаружили тайник с деньгами. К сожалению, из похищенных в банке 257000 (двухсот пятидесяти семи тысяч) рублей мы нашли лишь 154 583 (сто пятьдесят четыре тысячи пятьсот восемьдесят три) рубля, каковую сумму рассчитываем в ближайшие дни передать законным владельцам. Принимая во внимание все вышеизложенное, выражаю надежду на то, что Ваше превосходительство не откажется…»

Вошел Лихеев и, в первую очередь, бросил подозрительный взгляд на стол. Слава богу! К счастью, он оставил бумагу перевернутой текстом вниз. Лип Тулиан, который уже успел усесться в дальнем углу комнаты, в свою очередь подумал: «Слава богу, ничего не заметил. Не годится совать нос в тайны начальства. Это может вредно отразиться на здоровье».

— Вы могли бы и не утруждать себя приходом, — сказал Лихеев. — Я и без того знаю, что все пойдет как по нотам, вот даже донесение написал. Если уж Парабеллум вбил себе что-нибудь в голову, то его удержит только катастрофа.

— Если хотите знать, катастрофа произошла, но только для нас. Побег не состоится!

— Ты с ума сошел! Они должны бежать! Слишком много сил вложил я в это дело!..

— И я не меньше, — сказал Лип Тулиан, тоже повышая голос, — но на этот раз ничего не поможет. Парабеллум получил письмо, и все сорвалось…

— Проклятье, все летит к черту! Как я скажу об этом Регусу?! — Лихеев схватил свою докладную, скомкал ее и порвал.

Дважды пришлось Липу Тулиану повторить слово в слово содержание письма, пока до Лихеева дошел, его смысл — революционеры собираются штурмовать тюрьму.

— Ты говоришь, через десять дней? — переспросил он. — Ишь до чего босяки додумались! Ну ничего, еще успеем приготовить им достойный прием. Такие волчьи ямы устроим, что в них места хватит для всех рижских бунтарей. Целый полк казаков вызову!

— Тогда мне, господин Лихеев, в камеру больше никак возвращаться нельзя. Увидят казаков и поймут, что я предатель.

— Ничего твой Парабеллум не увидит. Не такой я дурак, чтобы до срока раскрывать свои карты. И боевики еще, пожалуй, струсят. Все произойдет в самую последнюю минуту. Как только они проникнут в тюрьму, так казаки сразу со всех сторон и подскочат. Тюрьма будет окружена, и никому из нее не улизнуть. — Он злорадно потер руки и подошел к окну, в котором бледно обозначился ущербный месяц. — Не зря боевики выбрали именно тринадцатое, — сказал он. — Через десять дней луны не будет! Хотели в темноте подкрасться… Такая предусмотрительность обернется против них самих. Это тринадцатое сентября запомнится им почище, чем тринадцатое января!.. Ну, а теперь, Жених, давай назад в камеру! Будем надеяться, что ты выудишь еще какие-нибудь подробности.

Лип Тулиан замешкался у двери. Он думал о том, как могучие руки Парабеллума в свое время задушили барона Сиверса.

— Без оружия обратно не пойду!..

Не в характере Людвига было подслушивать чужие разговоры. Но Лихеев и Лип Тулиан разошлись вовсю и временами так повышали голос, что он не мог их не слышать. Какие-то бродяги собираются напасть на подвластную ему тюрьму, охраняемую сотней вооруженных людей. Это уж нечто неслыханное! Однако чем больше Людвиг думал об этом, тем беспокойнее становилось у него на душе. Да разве можно нынешние времена вообще считать нормальными? Сейчас даже стало опасно выходить в форме на улицу, того и гляди, сыграют штуку, как с начальником либавской тюрьмы. Еще немного — и самому самодержцу всероссийскому придется дрожать за свой трон… Страх в эти дни неслышными шагами расхаживал по стране, заглядывая во дворцы и замки, за тюремные стены. Пускай себе Лихеев мечтает о засадах и волчьих ямах. Дай бог, чтобы ему повезло переловить всех налетчиков. Но, ежели в суматохе из камеры удерет хоть один заключенный, отвечать придется ему, начальнику тюрьмы. И Людвиг решил позаботиться о том, чтобы этого не произошло.