Николай Погодин - Собрание сочинений в 4 томах. Том 2

Дзержинский. Вы не волнуйтесь. Урок. Теперь вы будете знать, с кем придется сталкиваться.

В дверях — Баташов.

Баташов. Горностаева привели, лавочника.

Барабинский. Лавочника? Я его спокойно видеть не могу.

Дзержинский. Пусть войдет. Вы здесь при мне поговорите с ним и поспокойней.

Баташовуходит, входит лавочник.

Барабинский. Я спокоен. (С гневом.) Что же ты, подлец несчастный, голову людям крутишь? Видите, товарищ Дзержинский, вы посмотрите, в лице переменился. Совесть заговорила.

Дзержинский. Какая уж там совесть!

Лавочник (усмешка). Думал — пронесет. Не пронесло. Здравия желаю, господин Дзержинский.

Барабинскийизумлен до немоты.

Дзержинский. Здоров, как видите, не доконали. Воспоминания как вам, так и мне и неприятны и не нужны. Садитесь. Кому предназначались взрывчатые вещества?

Лавочник. Признание и помощь следствию влекут за собой смягчение кары, — кому-кому, а мне это понятно.

Дзержинский. Но до сих пор вы запирались.

Лавочник. Формально ваши люди сделали ошибку. Они действовали настолько просто, что я не мог их заподозрить. Это их удача, но…

Дзержинский. Куда ушел динамит?

Лавочник. Но я действительно этого не знаю. Я торговал пустыми бланками, которыми меня снабжали меньшевики из типографии. Затем, недавно, один офицер, покупавший у меня бланки, предложил достать взрывчатые вещества. Прельстил валютой. Я достал динамит и в день моего ареста передал вторую партию другому офицеру, который приезжал ко мне в качестве ломового извозчика.

Барабинский. Тоже упустили.

Лавочник. Но вы его не видели.

Барабинский. Видели.

Лавочник. Я политикой не занимался. Имел при себе солидную сумму в американских долларах, намеревался скрыться за границу, но не пришлось.

Дзержинский. А фамилию того офицера, кто вас прельстил валютой, не знаете?

Лавочник. Его зовут Мишель — и все.

Дзержинский. Странный же у вас способ не заниматься политикой.

Лавочник. Верьте, да. Мне представился случай заработать большие деньги. Я хотел одного — бежать.

В дверях — Баташов.

Баташов. Товарищ Ладогин просит срочно доложить о его прибытии.

Дзержинский. Уведите арестованного. А вы, полковник, постарайтесь сами изложить всю вашу историю с присущей вам аккуратностью.

Лавочник. С великим удовольствием. Формальная ошибочка. (Уходит вместе с Баташовым.)

Барабинский. Не понимаю, что за человек?

Дзержинский. Какой там человек. Полковник жандармерии Клыков, скот, хам и трус… Но что же Ладогин?

В дверях — Ладогин.

Ладогин. Разрешите по порядку доложить, товарищ Дзержинский. По вашему заданию мною задержан неизвестный, имевший при себе оружие…

Дзержинский. А где Веснин?

Ладогин. Тут получилась целая история, товарищ председатель ВЧК. Веснин остался раненый.

Дзержинский. Вы оставили раненого товарища?

Ладогин. Разрешите оправдаться, товарищ Дзержинский. Я бросился за утекавшими, то есть бегущими, и слышал голос: «Мишель, я тебя прикрою».

Дзержинский. Мишель?

Ладогин. Мишель. А что?

Дзержинский. Говорите.

Ладогин. Ну, поскольку прикрывают, то складывается боевая обстановка. Я не уклонился. Пришлось штурмовать чердак. На крыше, будучи без тыла, он мне сдался.

Дзержинский. Кто? Мишель?

Ладогин. Нет, другой, который прикрывал того Мишеля. Когда я спустился с чердака вместе с задержанным, квартира Иволгиных оказалась на замке. Между прочим, товарищ Дзержинский, мне кажется, что задержанный был переодетым ломовиком. Обличье резкое — запомнилось.

Дзержинский. Как — между прочим, Ладогин?

Звонок телефона.

(Слушает. Пауза). Я вас плохо понимаю, товарищ дежурный комендант. Почему арестованная приехала на извозчике? Сама приехала… Нет, не понимаю!.. (Слушает.) Теперь я вас понял. Пусть проведут эту арестованную прямо ко мне. (Положил трубку.) Веснин ранен — без сознания. Его доставила к нам арестованная в бессознательном состоянии. Врача немедленно… (Быстро уходит.)

За ним уходят Барабинскийи Ладогин. Кабинет некоторое время остается пустым. Входит Баташов.

Баташов. Дела… Вторые сутки не выходит из здания человек. (Выбросил окурки из пепельницы, уходит.)

Входят Дзержинскийи Оля.

Дзержинский. Садитесь, Иволгина. У вас большое горе. Вряд ли тут поможешь.

Оля (собираясь с силами). Я многое поняла… вдруг. Не верите? (Торопится в смятении многое сказать.) Я очень виновата…

Дзержинский. В чем? Перед кем?

Оля. Перед вами, перед тем человеком, который защитил меня своей грудью. Как искупить, не знаю… Я с чистой душой пойду в тюрьму.

Дзержинский (серьезно, мягко). Зачем же посылать в тюрьму человека с чистой душой? Мы посылаем туда тех, у кого грязная душа.

Оля (по ходу своих чувств и мыслей). Но я не могла вообразить. Он говорил загадками.

Дзержинский. Он… Мишель?

Оля. Да!

Дзержинский. О чем он говорил?

Оля. В последний раз, когда он мне сказал о подвиге, который я могла бы тоже совершить… он говорил, что встретил какого-то великого человека и сделался эсером, и они хотят теперь совершать подвиги… в последний раз… (Вдруг с неожиданным для себя презрением.) Теперь я поняла… Готовится что-то ужасное, кровавое, огромное. Да, так… «Верьте и молитесь, — говорил он, — в России скоро воцарится добро».

Дзержинский позвонил, входит Баташов.

Дзержинский. Задержанного товарищем Ладогиным и затем лавочника…

Баташовуходит.

Когда-нибудь вы узнаете, за что вы молились.

Входит Зеленый френч.

Оля. Не он… стрелял сам Мишель.

Дзержинский (арестованному). А мотивы?

Зеленый френч. Мотивов знать не могу.

Дзержинский. Лжете! (Вошедшему по вызову Баташову.) Введите другого.

Баташоввыходит, вводит лавочника, снова уходит.

Лавочник. Как он угадал?!

Дзержинский. Этот офицер получил у вас динамит?

Лавочник. Так точно, этот.

Дзержинский. Для какой цели?

Зеленый френч. Не могу знать.