Варткес Тевекелян - Романы. Рассказы

— Когда это было! Смотри, письмо написано шестнадцатого июля, а сейчас конец ноября. За это время он мог десять раз потерять работу, — умерил восторг товарища Мурад.

— Все равно. Качаз не пропадет, я в этом уверен.

— Мы тоже не пропадем. Только не унывайте. Пошли искать Теоредиса, — может, он нам поможет. Мы люди не гордые, примемся за любую работу, а там видно будет, — успокоил Мурад своих упавших духом товарищей.

В адресном столе Теоредиса не числилось.

— Наверное, ваш знакомый живет на пустыре, где дома без номеров, а улиц совсем нет; поищите его там, если вы твердо знаете, что он в Афинах, — посоветовала добродушная женщина, долго рывшаяся в картотеке.

На окраине города громоздилось множество бесформенных лачужек, сколоченных из разбитых ящиков и железных листов, без окон и дверей, кузовов старых автомашин, землянок. Издали все это напоминало цыганский табор. Здесь жила афинская беднота.

После долгих и настойчивых расспросов Мураду наконец посчастливилось натолкнуться на человека, знающего Теоредиса.

— Знаю, как же! Вместе работаем на текстильной фабрике, только в разных цехах. Он сейчас на работе, отправляйтесь туда и попросите в проходной, может быть, сторожа вызовут его, — сказал рабочий и взялся показать дорогу на фабрику.

В проходной Теоредиса вызвать отказались и грубо предложили не путаться под ногами. Делать было нечего. Юноши устроились на краю тротуара, напротив ворот, и стали ждать конца смены.

Часа через два раздался протяжный гудок, извещающий о конце смены, и вскоре у ворот показалась знакомая фигура бывшего погонщика мулов; сейчас он был в запачканной спецовке. Мурад еще издали закричал:

— Дядя Яни!

Теоредис от неожиданности растерялся, но сразу же пришел в себя и стал радостно обнимать ребят.

— Вот так встреча! Никак не думал увидеть вас здесь! — Он долго тряс руку Мурада. — Вижу, вас трое, — где же остальные? Тот, черный, что у нашего попа жил, брат, кажется, твой, и другой, высокий?

— Высокого больше нет в живых, а от черного только что получили письмо — он в Марселе.

— Пойдемте ко мне, там вы мне все расскажете, — предложил Теоредис. — Кстати, мы обсудим, как вас устроить. Подумать только: судьба нас в третий раз сводит вместе!

По дороге Теоредис говорил без умолку. Оказалось, что он работает молотобойцем и надеется вскоре стать кузнецом.

— Знаешь, Мурад, я женился, — наконец сообщил он. — Жена моя тоже на фабрике работает, она ткачиха. — И, смутившись, добавил: — Скоро у нас ребенок будет!

— Я очень рад за вас, дядя Яни! — искренне сказал Мурад.

Теоредис привел их в лачужку, где ютился он с женой.

Жена Теоредиса, круглолицая, маленького роста женщина, встретила их приветливо.

— Яни не раз рассказывал мне вашу историю, как он тогда спас и увел вас к себе в деревню, как вы там жили, как встретили его на железной дороге и вместе уехали в Константинополь, — говорила она сочувственно.

Вспомнили родину, караван Гугаса, греческую деревню, мать Теоредиса и его сестру Марту, деревенского попа, который непременно хотел крестить ребят. За это время хозяйка приготовила скромный обед и угостила всю компанию.

— А теперь пойдем на фабрику, к управляющему, поговорим насчет работы, авось он примет вас, — предложил Теоредис.

Управляющий, солидный человек с большим животом, согласился принять на работу Мурада и Мушега — первого в качество ткача, а второго учеником слесаря в ремонтную бригаду — и направил их в общежитие. Но Каро не принял.

— Для ткача он мал ростом, до батана не достанет, а для другой работы слаб, — сказал он.

Напрасно Мурад просил — ничего не помогло, управляющий остался неумолимым.

Ребята вышли на улицу счастливые. Только Каро стоял растерянный.

— Ничего, Каро, ты не падай духом. Пока поживешь с нами, а там найдешь себе какую-нибудь работу, — сказал Мурад.

Общежитие, куда они переехали жить на следующий день, напоминало ночлежку в Пирее, с той разницей только, что здесь вместо коек были двухэтажные нары. Семейные рабочие отгородились от холостяков ситцевыми занавесками. В узком проходе между нарами женщины готовили обед, стирали белье. Тут же бегали полуголые детишки.

Найдя себе свободное место на нарах и оставив свои вещи на попечение Каро, Мушег с Мурадом отправились на фабрику.

Мураду никогда не приходилось бывать на текстильной фабрике. Грохот сотни ткацких станков, расположенных в одном зале, оглушил его. Он растерянно шагал вслед за мастером по узкому проходу, боясь, как бы не попасть в эти быстро вертящиеся машины. Ткачи и ткачихи, все в пыли, с побелевшими, как у мельников, бровями, проворно работали за станками. По углам цеха лежали груды суровья. Мураду показалось, что он очутился в каком-то подземном аду, где все вокруг шумело, грохотало для того, чтобы человек нигде не нашел себе покоя.

Мастер привел его к пожилому ткачу и что-то сказал ему, потом закричал на ухо Мураду:

— Постой вот около него! Он тебе покажет, что надо делать!

Вечером Мурад вернулся в общежитие совершенно разбитый. У него сильно болела голова, и в ушах все еще раздавался грохот станков.

— Ну как? — спросил его Каро.

— Если не оглохну, то ничего. Работа сама по себе несложная, можно быстро освоить; это тебе не наборщиком быть.

Мушег вернулся возбужденный. Он был грязный, измазанный. Его одежда, руки, лицо — все было в масле.

Поужинав на скорую руку, усталые, они легли спать, постелив на нары свое единственное одеяло, но уснуть им долго не удавалось. Взрослые обитатели общежития громко разговаривали, дети плакали. К полуночи как будто все успокоились, но тут же пьяный рабочий начал бить свою жену. Она кричала, молила о помощи, но почему-то никто даже не пошевелился. Как видно, такие картины здесь были привычны.

— Мурад, ты не спишь? — спросил Мушег.

— Какой тут сон! У меня так трещит голова, что, наверное, скоро лопнет.

— Тебе не кажется, что с каждым новым шагом наше прошлое кажется лучшим? Там, на табачной плантации, хоть тихо было и воздух чище.

— Поживем — увидим; может быть, нам скоро удастся выбраться отсюда.

— Если бы можно было легко выбраться, то эти люди, наверное, не стали бы жить в таком аду.

— Выбрался же Теоредис: хоть и в лачуге живет, а все-таки свой угол.

Только к утру они заснули, но тут же раздался гудок, зовущий на работу. Разбитые от бессонной ночи, Мурад и Мушег на скорую руку оделись и побежали на фабрику.

Для них началась новая жизнь — жизнь фабричных рабочих.

Потекли однообразные и скучные дни. На рассвете гудок, потом бесконечно длинные часы в шумном цехе и бессонные ночи в тесном, полном клопов общежитии… И так изо дня в день. А за стенами фабрики, особенно в центре города — шумная жизнь, веселая музыка, танцы, яркие рекламы кинобоевиков. Но юношам стыдно было ходить в город в своей рваной одежде и потрепанных ботинках. Зато Каро, будучи свободным от всяких дел и забот, целыми днями бегал по Афинам.