Владимир Курочкин - Избранное (сборник)

– В сонную артерию, что ли?

– Не знаю.

Тут все замолкают и прислушиваются. От разрывов тяжелых снарядов сотрясается земля. Но теперь снаружи раздается еще какой-то глухой грохот. Потом слышны через равные промежутки времени сильные толчки, как при землетрясении. Затем опять грохот, и снова сотрясения, точно там по поверхности пробегают десятки мамонтов.

– Готово, спеклись, – говорит почему-то шепотом Андрей.

Может быть, он боится, что от звуков его голоса рухнет каземат? Нет! Это просто невольная реакция на грозный шум.

Вот он опять говорит громко:

– Как и следовало ожидать, черепахи начали летать! Я сначала думал – перископ взорвался. Сразу огонь в глаза! А это, оказывается, они нарвались на мины. Ну, мальчики, атаки не будет. Опять затишье. Кто последний играть в домино?

– Ты посмотри, – говорит кто-то, – что там!

– Серый дым, – отвечает Андрей, – как испорченная фотопластинка. Ничего не видно. Нужно думать, что танки-то уже вернулись на землю. Нечего им там делать, в стратосфере!

Но Андрей врет. Ему просто надоело смотреть в перископ. Он разленился за последнее время. А в перископ все же можно кое-что увидеть. Серый дым не плотен. К тому же быстро поднимается кверху. Он висит над местностью, как рваный холщевый занавес в дешевом театре. Вот он приподнимается. И зрителям видна внутренность сцены. На горизонте – декорация. Сопки. Одни – очень высокие, другие – поменьше. Потом тайга. Ее цвета нельзя определить. Местами она черная, а местами синеватая. Видно подножье сопки, где находятся блиндаж и траншеи. Далеко впереди чернеет с рваными краями яма. Она широкая и длинная. Ее концы растянуты и вправо, и влево. Этой ямы раньше не было. На ее месте таились заложенные мины. Танки и пехота врага напоролись на них и взлетели вверх. Дым рассеялся, и совсем ясно видно, что по краям ямы в самых невероятных положениях валяются изуродованные металлические чудовища; теперь они кажутся нелепыми и жалкими; люди – серые кучки земли, выброшенные трудолюбивым кротом. Там, у подножья сопки пахнет порохом и окислившимся металлом.

– Чистая работа! – замечает командир с повязкой на шее.

Все по очереди подходят к перископу и смотрят.

– Ни за что им не прорваться! – говорит Андрей, – не будет мин, мы пойдем в атаку!

– Да. Но взрыв мин создал для нас опасность, – говорит Петр. – В этой ямище может укрыться целый полк и открыть оттуда огонь.

Андрею жарко, он снимает фуражку, вытирает платком пот со лба и присаживается снова к своему наблюдательному пункту. От командира части не слышно никаких звуков. Там выносятся решения. Туда бегут провода телефонов со всех наблюдательных постов. Там же и радиостанция для связи с внешним миром. Командиры возвращаются на свои места. Петр звонит в лазарет.

– Павлуша, есть новости?

– Нет. Все еще без памяти.

– Так вот мальчики, – говорит Андрей, – жил-был один верблюд, у которого в горбу не хватало жиру, и он хотел есть. Это я.

– Кстати о еде, – беспокоится широкоплечий старший лейтенант. – Нужно проверить, кормят ли бойцов.

Он подходит к телефону и звонит в свое подразделение. У него красивое грузинское лицо с крупным носом и добрыми карими глазами. Его зовут Ладо. Петр за короткое время успел с ним сдружиться: оба оказались завзятыми альпинистами.

– Ша! – кричит опять Андрей. – Явление двадцать первое. Те же и танки.

– Опять!

– И не пять, а больше, – смеется Андрей. – Снова ползут крокодилы. Пулеметчикам и пушкарям работка привалила. Да и нам, грешным, атаки не миновать. Внимание! – продолжает он. – водки. Есть надежда, что на небе будет закат. Уже появилась какая-то розовая жижа. Фотография не требуется. Пальба идет вовсю. И наши жарят, и те стараются. Правильно! Три железных бабы Яги выбыли из строя. Но дело от этого не меняется. В атаку мы пойдем!

– Брось ты, в конце концов, паясничать, – строго говорит Андрею лейтенант Ладо. – Надоело! Может быть, смерть не за горами, а ты шумишь.

– Что же, плакать, по-твоему?

– Да не плачь, только не остри. Сам-то, небось, трусишь!

Петр еще раз звонит по телефону. Ему отвечают, все без перемен. Он сидит все на одном и том же месте. Ольга! Глупая! Нужно было пригнуться. Упасть на землю. Вот так. Петр показывает пальцем на столе, как нужно было бы упасть и скрыться от пуль. Нет сноровки или поторопилась? Не все ли теперь равно! Может быть, через несколько часов все будет кончено, или через день. Но от этого разве легче. Не будет больше жены и друга. Скоты! Женщину! А не все ли им равно? Они и детей могут…

– Начинается страшное дело, – говорит Андрей, – они уже у ямы. Спускаются вниз. Пехота тоже. Будет баня!

– Да, мы пойдем в атаку. Это уже факт, – говорит Ладо.

– Довольно! – внезапно вскрикивает побледневший Андрей. Он надевает на голову фуражку, но от перископа не отходит. В круглых отверстиях перископа видно, как к подножию сопки, преодолевая яму, движутся танки. За ними бежит пехота. Прячется за танками, припадает к земле и стреляет из винтовок. Танки тоже стреляют: из длинных хоботов впереди башен вырываются струи пламени. Враг пытается вызвать панику среди защитников укреплений. Из блиндажа видно, как из окопов по атакующим стреляют из пулеметов.

Петр звонит в лазарет.

– Павел, ну как Ольга? – спрашивает он.

– Дорохова? – переспрашивает чей-то чужой голос.

– Да.

– Она умерла только что, не приходя в сознание.

Петр кладет трубку. Он кладет ее как-то неровно, боком, долго не попадая на вилку аппарата.

– Довольно! – неестественно громко вскрикивает Андрей. – Идем в атаку. Он отскакивает от перископа и хватает автоматическую винтовку.

– Правильно! – кричит Петр. – Мы пойдем в атаку! Они не пройдут, гады!

Быстрым движением он вытаскивает из кобуры маузер, осматривает его и протирает носовым платком. Андрей прислушивается. Наверху слышен гул, похожий на рев моторов самолетов. Но Андрей машет рукой и тоже начинает осматривать свое оружие. Петр даже нюхает маузер, чист ли.

– Хорош! – шепчет он.

– Здорово готовишься, – говорит Ладо.

– Да, друг. Хочу драться. Я буду сильно биться. Хочу в атаку. Буду бить их за все! И за жену, и за родину, и за…

Но он не успевает закончить, потому что от командира части выходит бледный от бессонных ночей начальник штаба и спокойно говорит:

– Товарищи командиры. Можете быть свободными. Атака врага окончательно отбита нашей бомбардировочной и штурмовой авиацией. Идите, отдыхайте. Сбор в штабе в двадцать три часа.

– Ну вот, видите, – произносит Андрей, – не мины – так самолеты. А нам не досталось.

Петр молча прячет маузер в кобуру. Голубые глаза его похожи на кусочки льда.

– И, кстати, вы испытаете эту машину. Ведь мы ее пускаем впервые.