Владимир Курочкин - Избранное (сборник)

Но Василий почувствовал, что не владеет своим телом. Оно расчленилось. Руки отделились, ноги тоже. Тело не существовало. Вместо него был кисель. Откуда-то из глубин памяти выскочили обрывки правил, мелькнули кусочки рассказанных кем-то историй о подобных же случаях. Мысль искала выхода. Что делать? Все, что было в историях, фактах и примерах, которые познавались на школьной скамье, все это было сейчас нежизненно и бессмысленно. В них всегда было все предусмотрено: начало, конец. А сейчас? Что сейчас? Если всплывать, то нужно убрать балласт, убрать воду из цистерн. Продуть ее сжатым воздухом. Продуть? Да, да! Это самое верное. Мысли обгоняли друг друга. Они метались нестройно и без порядка. Продуть воздухом цистерны! Вот оно, решение. Но так ли это? Кто знает? Это было в первый раз в жизни Василия. Дрожь пробежала по его спине. Он взглянул на командира, тот смотрел на него прищуренными глазами. Брови были сжаты, и глаза, казалось, были совсем без зрачков. Но, может быть, это игра освещения? Нет, они были темные, глаза. А лицо – бледное, неподвижное.

– Пройдите к трюмным! – сказал командир.

Василий пошел. Он тяжело шагнул. Продуть, продуть! И как можно скорее! Всплыть наверх, чтобы видеть опять и море, и землю, и небо, и солнце. Бог мой, как медленно он идет! Скорей же! Еще шаг, и второй, и третий… Василий овладел своими движениями. Вот! Он увидел, как трюмный машинист пытается открыть воздушный клапан, чтобы продуть цистерны. Но у него ничего не получается. Дрожали руки, и ключ не попадал на место. Это был тоже новичок. Василий увидел вокруг себя лица краснофлотцев. Напряженные лица, внимательные, как у зрителей, смотрящих трудный акробатический номер. Все стояли на местах, все ждали и готовились исполнить любое приказание, но они ждали, кроме этого, чего-то еще… В тишине слышно было, как царапал металлический ключ о стенку лодки. Не попадет, не попадет! Новичок? Василий вспомнил спокойное лицо командира. Он быстро взял из рук трюмного ключ и сразу дрожь перешла в его руки. Сжал крепче пальцы, стиснул зубы. Позор! Если дрогнет рука… Хотя бы слегка, даже еле уловимо, все равно, это будет ужасно. Где же спокойствие?.. Только не подвели бы руки! Быть, как Кармышев! Быстрей! Василий вытянулся, привстал даже на носки и поставил ключ на место. Хотел уже его повернуть, но остановился. Самовольно? Нет, нельзя! Расправив плечи, сказал громко, обращаясь к командиру:

– Разрешите продуть?

– Не стоит, – ответил тот.

Произнес это очень спокойно, словно речь шла о сущем пустяке. И Василий вздохнул. Напряжение спало. И все вздохнули. Василий не слышал этого, но почувствовал совершенно ясно. Опасность не миновала. Нет, лодка находилась все в таком же положении. Она висела в воде по-прежнему под каким-то углом. Но напряжение спало. Это чувствовалось в самом воздухе. Это читалось на всех лицах.

Командир отдал приказание перекачать воду в носовые цистерны. Загудели моторчики, заработали насосы. Все входило в норму.

– Товарищ помощник, – сказал Кармышев, – прошу вас, полюбопытствуйте. Интересная картина…

Василий, как во сне, подошел к перископу. Он приложил глаз к окуляру. В мутной зеленоватой мгле, сквозь которую просачивался сверху, с поверхности, рассеянный печальный свет, был виден высоко задравшийся нос лодки. Василию показалось, что антенны колышутся, – может быть, их шевелила вода?

– Видите, слева слабый ореол, – сказал командир, – с этой стороны солнце. Сейчас уже поздно, и оно близко к закату.

«Очень величественно!» – мелькнула у Василия мысль, но тотчас же потухла, как вздорная и неуместная.

Лодка уравновесилась. Она, как коромысло весов, на чашки которых положили равные грузы, опять стала горизонтально. Тогда командир распорядился всплыть на поверхность, и лодка медленно вынырнула из воды. Кармышев поднялся по трапу и открыл люк. Вслед за ним, неловко ступая по ступенькам, полез наружу Василий. На него упали капли морской воды, потом в лицо ударил прохладный морской ветер.

– Никого пока не пускайте на палубу, – сказал Кармышев.

Затем он нагнулся к нему и добавил спокойно, почти что лекторским тоном:

– Имейте в виду: в таких случаях, – а именно во время аварий, – не всегда следует продувать цистерны, устраивать так называемый «пузырь». Это крайняя мера! Прежде всего, нужно искать какие-то другие выходы. Да… Но не следует опаздывать. Запомните: не следует опаздывать! Вот пока вы там с клапаном возились, я кое-что подсообразил. По-моему, произошла поломка горизонтальных рулей… Заклинило. Понимаете? А мы ход дали. Ну вот и задрался нос… Но все обошлось. И «пузыря», как видите, не потребовалось. Папиросы есть?

Василий с удивлением поднял на него глаза. Он знал, что командир не курит.

– Есть? – переспросил тот.

Василий достал портсигар и спички. Кармышев взял одну папиросу и ушел, держась за леера, на нос лодки. Море по-прежнему было спокойно. Оно изменило только окраску, стало цвета индиго. Солнце скрылось за горизонтом. Появились длинные тонкие облака. Они ярко желтели на бледном небе. Кармышев затянулся два раза, потом вытянул руку перед собой, сжал папиросу пальцами. Смял ее резким движением, словно уничтожая в ней что-то неприятное. Бросил в воду. Затем обернулся к Василию и показал на небо:

– Закаты у нас здесь… Хороши закаты, а?

– Да… – ответил Василий и спрятал папиросы и спички в карман.

Поскольку разговор, ребята, будет между нами, то, конечно, порассказать можно о многом. Я, братки, вот вам честное слово, никогда не любил излишней болтовни, особенно там, на флоте. Но приехать в отпуск и не рассказать друзьям самого малого – это уже, по-моему, последнее свинство. Не так ли? Ну, правильно! И знаете, ребята, я развязываю язык только из-за большой к вам симпатии. Вас здесь четыре парня, не плохих, это сразу заметно, но если кто из вас потом сболтнет, запомните – конец нашей дружбе. Приучайтесь-ка еще в гражданстве держать язык за зубами. На военной службе это вам здорово пригодится. Смотрите же – молчок! Хорошо? Ну, ладно, ладно. И баста, нет нам больше на это судьи! Все-таки сразу видно: выйдут из вас при случае неплохие подводники.

Слушайте же теперь меня внимательно. Что бы там ни выдумывали праздные люди, а ходить в море на подводной лодке это, ребята, нелегкое занятие. Попробуй-ка, поплавай в стальной иголке, которая прострачивает море, словно швейная машина. Пришлось мне повидать виды, а вот накануне призыва, когда я был как раз в ваших годах, хоть убей меня, ни за что не сказал бы, где лучше всего в Тихом океане отлеживаться подводной лодке после атаки. И узнал об этом совсем недавно, проплавав ни много ни мало – целых четыре кампании. Вот оно какое наше дело!