Север Гансовский - Надежда

— Я их знаю, — сказал Кларенс.

— Откуда?

У Докси был вид рыболова, который знает, что рыба вот-вот клюнет.

— Откуда вы их знаете?

Не отвечая, Кларенс вышел.

Бирн был у себя в кабинете. Девушка-секретарь справилась у него по телефону и проворно растворила перед репортером тяжелую дверь.

Когда Кларенс ступил на пушистый ковер, Бирн держал возле уха телефонную трубку.

— Хорошо, хорошо. Буду иметь в виду.

Вероятно, Докси сообщал главному редактору о только что состоявшемся разговоре. Ну что же. Тем лучше.

Бирн положил трубку на аппарат.

— Здравствуйте, мистер Кейтер.

У него был обычный вид человека, совершенно удовлетворенного жизнью и сознающего, что он устроен в ней неизмеримо лучше других.

Так как Кларенс не поздоровался в ответ, Бирн удивленно приподнял брови, затем, как бы покоряясь тяжелой необходимости разговаривать с невежливым человеком, склонил голову.

— Чем могу быть полезен, мистер Кейтер?

Но Кларенсу, наоборот, хотелось быть невежливым. Подойдя к столу поближе, он сказал:

— Послушайте, вы у меня взяли тогда показания Бенсона. Теперь они мне нужны.

Брови Бирна чуть шевельнулись.

— Зачем? — спросил он очень тихо.

— Думаю, что вас это не касается.

Бирн склонил голову набок и задумался. В кабинете повисла настороженная тишина, та самая, которая так угнетала репортера во время его первой встречи с главным редактором. Кларенсу хотелось разорвать эту тишину, и он громко откашлялся.

— А если, — сказал, наконец, Бирн, — если я вам не отдам этих показаний?

— Я подам в суд, — ответил Кларенс. — Вас заставят отдать.

— В суд! — На лице у Бирна выражалось безмерное удивление. — Разве у вас есть свидетели?

Кларенс вспомнил лицо Докси и его подобострастное поведение здесь, в кабинете. Конечно, он не выступит свидетелем. Они скажут, что никаких показаний и не видели. Значит, они оказались хитрее его.

Репортер сунул руки в карманы.

— Ну, тогда, — сказал он, стоя прямо перед Бирном, — Тогда я скажу вам, что вы такой же убийца, как и сам Дзаватини. Вы прохвост и подлец.

Бирн сделал рукой слабое движение к звонку. Он сидел съежившись, очевидно боясь, что Кларенс ударит его… Лицо у него начало краснеть.

— Да, да, — повторил Кларенс. — Вы такой же убийца. Только еще подлее, потому что прикидываетесь порядочным человеком. Мне даже плюнуть на вас противно.

На лестнице, пересчитав полученные у кассира деньги, Кларенс засмеялся. Ну что же! С газетой покончено.

Еще ни разу в жизни он не решался так разговаривать с людьми, стоящими выше его по общественному положению.

Выйдя на улицу, он оглянулся на здание «Независимой».

Шестнадцать этажей тянулись вверх ровной черновато-серой стеной. Нижняя часть здания была облеплена вывесками магазинов и щитами электрической рекламы, но наверху однообразная казарменность бетона и стекла не нарушалась ничем.

Что в этой огромной безобразной коробке внушало ему когда-то такое уважение? Небоскреб как небоскреб. Пожалуй, еще более безвкусный, чем другие постройки этого типа. И люди, которые там работают, не умнее и не образованнее, чем где-нибудь в другом месте.

Он усмехнулся, вспомнив о своей прежней гордости. Нет, теперь он уже не испытывал бы чувства превосходства над другими, если б ему пришлось вернуться в газету. Да он и не вернется. Куда? К Докси с его лисьей мордой! К беспринципным запуганным репортерам отдела! Тьфу!..

Кларенс чувствовал себя совсем новым, уверенным в себе человеком. Если начать борьбу, то в конце концов можно добиться всего.

Поздно вечером в профсоюзный комитет прибежал взволнованный Дан. В комнате Хастона за списком грузчиков сидели Кларенс и Грегори.

— Бандиты избили Дугласа!

— Какого Дугласа?

Грегори поспешно подошел к Дану.

После сбивчивого рассказа выяснилось, что на верфях во время перерыва Дан разговорился с пожилым грузчиком Дугласом, которого намеревался вовлечь в организацию борьбы с гангстерами. Во время разговора к ним подошел некий Чинг, относительно которого давно существовало подозрение, что он является шпионом шайки. Дуглас поссорился с Чингом, и в тот же вечер старика в бессознательном состоянии нашли в пустом складе возле северной стороны.

— Чинг подошел и спрашивает, — повторил Дан. — «О чем это вы разговорились?» А Дуглас ему говорит: «Проваливай отсюда. Не твое дело». А тот его спрашивает: «Давно ты такой храбрый стал?» А Дуглас ему…

— Подожди! — прервал его Грегори. — Что ты ему успел сказать?

— Кому?

— Дугласу, конечно.

— Ничего не успел. Я ему только сказал, что невозможно столько платить шайке. А он мне ответил, что лучше вообще не работать, чем столько получать.

— Ну, хорошо. — Грегори облегченно вздохнул. — Теперь самое опасное положение. Последние дни. Если бандитам удастся открыть людей, на которых мы опираемся, они постараются их убрать.

— А как Дуглас? — спросил Кларенс.

— Его в портовую поликлинику отвезли, — ответил Дан. — Еще в себя не приходил. Три ребра сломано.

Кларенс предложил навестить грузчика, но Грегори не поддержал его.

— За поликлиникой могут следить. Каждый, кто к нему пойдет, навлечет на себя подозрение.

На улице Дан сказал:

— Як себе домой не пойду. Вдруг они ночью за мной придут. Ведь это я с Дугласом разговаривал, когда Чинг к нему пристал.

Грегори дал Дану записку к своей жене.

— Переночуешь у меня.

Грегори должен был еще по профсоюзным делам поехать на швейную фабрику. Кларенс пошел проводить его до автобусной остановки и по дороге рассказал о ночном посещении гангстеров.

Когда он кончил, Грегори остановился и повернулся к нему.

— С этим не шутят. Почему вы раньше не говорили?

Кларенс пожал плечами.

— Как-то некогда было.

— Послушайте, — Грегори подумал. — Идите тоже ко мне ночевать. Как-нибудь переспите на полу вместе с Даном. А потом устроитесь где-нибудь.

Но сегодня должно было прийти письмо от Люси, и Кларенс решил, что еще одна ночь ему ничем не грозит. Если бандиты не появлялись до сих пор, вряд ли они что-нибудь подозревают.

Грегори принялся его уговаривать, но репортер был тверд.

— Завтра переберусь куда-нибудь к вам поближе. А сегодня переночую дома последний раз.

Подошел автобус Грегори, они попрощались, и Кларенс отправился домой.

Он собирался поужинать в аптеке у Барли и заодно повидаться с ее хозяином.

Со станции метро он направился прямо к аптекарю, просидел у него около часу, и, простившись, вышел на Парковую.

Уже стемнело, моросил мелкий осенний дождь. В лужах на асфальте отражался свет фонарей. Редкие прохожие торопливо пробегали навстречу репортеру.

Кларенс шел, расстегнув пальто и сунув руки в карманы. Он испытывал какое-то, не вполне ясное ему ощущение радости. Такое, какое бывает в детстве, когда, проснувшись, чувствуешь, что в жизни случилось что-то очень хорошее, и только потом вспоминаешь, что тебе вчера подарили велосипед.