Лев Черепанов - Горбатые мили

Еще бы не повеселел Зельцеров! Кому-то полушепотом рассказал, как порвался ваер. Кивнул на Серегу, устраивающего больную руку. Совсем иначе председательствовал Лето. Встал, подошел к Ксении Васильевне, влюбленной невпопад. Подтолкнул пожаловаться: какой все же Назар, только знает срывать удовольствия, потребитель.

— Пусть это станет достоянием гласности. Я тоже спрашивал Ершилова — что с лебедкой?.. Только ничего не достиг. Само собой напрашивается вывод… Он вас полностью изобличает… — Назар назвал старшего механика по имени-отчеству. — Зачем вы у нас на траулере? Товарищ Зельцеров?.. Вы тоже не сбоку как будто. Где ваша честность? В свое время не могли найти капитана или, наконец, меня? Еще в крайком отправили бы запрос насчет… так ли мы здесь действуем?

Тут Скурихин вполне усвоил, что́ еще перенял Назар у своего капитана. Назар не терялся. Не сворачивал с взятого направления. Его смелость обеспечивалась и собственной компетентностью во многом, и тем, что в экипаже увидели, каков на деле. Никогда ж не отворачивался от Кузьмы Никодимыча, не принимал за старческую блажь его стремление где-то и в чем-то обязательно пригодиться Венке.

Первые помощники капитанов, приглашенные на «Тафуин» Скурихиным, не стали вникать, в чем провинился Ершилов и почему Назар так дал отпор Зельцерову, яростно. Не мог своевременно призвать к ответу того и другого? А может, сам в чем-то замешан?

— Что вам, Назар Глебович, далась траловая лебедка! — упрекнул Лето. — Допустим, она провернулась, как вы нам упорно навязываете. А если бы мы развесили перед вами уши, всю разобрали ее? Чем это обернулось бы? И селедку б не дергали, и окуня не взяли б.

— Тем не менее!.. К чему умалять значение того, что было на самом деле? — старший тралмейстер решился козырнуть — какой он, полюбуйтесь, объективный! Сказал, что не надо замазывать глаза. В Олюторке первый помощник от начала до конца боролся за план по всем показателям, не праздновал труса, честь ему за то и хвала.

Кто-то поднял руку… А, Серега! Покраснел-то как! Вышел из берегов.

Зельцеров хладнокровно подсчитывал, сколько былое претензиями к Назару в его стане. Подтолкнутый им Плюхин указал на Серегу:

— Не весь еще выложился!

— Ты опять круги пускаешь?.. Как с едой?.. — Дима намекнул Лето на то, что он с неделю не появлялся в кают-компании, тайком от всех ел в своей каюте — вымогал списание на берег без замены.

— В общем-то так должно быть, вполне закономерно. Ершилову Зельцеров дружок. С расчетцем к тому же. Кого еще взялся бы он покрывать? А насчет траловой лебедки… На чем-то же остался след. Займемся на переходе, до замета. Успеем, как с кран-балкой. Вкалывать можем, дай бог, — сказал Серега. Краснота на его лице исчезла: снова вошел в свои берега.

Это не устроило самого пожилого из группы океанического института, руководителя темы:

— Не разговорились коммунисты. А из-за чего? Вы, Назар Глебович… не принимайте все близко к сердцу. К чему это? Установлено, что ошибок у вас полно. Я умалчиваю знаете о чем, не то пришлось бы вписать в повестку… По поводу той же Нонны… Какое избавление от нее? Сговорились — избрали делегатом! Перевыборов не надо. Не настаиваю. А сделайте себе зарубку на память. То администрируете почти, то страсти раздуваете. Ваше счастье, что на своих напали. А не то бы персональное дело появилось.

— У меня то же случалось, — пропищал помощник с двухтрубного БМРТ.

Он играл под партийца первых пятилеток, бесстрашно открытого и во всем прямого. А в то же время обещал Назару: «Ничего с тобой не будет. Мы не дадим тебя в обиду. Только попридержи язык, он твой враг».

Снова поднялся умеющий держаться вития — бывший заместитель председателя крайисполкома, ставящий себе в заслугу то, что выстроил научную библиотеку с античными колоннами, когда повсюду боролись против архитектурных излишеств.

— Мне кое-что симпатично в пришедшем к нам на флот Назаре… э-ээ Глебовиче.

— У нас… — сказал Игнатич и замолчал, так как не успел отобрать для своей речи самое существенное. — Так оно идет все ладно. Только скажу — не обижайтесь на меня. Бывает… Кто съезжал-то в прошлом году со мной на иностранный берег? Значит, так. С ним застали в кабаке одного: пьяней самого вина. Бутылки, все — отодвинул в сторону. «Наши люди…» — Не похвалил их, конечно. «Да, сэр!» — подтвердил это голос из-под стола. Тот же пьяный опять завел о чем-то. Вновь оттуда так же, без промедления: «Да, сэр!» Для него бармен незаметно включал пленку. Того же хочет Зубакин от первого помощника, хотя всегда как стеклышко, безалкогольный.

Всем враз понадобилось увидеть, каков Назар. Вроде бы он опять не то делал или не так — вызывал улыбки.

— Я, что ли? — попробовал подействовать Зубакин на председателя судкома.

— Да, сэр. — Сполна получил от Кузьмы Никодимыча.

— Игнатич!.. — не усидел Назар. — Ты в своем ли уме! Нас… посчитай. Мало тебе? Хочешь, чтобы кто-то протянул руку со стороны?

Ксения Васильевна опустила голову: «Столкнут сейчас первого помощника с капитаном — и пиши пропало, никогда уже не появиться между ними никаким связям». А Плюхин разгладил на себе морщеный лацкан, подтянул галстук… Так, погончики с парой нашивок тоже заодно поправь: они сбились назад.

Из-за чего он не вышел из строя курсантов вслед за Зельцеровым, таким же нарушителем режима там, на баркентине? Спасался, чтобы показать после выпускных экзаменов, какой в действительности-то принципиальный. А почему посмел отмолчаться на совместном партийном собрании, когда Зубакина драили руководители плавбазы «Чавычи»? Счел, что еще не заимел авторитета, никто к нему не прислушался бы.

— Резонно! — вошел в кильватер Игнатичу Серега. Его никто не переубедил бы в том, что Назар не боялся, сведет с ним счеты Зубакин или нет. — Вы наш секретарь, капитану забывать про это по меньшей мере глупо.

Как ни на что больше не годный Назар, досадуя, смотрел то в лицо Игнатичу, то Сереге. Не то же делали его друзья!

Ах, ты! Еще Бавин полез с тем же!..

Скурихин это одобрил — расцвел. «Собрание наладилось? Уже настоящее? С высоким коэффициентом полезного действия?» Он прищурил один глаз: «Что же ты, Плюхин, добрый молодец? Как будто не стонал от Зубакина? Не мотал на кулак? Оборви его, в аккурат будет».

У Плюхина опустились плечи. «Ничего у меня сейчас тоже не выйдет. Не та обстановка».

«Пеняй потом на себя», — подобрался Скурихин.

«Подстрекаешь! — закачался Кузьма Никодимыч. — Побоище бы тебе? Надо? Где был перед Отечественной? Почему не воевал? Очень подозрительный тип».

Его взгляд становился для Скурихина все более невыносим.

«Все не так у нас, понятно почему, — рассуждал Назар. — Какие мы, первые помощники? Не вне же производственных отношений! Как раз представляем их наглядно. Насколько способны двинуть производительность? Имеем ли то, что направляет ум?