Юрий Бородкин - Кологривский волок

— Зубы раздробишь, не балуй!

— Ростом ты, Сережка, вымахал, однако жидковат, — добродушно похохатывал Огурцов.

Зло взяло Серегу. Чувствуя прилив молодых сил, он задиристо тронул закатанные рукава рубашки:

— А давай поборемся!

— Против меня-а? — Игнат удивленно ткнул себя пальцем в грудь и подмигнул отцу. — Видал, орел — вороньи перья! Да мне вашего брата троих на одну руку надо!

— С одним сумей сладить.

— Только я на коленочках.

— Нет, по-настоящему, — настаивал Серега.

— Наломает он тебе шею, перестанешь петушиться.

Вышли на луговину, отрывисто затопали кирзачами, сминая траву. Игнат, набычившись, медленно загребал руками, точно клешнями, норовя ухватить Серегу. Тот ловко увертывался, водил его по кругу и, улучив момент, нырнул снизу, подсек ему ноги, посадил на землю. Игнат вскочил и снова кинулся разъяренным быком. Сцепились. Сереге удобно было держаться за широкий солдатский ремень, но Игнат все-таки подтянул его к себе, сдавил, словно обручем. Серега потерял под ногами землю.

— Ну что, друг ситный? Из стоероса лежни кладут. Где тут травка помягче? — хрипел Игнат на ухо, таская Серегу по луговине.

— Будет вам! Хватит мять бока, — выручил отец.

— Мы не таких на фронте кувыркали. Верно, Андрей Александрович? — похвастал Игнат. — Ворвешься в траншею и давай шуровать налево и направо.

— Мне врукопашную не довелось.

— Я три раза ходил. Немцы не выдерживали, кишка тонка против нас.

— А все же я тебя шлепнул мягким-то местом, ха-ха! — Серега зашелся прерывистым, похожим на икоту смехом — дыхание сбилось.

— Нечестный прием: под ножку и жеребца валят. Голова только разболелась, мозжит на части. — Игнат поморщился, стиснув зубы, будто хватил уксусу.

— Что за шум? Привет молодым кузнецам! — поздоровался подошедший председатель.

— Вон борьбу затеяли.

— Игнату силу некуда девать? Кончал бы гулянку.

— Успеется.

— Мы с Серегой решили в кузнице работать, если не возражаешь.

— Правильно, Андрей. Я сам хотел подсказать тебе эту идею: пусть кузнецы Карпухины не переводятся! — одобрил Лопатин. — А ты, Игнат?

— Пожалуй, на лесоучасток подамся.

— А колхоз?

— Что — колхоз? — Игнат не моргнув глазом смотрел на Лопатина. — Иван, пришел с фронта, куда устроился? В МТС.

— Он и до войны там работал. И учти, МТС нам же помогает, так что на Ивана не показывай.

— Со здоровой ногой, может, и он не усидел бы тут, — ткнул пальцем в сторону отца.

— Ты за себя ответь, на меня нечего кивать. Понял?

Лопатин сбегал к горну за угольком, впопыхах ожегся, подскочил к Игнату, задиристо выставив вперед плечо:

— Ну, знаешь, Игнат, вот что я тебе скажу! Долго мы ждали вас с фронта, были годы потяжелей, бабы на своих плечах, фактически, все выдержали, и теперь обойдемся.

— Обсуждайте тут мою кандидатуру, как вам вздумается, а я пошел. — Вялой походкой Игнат направился к прогону.

— Мне этот лесоучасток — кость поперек горла! Наш Веселов тоже туда двинул. Жены остаются в колхозе, а они, видишь… Ладно, побегу. Сегодня либо завтра нож от косилки привезу, поточите.

Размахивая зажатой в кулаке кепкой, Лопатин ушел следом за Огурцовым.

— Посидим, — сказал отец Сереге, примостившись на срубе колесного станка. — Зря ты с Игнатом связался, он ведь пьяный-то дишной и в драку полезет.

— А чего он начал выхваливаться? В кузнице ему, видишь ли, не ндравится, — передразнил Серега. — На гармошке играть, конечно, интересней.

— Он и работать может за двоих, только к нему подход нужен. — Отец довольно погладил большим пальцем подкову. — Лошадь такой не подкуешь, но все-таки… На, приколоти сразу, чтобы не забыть.

Серега покрутил в руках еще теплую сизо-пепельную подкову и впервые ощутил удивительные возможности металла, из которого, если быть мастером, можно выковать и выточить что угодно. В свое время поработать бы с дедом, присмотреться как следует, перенять.

После обеда долго сидел на пороге кукушкинский молоковоз Пашка — толстогубый, вечно будто невыспавшийся парень, ненавистный для шумилинских ребятишек тем, что всегда отнимал у них ягоды. Должно быть, надоело ему трястись каждый день на расхлябанной колымаге с громыхающими бидонами, и завидовал он сейчас Сереге. У Пашки слетела шина с колеса. Натянули.

И совсем неожиданно к самой кузнице подрулил «виллис». Из него, с трудом протиснувшись в тесную дверцу, выбрался районный военком, пристально и недоуменно глянул из-под козырька фуражки сначала на отца, потом на Серегу и заулыбался:

— А-а, старый знакомый!

Ладонь у военкома толстая, распаренная, пористое лицо кажется рыхлым, как вздувшаяся опара. Должно быть, плохо в жару такому грузному человеку.

— Где же Яков Иванович?

— Его прошлой осенью схоронили.

— Я смотрю, что кузница все закрыта.

— Теперь мы тут управляемся. Это мой отец, товарищ военком, — сказал Серега.

— Рад познакомиться.

— Гвардии старшина Карпухин! — по-военному ответил отец и шутливо приложил к пилотке руку.

— Он ведь на фронт у меня просился, — майор мотнул головой на Серегу. — Не говорил?

— Нет. Раззадорился что-нибудь по молодости? Про войну, брат, лучше книжки читать да кино смотреть. Вот она, — показал на культю. — Как говорят, хорошо море с берега.

— Да-а… А в армию нынче пойдешь, — напомнил майор. — Погуляй последнее лето и жди повестку.

— К Якову Ивановичу по какому делу хотели? — спросил отец.

— Ружье починить. Коля, дай-ка сюда!

Шофер подал двуствольную централку.

— Цены ему нет: ложа удобная, бьет резко, кучно — ворошиловский заказ, Бойки сносились, начали давать осечки, и выбрасыватель проскальзывает иной раз.

— Не смогу, — отказался отец.

С достоинством мастерового человека Серега прикурил от каленой еще поковки и, переломив централку, внимательно осмотрел выбрасыватель и бойки, пощелкал курками. Починить такое ружье — это поинтересней, чем точить нож к косилке, тут придется поизобретать. Сами детали крохотные, требуют точности.

— Может, попробуем сделать? В крайнем случае эти же бойки аккуратненько подклеплем. Оставляйте ружье, — попросил Серега.

Майор, наверно, пожалел, что затеял этот разговор. Словно прощаясь с дорогой для себя вещью, погладил насечку на узком цевье и вопросительно взглянул на отца:

— Ну что, рискнем?

— Рискнем, товарищ майор.

— Но смотри, рекрут, не подведи! — насмешливо погрозил военком Сереге. — Недельки через две заеду. Желаю удачи! — добавил, как тогда в военкомате.

Юркий, приземистый «виллис» выехал на савинскую дорогу и, оставив пыльный хвост, скрылся за верхотинкой.

— Ну что, напросился? Поломаешь голову над этим самопалом. И запомни: вперед батьки не забегай, — упрекнул отец, неуклюже перекидывая через высокий порог ходулю. — Хватит на сегодня, запирай.