Юрий Бородкин - Кологривский волок

От кузницы гармонь привольно покатилась в поле, вниз к уснувшей реке и дальше, теряясь уже в бору. Песома посверкала слева и ушла в сторону, в потаенные заросли ракитника. Опять, как в то лето, когда Сергей гулял допризывником, теплая пыльная дорога вела рожью. Ни одним колоском не колыхнется поле, замерло, внимая незатейливой музыке. Подсвеченные закатившимся солнцем, тлеют неподвижные тучки, весь этот величавый вечерний покой будто бы создан для деревенской гармони, для ее откровений. Как чутко в такие минуты отзывается на каждый звук сердце! На службе обоим мечталось пройти вот так с припевками по своим полям и перелескам. Хорошо, легко, свободно!

— Кажется, я тебе не говорил? — вспомнил Колька. — В этой гармошке, когда я выменял ее у Федулихи на молоко, оказался наган. Это ее сын Геннадий, наверно, спрятал.

— Рассказывал Ленька.

— Семизарядный, с барабаном, и патрон был один вставлен. Не удалось даже выстрелить — стибрили сопляки.

— В реке утопили его, наверно, уж напрочь соржавел. Чего жалеть-то? Милиция все равно отобрала бы.

— Дудки! Не то главное — патронов не достанешь.

В овраге перед Ефремовом попили из ручья, Колька обмахнул клочком подвернувшегося сена запылившиеся хромовики, попутно заметил, покоренный матросскими брюками:

— Клеши у тебя завлекательные. Сколько сантиметров?

— Тридцать два.

— Приду из армии, обязательно схлопочу такие.

Городские девчонки коротали вечер на лавочках под березами середь деревни, развлекались с желторотыми ефремовскими ухажерами, которые женишились раньше времени. А как заслышали гармонь да увидели Сергея с Колькой, так и воспрянули, засуетились, освобождая лучшее место гармонисту.

— Физкульт-привет от армии и флота! — бодро выкрикнул Колька.

— Мы думали, запропал наш Колечка, только наобещал прийти с гармонью, — по-свойски, как с давним знакомым, разговаривали с ним девчонки. Такой уж характер у него легкий.

— Слово — олово, заяц трепаться не любит, зря ушами не трясет. Еще вчера хотел присмолить, да вот приятель застопорил. А завтра утром надо отбывать.

— Давай, мы письмо накатаем твоему начальству, чтобы продлили тебе отпуск, мол, невесело без гармониста.

— Уж я бы вас повеселил!

— Коля, играй вальс! Умеешь?

Вальсы давались Кольке туговато, больше набил руку на деревенской «махоне», но никто не усидел, пустились танцевать. Сергей тоже подметал клешами вытоптанный пятачок луговины, кружась с бойкой черноглазой девушкой: в темноте было трудно разглядеть ее лицо. Часто сбивался, наталкивался на танцующих. Она терпеливо учила его;

— Свободней кружись, вот так, слегка на цыпочках: раз-два-три… Первый раз с моряком танцую, — словно бы гордясь таким случаем, продолжала она. — Ой, ты меня совсем на воздух приподнимаешь!

— Зато на туфли не наступлю.

— Надька, уступи на минутку кавалера: нам тоже надоело танцевать друг с дружкой, — шутили подруги.

Не обойден был вниманием и гармонист. Наверно, та самая девчонка, с которой Колька успел переглянуться дорогой, заботливо отгоняла от него комаров березовыми веточками. Другая пропела лестную частушку:

Ефремовские ребята, пользуясь тем, что появилась гармонь, сплясали: лихо выкаблучивали перед приезжими девчонками, пока не утомили Кольку. Тот передал гармонь одному из подростков, сам пустился пылить хромовиками. Потом по очереди покружился с каждой из девчонок, стал учить их танцевать «семизарядную».

— Вы из одной деревни с этим Колей? — спросила Надя.

— Из одной. А что?

— Очень уж шебутной парень. Жаль, что уедет.

— Да, с ним не соскучишься.

— А мне думалось, моряки — самый находчивый народ, — сказала она, заметив его рассеянность и как бы поощряя к веселости.

Над головами, в листве берез, послышался усиливающийся шорох.

— Ой, смотрите-ка, дождь начинается! — с нарочитым испугом воскликнул кто-то из девчонок.

— И пиджака нет, хоть бы я взял кой-кого под крыло, — посетовал Колька. — И гармонь нечем прикрыть.

Девчонки побросали березовые веточки, которыми отгоняли комаров, визгливой ватагой побежали к дому, где квартировали.

— Айда за ними! — скомандовал Колька. — Они у тетки Таисьи Коробовой стоят, а спать их она определила в сарай — разведка доложила точно. Слышь, галдят?

Ворвались в сенник. Девчонки всем миром сталкивали Кольку с зарода, он, воодушевляясь, выкрикивал:

— Полундра! Наших бьют!

Сергей метнулся на выручку. Вдвоем одолели небольшую высоту сенного зарода, такой переполох устроили, что девчонки взмолились:

— Куда вас принесло-то, окаянные?

— Ой, мамочка!

— Тише! А то хозяйка придет.

Наверное, не помогли бы никакие увещевания, если бы Колька не ударился в темноте головой о балку. Застонал, заохал. На некоторое время все притихли, слышно было, как шебаршит по дранке дождь.

— Коля, что с тобой?

— Самым темечком тяпнулся, елки-палки!

— До свадьбы заживет.

— Ладно, ребята, побаловались и довольно, нам спать пора, — сказала одна из тех, которые построже.

— А куда мы по дождю-то? Лучше здесь переночуем: тепло и не дует. Ха-ха! — снова развеселился Колька. — Нет возражений? Молчание — знак согласия.

— Я прямо отсюда на работу пойду, — сказал Сергей.

— Какие догадливые! — язвительно молвил все тот же голос из угла.

— Коля, расскажи что-нибудь.

— Хотите, как на гауптвахту попал? Под арест, значит. Стоял в карауле около склада ГСМ, то есть горючесмазочных материалов. Сел на холмышек и кемарю, да так, видно, крепко меня сморило, что проснулся под утро и глазам своим не верю — винтовка-то у меня в руках, а без затвора! Мороз по спине продрал. Что делать, думаю? Личное оружие проспал — не пустяки. Оказывается, дежурный по части осматривал посты и вынул затвор-то. Тут нарядом вне очереди не отделаешься, схлопотал десять суток ареста. Это на первом году по неопытности было, теперь я стал ученый, если ночью заступаю в караул — затвор сую в карман.

— Вдруг стрелять понадобится?

— Пустяки! Я ведь в Подмосковье служу, какие могут быть там враги-шпионы? Вон Серега на Дальнем Востоке лямку тянул — другое дело.

— Между прочим, дождь кончился, — напомнил докучливый голос.

— Это кто там бурчит? Ну-ка я счас подкачусь под бочок! — припугнул Колька и зашуршал сеном. Девчонки снова всполошились.

— Ладно, пошли, — дернул приятеля за рукав Сергей. Вроде бы невелик грех побалагурить с приезжими девчонками, но загодя стыдно перед Татьяной, как будто обманул ее. Поплясали, потанцевали — еще куда ни шло, а в сарай забираться было ни к чему.

— Шутки шутками, надо двигать домой, — согласился Колька. — Жаль, что приходится расставаться: ничего не поделаешь — служба. Я напишу вам письмо. Нет возражений?