Александр Морозов - Центр

Гончаров не сделал предложения Танечке Грановской, чем премного удивил Людмилу Рихардовну, удивилась она правильно, но просто не разобралась, чему здесь на самом деле надо было удивляться, а на самом деле тому, что ведь ничего знать Юрий не мог, но, наверное, мы знаем больше того, что знаем. Идентификация личности. Этим занимался профессор Калниньш. А Гончаров оказался академиком в другой сверхнаучной дисциплине: идентификация преступления по отсутствию его следов.

Карданов вышел в коридор и сразу же встретил одну из трех ночных женщин, встретивших его в холле по прибытии, и как раз ту, что улыбалась и предлагала ему тогда записаться на банкет и поездку на озера.

— Так вас записывать? А то всё, я уже отдаю списки, — сказала она и опять так дружески улыбнулась, что Карданов как-то само собой сказал:

— Конечно!

А она просто поставила галочку в тексте и добавила:

— Деньги сразу внесете?

Витя замялся, и она еще добавила:

— Ну, как вам удобно. Или сегодня вечером — я допоздна буду в Оргкомитете, или, в крайнем случае, завтра.

Витя понял, что выход только один. Он снова поднялся к себе в номер и заказал по телефону Москву. Денег оставалось совсем негусто, но он рассчитывал, что даже если перевод запоздает, то расплатиться за междугородный разговор хватит, а завтра можно будет обойтись завтраком без обеда, ведь предстоит банкет.

Трубку снял сам товарищ Хмылов, эсквайр, и Витя, памятуя о том, что междугородное время — незаплаченные деньги, как мог короче, тонко этак, объяснил Диме, что полсотни придутся ему в самый раз. Только непременно телеграфом. Горит и полыхает:

— А через сутки меня здесь вообще уже может не быть.

— Ладно, — сказал Дима, ты же у нас скоро будешь богач. Как насчет ленинградки, подумал? Ты на всякий случай знай, я это дело, как и остальные другие, решил похерить. В общем, полсотни — не деньги, переводить неудобно, сотню тебе надо, вот что. — Потом помолчал недолго, копеек на десять, и добавил: — А у кого взять-то? Ты же знаешь, у меня скоро эти дела, свадьба в общем, так что я у себя подчистил под корень. У Нельки спрашивать — скажет, что за дела, не мог подождать до после загса. У Свентицкой не хочу, не те дела. Я и так у нее все дела сворачиваю, а тут скажет: снова здорово. У ленинградки, что ли? В виде аванса, а? Ты не дрейфь, в случае чего, скажешь, передумал, рябы назад сдаешь, и все дела. Ладно, жди. У кого-нибудь найду. Всё, отбой. Ну и дела, Витек. Гудишь всю дорогу? Правильно делаешь, зачем тогда и в командировки ездить?

Карданов с детства возрос в естественной доверчивости к логике, согласно которой последовательность событий должна была выглядеть так: если твои аргументы внушают доверие, то вследствие этого начинаешь внушать доверие и ты сам. Но на исходе второй жизни он слишком часто встречался с обратной последовательностью: если сам человек внушает доверие, то это решающим образом повышает убедительность его аргументации. Придет перевод на сотню от Хмылова, и это повысит уровень его давних статей по философским проблемам космологии.

Он не любил смешивать личные и деловые отношения. У них с Наташей явно были личные отношения, а она пришла со своей заметкой в газете и разговором о ней, и тут же рядом стоял Кюрленис, она так к ним вместе и обратилась, и Карданов повернулся сразу и ушел, не желая играть фальшивую роль якобы постороннего и делового собеседника. Муж с женой должны объясняться друг с другом, им так на роду написано. Даже если давно разошлись, и сколько угодно лет прожили порознь, и ничего не знали и знать один о другом не стремились, все равно объяснение длится, молчаливые, настойчивые контрдоводы и самоопровержения — я не такой человек, как ты думаешь, я буду другим, и окажется, что не было правоты в твоих обвинениях, и так далее и тому подобное… — где и когда подведен будет этому итог? Быть может, на детях или правнуках окончится эта бесконечная тяжба, чей исток если когда-то и помнился, то давно позабыт. Но почему именно на них? Они что, не люди? А на людях ничто не кончается, всё только длится и длится, позабыв о пункте отправления, всё только длится и катится, постукивая в ночном опустевшем пространстве по стыкам запасных путей. А по-настоящему оканчивается всё на Страшном суде. Что следует просто из его определения. И если, согласно новейшим данным современной астрофизики, идеальное место для Страшного суда — внутри «черной дыры» под зонтиком Шварцшильда, или, выражаясь менее фигурально, внутри сферы Шварцшильда, то что ж, вероятно, именно там, откуда уже не могут вырваться во внешний мир даже электромагнитные волны, именно там успокоятся навечно и волны эмоций с давно уже смутным происхождением, там, внутри этой сферы, будут они, бесконечно замедляясь, падать к невообразимому центру.

Карданов не высыпался последние двое суток и много работал. Поэтому он лег и заснул в семь часов вечера, а через два часа, в девять, проснулся, привел себя в порядок и спустился вниз, в бар при ресторане. Самый дешевый коктейль с освежающим названием, в котором слышался даже призвук чего-то гигиенического, «Мятный», стоил девяносто копеек. Карданов взял два раза по «Мятному» и заметил, что Кюрлениса что-то не видно.

К его столику подошла Марина, которая записывала его на банкет, в обществе двух бородатых чемпионов биологии по шашкам, и они спросили, свободны ли места рядом с ним. Карданов, памятуя, что поддавки — один из сложнейших вариантов шашечной игры, благосклонно кивнул головой. Марина риторически осведомилась — так значит, вы тоже из Москвы? — ей ли не знать, ведь у нее на руках все данные о всех участниках конференции, а Виктор ответил:

— Да. Странное дело, что мы там с вами не встретились. Вроде бы и разминуться негде.

Он не хотел дерзить, а острил неточно, со сбитым прицелом, просто потому, что материал для Ростовцева вышел куда объемистее, чем планировалось. Он устал, хотя и оставался доволен собой. Материал удался, но два часа сна освежили его только условно. Ему не хотелось, чтобы она напоминала о деньгах за мероприятие, поэтому он подошел к стойке и на все оставшиеся взял четыре «Мятных». Вернулся к столику и поставил перед каждым по бокалу с соломинкой. «Доктор биологических наук» открыл бутылку коньяка и пододвинул одну из рюмочек Карданову.

— Вы подождите, — сказал Карданов, — я возьму лимон, я видел у нее на тарелочках нарезанный лимон с сахарной пудрой.

За стойкой образовалась очередь в пять человек, это оказалось ему на руку, он сказал последнему, что он за ним, а сам вышел из бара, из гостиницы, пересек площадь, на противоположной стороне которой находился телеграф. «До востребования», как ни странно, еще работало, но Карданов тут же сообразил, что он проснулся в девять вечера по своим московским часам, а здесь, на западе, закат еще не гас. Карданов заполнил, что надо, предъявил паспорт, получил десять красненьких и хотел уже отойти от окошка, но его настиг голос: