Сергей Малашкин - Записки Анания Жмуркина
- Название:Записки Анания Жмуркина
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Советская Россия
- Год:1978
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Малашкин - Записки Анания Жмуркина краткое содержание
Сергей Иванович Малашкин — старейший русский советский писатель — родился в 1888 году, член Коммунистической партии с 1906 года, участник первой мировой войны и революций 1905 и 1917 годов. Его перу принадлежат сборники стихов: «Мускулы» (1918), «Мятежи» (1920), стихи и поэмы «Мышцам играющим слава», «О современность!», «Музыка. Бьют барабаны…» и другие, а также романы и повести «Сочинение Евлампия Завалишина о народном комиссаре и нашем времени» (кн. 1, 1927), «Поход колонн» (1930), «Девушки» (1956), «Хроника одной жизни» (1962), «Крылом по земле» (1963) и многие другие.
Публикуемый роман «Записки Анания Жмуркина» (1927) занимает особое место в творчестве писателя. В этом широком эпическом полотне, посвященном российскому пролетариату, автор правдиво отражает империалистическую войну и начало революции.
В романе действуют представители разных классов и политических убеждений. Ярко и зримо воссоздает писатель мир рабочих, крестьян и солдат-фронтовиков, прозревающих в ходе описываемых событий.
Записки Анания Жмуркина - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— И Лухманов поэт.
— А ты, Ананий, считаешь его поэтом?
— А почему бы и нет? Он пишет довольно приличные стихи, такие же, какие и Алеша Ивин.
— У твоего Лухманова вот тут, — Шипиленко поднял палец, согнул его и постучал по лбу, — под черепком не мозги — труха. Тоже увидел поэта в нем! Как же мне быть, если не дашь денег? Тогда дай из своих. У тебя, Ананий, как знаю я, не одна сотня на книжке.
— Не дам, — ответил я спокойно и пояснил: — Не подумай, что жалко. А потому, что это будет тебе во вред: еще больше обленишься. На фронт тебя из-за плохого зрения не взяли… а работать — дрова и уголь выгружать — вполне можешь.
Шипиленко, закрыв нижней губой верхнюю, насупился.
Я протянул руку, сказал:
— Не сердись. До свиданья.
Он брезгливо и оскорбленно, не снимая нижней губы с верхней, смерил меня взглядом и, отвернувшись, стремительно, легкой походкой вышел из зала.
Я получил в этот же день по чеку деньги в банке; получил благополучно: не заметил ни одного шпика. Вечером отнес их по известному мне адресу и передал молодой, скромно одетой женщине (теперь, когда пишутся записки, можно назвать ее имя и фамилию, — это была Софья Николаевна Смидович). Я вернулся в свое жилище, что находилось на Большой Никитской. Войдя в полуподвальную комнату с двумя окнами во двор, слабо освещенный газовым фонарем, я задержался у порога: Влас Капитонович Тютин находился в гневе; вернее, чем-то был ужасно напуган. Увидев меня, он, как ужаленный каким-то гадом, подпрыгнул, вытаращив глаза, замер, затем дребезжащим тенорком завопил:
— Съезжаю! Не желаю жить с тобой! Ты ведешь себя так, что и меня, здравомыслящего патриота, посадят в Бутырки, за решетку! — Он захлебнулся визгом и, маленький, кругленький, в синем с красными искорками костюме и в крахмальной сорочке, вихрем пронесся по крошечному помещению, задевая желтыми ботинками за венские стулья и ящики с карамелью (он от какой-то кондитерской фабрики в свободное время от основной службы вояжерствовал — разносил карамель по бакалейным лавчонкам и на этом деле малость подрабатывал). Его черные усы на круглом сизоватом лице смешно, по-тараканьи, топорщились; небольшая лысина матово поблескивала в его смоляных волосах, вьющихся на висках и затылке.
— Завтра ноги моей не будет здесь! После обеда заявился рыжий, очкастый человек, вполз нагло в комнату и стал меня расспрашивать о каком-то Перепелкине, маленьком человеке с темно-русой курчавой бородой. «Он, Перепелкин, проживает здесь! — рявкнул он. — Да, да, я сам, своими глазами видел, как вошел он в подъезд!» Тогда я заявил ему, что здесь не проживает Перепелкин; в других тоже таких, с птичьей фамилией, нет. Приглядываясь к столу, фотографиям на стене, он сказал: «Что ж, мне придется подождать! Думаю, Перепелкин явится к вечеру!» Этот рыжий, несомненно, шпик. — И Влас взвизгнул еще громче и, размахивая руками, опять заметался по комнате.
Я стоял у порога и слушал. Появление в комнате рыжего обеспокоило меня. Я подумал: Влас правду говорит. Шпик, вероятно, был в общежитии мамонтовских рабочих, сидел где-нибудь за ситцевой ширмой, слушал меня и наблюдал, а когда я попрощался с рабочими, вышел на улицу и последовал за мною. Вероятно, заглянул в окно и увидел меня в комнате, иначе он так уверенно не приставал бы к Тютину, не утверждал бы, что Перепелкин живет вместе с ним.
— А кто развалил книги?
— Рыжий не прикасался к ним. Он только поглядел на них, — бурно ответил Тютин со страхом в глазах. — Я развалил…
— Запрещенных не нашел?
— А что я понимаю в твоих книгах? Ты знаешь, что я не чтец… Да ведь и за эти могут сцапать!
— Влас, ты хорошо знаешь, что я не держу…
— Не ври! — оборвал Тютин. — Две недели тому назад студент принес пачку прокламаций, и она пролежала всю ночь под кроватью. Правду я говорю? — Его верхняя полная губа под черными пушистыми усами задрожала. Пот бисером заблестел у него на лбу.
— Правду, — признался я.
— Из-за этой чертовой пачки я не сомкнул глаз до утра: каждый шорох в квартире пугал меня. Мне все время мерещились жандармы и городовые.
Я рассмеялся, дружелюбно сказал:
— Успокойся, Капитоныч. Я нынче вечером уезжаю далеко. Больше не вернусь в комнату. Останемся друзьями, хотя мы и по-разному смотрим на жизнь: тебя тянет к коммерческой деятельности, меня — к другой… Думаю, из тебя выйдет если не второй Рябушинский, то, во всяком случае, что-то вроде него. Ну как идут дела с мешками?
Он не понял моей иронии, оживился:
— Сегодня с шести часов утра носился по магазинам… и закупил семьдесят тысяч. Завтра сдам интендантству. Получил отсрочку от военной службы на год, — похвалился он, и его круглое усатое лицо засияло улыбкой, глаза подернулись лаком. — Ананий, серьезно уезжаешь?
— Да, да. Уезжаю из Москвы.
— Когда я сделал первые шаги в коммерции, комната мне по положению не подходит, но я все же временно останусь в ней: она в центре столицы, а это важно для дела… — Тютин подобрел, молниеносно выхватил ящик из-под койки и, не глядя мне в лицо, предложил: — Ананий, это тебе на дорогу. Возьмешь карамельку в рот и, посасывая, вспомнишь друга. Надеюсь, что мы встретимся. Гора с горой, как говорят, не сходится, а человек с человеком сойдется.
— Хорошая пословица, — согласился я. — За подарок душевно благодарю, но принять не могу.
— Как не примешь? Ананий, никаких разговоров! — вскричал обиженно Тютин и покраснел. — Не возьмешь — кровно обидишь! Да и счастья у меня на коммерческом пути не будет. Скажи: мы друзья?
— Конечно.
— Тогда не отказывайся! Бери!
Я пожал плечами, принял подарок и стал торопливо собираться в дорогу. Вещей у меня было столько, что воробей унес бы их на своих крыльях. Книги я подарил Тютину, сказав:
— Капитоныч, это классики.
Тютин подозрительно поглядел на них и, вздохнув, промолвил:
— Спасибо. В свободное время полистаю какую-нибудь.
— Не листай, а читай, — посоветовал я. — Книги помогут тебе отшлифовать язык… и ты будешь правильно произносить слова. — Влас обиженно насупился, и я, заметив это, рассмеялся, слегка хлопнул его по плечу. — Сколько зашиб на мешках?
— В течение дня я заработал без малого шестьсот.
— И положил в бумажник?
Тютин грустно вздохнул:
— Не положил.
— Почему?
— Из шести копеек барыша с мешка я четыре отдал тому, кто меня натолкнул на эту идею, кто помог мне получить отсрочку от призыва в армию. Я и за это усердно благодарю господа бога.
— Ты, Влас, не проводишь меня на Курский?
— С удовольствием. Вечерком?
— Нет, вот сейчас.
— Что так? До поезда уйма времени!
— Подожду на вокзале.
— Знаешь, Ананий, я собираюсь жениться, но невесты еще не подобрал. Жена мне нужна твердая, интеллигентная, которая помогла бы мне стать, столичным человеком. На чтение твоих классиков вряд ли я найду время, а жена походя отшлифует.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: