Сергей Малашкин - Девушки

Еще обманчиво, с набирающим силу весенним рокотом ворчит за горизонтом гром, но уже темна трава, листья деревьев и кустарников: очередное лето перевалило свой полдень. Мы идем с Сергеем Ивановичем Малашкиным молодым садом, над которым высится красная башня — причуда архитектора. В малиннике к вам беспомощно протягивает руки гипсовая женщина; головы и торсы растут на грядке с клубникой. В доме повсюду — холсты, краски, картоны с рисунками: две внучки Малашкина — художницы, одна — археолог. Молодые руки крепко держат кисть и резец, большое малашкинское гнездо.

А его орудие — слово…

Маленький и слегка взъерошенный, в толстовке, поверх которой надет меховой жилет, он похож на доброго деда-лесовика. Но когда из-под косматых бровей окатит тебя взглядом серых, больших и печальных глаз, то ощутишь в нем и понимание, и неизбывную доброту, и спокойную мудрость возраста, и кротость, долготерпение много пережившего и самородно одаренного русского человека.

— Творчество — сон… — мягко говорит он собеседнику. — Поменьше рационализма… Не бойтесь писать неправильно, гладко пишут все… И вообще — не бойтесь быть самим собой. Это главное всюду, а уж в литературе — особенно важно…

В маленьком кабинетике, куда надо карабкаться по узкой и крутой лесенке, стол, заваленный рукописями. Любимые книги: неизменный Пушкин, Достоевский, Брюсов и Марсель Пруст. Высокая стопка машинописных страниц — воспоминания.

Сергей Иванович Малашкин родился 16 июля 1888 года. «Родина моя, если можно так выразиться, — сообщал он о себе в автобиографической заметке, написанной в 1922 году, — деревня Хомяково, Ефремовского у‹езда›, Тульской губ‹ернии›. Родители мои бедные — полукрестьянского, полупролетарского полка. Вернее — батраки. На 12 году жизни я был вынужден пойти в работники к богатому крестьянину Филину, а затем, в 1905 году (в начале), в Москву» [1] «Пролетарские писатели. Антология пролетарской литературы». М., 1924, с. 420. . В его долгой жизни, в его удивительной судьбе, кажется, отобразился весь огромный путь, проделанный беднейшим российским крестьянством, от нищеты, бесправия, дикости пришедшим к знаниям и культуре.

Собственная биография писателя растворена в биографии народа, вместе с которым Малашкин участвовал в крупнейших, поворотных событиях века. Он помнит страшный голод 1892 года, охвативший пол-России, и Льва Толстого, приехавшего устраивать столовые для крестьян в Хомякове. Баррикадные бои пятого года на Садовой в Москве, в которых был ранен полицейским. Ссылку на Вологодчину. Народный университет Шанявского в Москве на Миусах, где учился вместе с Есениным. Окопы германской и кровопролитное наступление «по ту сторону Двинска», петербургский госпиталь, зарево Октября.

Профессиональный революционер, большевик, Малашкин заведовал губтопом в Нижнем Новгороде, арестовывал французского дипломата Нуланса, организовывавшего контрреволюционные выступления на Волге, работал ответственным инструктором ЦК партии. Встречался с Лениным. Сборник малашкинских стихов «Мускулы» с авторской дарственной надписью хранится в кремлевском кабинете вождя. Эта книжка, появившаяся в 1918 году в Нижнем Новгороде, была первой значительной вехой долгого творческого пути. Валерий Брюсов писал о Малашкине: «Насколько оживляюще влияет на поэтов тема, настолько же иногда пробуждается их самобытность, как только они отходят от традиционных размеров, безнадежно увлекающих их на проторенные тропы. В этом отношении характерны опыты С. Малашкина («Мускулы», 1918), которому стихом Верхарна и Уитмена удалось резко выявить пролетарские настроения…» [2] Валерий Брюсов. Вчера, сегодня и завтра русской поэзии. — Собр. соч. в 7-ми томах, т. 6. М., «Художественная литература», 1975, с. 529.

Сам Малашкин сказал о своем творчестве: «Писать стал стихи в 1915 году, а печататься в конце 1916 года в «Нижегородском листке»… Только с 1920 года начинаю работать исключительно в области искусства» [3] «Пролетарские писатели. Антология пролетарской литературы», с. 420. . Подобно другим советским художникам послереволюционной поры, Малашкин обогатил себя тем драгоценным опытом, какой только могла дать развороченная революцией действительность, прошел испытания мировой и гражданской войн и не раз смотрел смерти прямо в глаза. Именно в 20-е годы появляется ряд произведений Малашкина, обративших на себя внимание читателей и критики. Правда, то были не стихи, а повести и рассказы: «Больной человек», «Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь», «Записки Анания Жмуркина», «Сочинение Евлампия Завалишина о народном комиссаре и нашем времени», «Хроника одной жизни», сборник рассказов «Горячее дыхание».

Сейчас, когда отшумели диспуты в комсомольских ячейках и пожелтели газетные листы, где печатались критические, часто несправедливо разносные статьи и рецензии, можно уже спокойно подойти к оценке малашкинских произведений о «больных людях» — комиссаре Завулонове («Больной человек») или комсомолке Тане Аристарховой («Луна с правой стороны»). Спору нет, написаны эти повести неровно, прозу теснит публицистика, однако нерв эпохи, ее важные «болевые точки» в них, безусловно, затронуты. Что касается Завулонова, то тип этот в литературе 20-х годов представлен достаточно широко. Новая экономическая политика, провозглашенная Лениным на X съезде партии, положила конец эпохе военного коммунизма. Нэп был ударом по абстрактной революционности и отразился в литературе длинным списком вчерашних бойцов, выбитых из колеи сложностями мирной жизни («Гадюка» и «Голубые города» А. Толстого, «Вор» Л. Леонова, «Ватага» В. Шишкова и др.). В их ряду оказался и малашкинский Завулонов, который считает, что прошлое возвращается назад, что оживление частного капитала фатально ведет к гибели революции; в помрачении сознания он кончает с собой.

В противовес «больным людям» Малашкин создает в 20-е и начале 30-х годов ряд положительных образов, подлинных героев своего времени. Это стойкая и отважная комсомолка Зося Зяблина («Хроника одной жизни»), организовавшая в родном селе колхоз и погибшая от рук кулаков; это юный Ваня Горелов («Два бронепоезда»), у которого умирает от голода мать и который ценой собственной жизни уничтожает белогвардейский бронепоезд; это застрельщики нового, социалистического труда и быта советской деревни Харин и Брехт из книги «Поход колонн» (1931), выдержавшей пять изданий. Конечно, сегодня кое-что может показаться в этих произведениях излишне декларативным и прямолинейным, но они выражали активную связь литературы с жизнью, включались в практическое решение задач, вставших перед городом и деревней, и передавали неповторимый пафос эпохи.