Владимир Дудинцев - Повести и рассказы

Дюков засвистел, дернул несколько раз вожжами. Комья снега полетели из-под копыт к нам на солому. Это было похоже на погоню. Мы смотрели вперед и оба подгоняли лошадей. Фигура лыжника медленно вырастала перед нами.

Наконец сани вылетели на ровное дно впадины и поплыли в глубоком снегу. Лыжник шел впереди, шагах в ста от нас. На нем была кожаная ушанка, ватник, перехваченный ремнем, и стеганые штаны, заправленные в черные валенки. За спиной вниз стволом висело ружье, сбоку под рукой болталась убитая лиса — красная с белой грудью. Шел он очень красиво — прямо, без палок, широко отмахивая одной рукой, словно рассевал по снегу зерно.

Мы поровнялись, и я увидел, что лицо нашего попутчика до самых глаз обвязано вафельным полотенцем. Спереди на полотенце намерзла круглая ледяная бляха. Не обращая на нас внимания, парень скользил на желтых лыжах все вперед и вперед, оставляя за собой в рыхлом снегу широкую борозду. Степан, склонив голову на плечо, с улыбкой наблюдал за ним. Он долго готовился к беседе и, наконец, спросил:

— Чем лыжи смазываешь, охотник?

Парень сдернул полотенце ниже подбородка, открыл худощавое, усталое, красное от мороза лицо с маленькими губами, вздрагивающими от сильных вздохов. Он был очень молод. Свежая чистая улыбка тронула его губы, и сильный вздох тут же ее согнал.

— Эта мазь, — он выдохнул облако пара, — эта мазь на край света довезет! Ни у кого, — он опять вздохнул, — нет такой мази!

— Где уж достать! — Степан осторожно стал подбираться к главному вопросу. — Мы вот на паре шесть часов за тобой гнались. Думаем, что за скороход объявился? Какую такую важную эстафету несет?

Лыжник ничего не сказал.

— Лису, что ли, догонял?

— Лису, — подтвердил парень и зорко посмотрел на Дюкова.

— Хороша, черт! Эх и лиса! Похоже, огневка… Ишь ты, ведь забежала!

«Эх и лиса!» — подумал я, взглянув на Степана.

— Такую лису взял! Ты шкурку осторожно сымай. Первым сортом пойдет.

Парень отлично все понимал. Он засмеялся, опустив голову.

— А то, может, еще кому назначается? — невинно спросил Степан.

Лыжник не ответил.

— Куда едешь-то?

— В Дугино.

— Дела, что ли какие есть?

— В МТС. За подшипником.

— Что ж так-то? Денек погодил бы — машины пойдут.

— Срочное дело.

— Стой! У вас ведь теперь своя МТС! Что это ты в даль такую за подшипником снарядился? — Степан мигнул в мою сторону, лицо его изобразило мучительное недоумение, он округлил глаза и замер.

— Положение такое. Надо ехать, — лыжник спокойно посмотрел на него.

— Что за МТС такая? — недоумевал Дюков. — Подшипника нет! Ты видал, товарищ, когда-нибудь такую МТС? — он решил и меня привлечь к делу.

Я сразу понял его, развел руками и сказал лыжнику:

— Если срочное дело, садись к нам! Мы тебя доставим прямо на двор в МТС.

— Доеду сам. Уже близко, — парень натянул полотенце на лицо, и карие глаза его зорко посмотрели на нас из того укрытия.

— Все. Закрыто на обед, — сказал Дюков.

Он поднял кнут. Лошади прижали уши и потащили нас вперед к белой горе.

— А врешь, дело у тебя есть, — заговорил Степан, когда сани начали подниматься в гору. — Подшипник! — он оглянулся назад. — За подшипником тебя не пошлют шестьдесят километрев дорогу мерять. Скажет ведь такое… Но-о, шевелись!

Сделав вместе с дорогой несколько змеиных поворотов, мы очутились на гладком белом темени горы и увидели внизу по ту сторону далекие дымки, протянутые, как пучок белесых нитей, между небом и тихой снежной вечереющей равниной.

— Дугино, — сказал Дюков.

Он натянул вожжи, лошади присели на задние ноги и осторожно стали спускаться. На половине горы Дюков пустил их галопом. Мы пронеслись через мост, ударились крылом саней о столб и влетели на улицу большого села.

Я не раз приезжал в Дугино. У меня здесь был знакомый— механик из МТС Панкратий Савельевич. Степан направил лошадей к его избе, что стояла против кирпичной церкви, переделанной в гараж. Еще издали я увидел старого механика. Панкратий Савельевич дергал ручку калитки, словно торопился домой. Около него стояли двое — высокий полный парень в телогрейке и девушка, обвязанная теплым белым платком с длинными кистями. Стоя к ним боком, механик говорил парню последние, должно быть очень убедительные, слова.

Увидев нас, Панкратий Савельевич вышел на середину улицы — тонконогий, в накинутом на плечи черном полушубке, затертом до блеска. Он замахнулся кулаком на лошадей, и сани резко остановились.

— Не обижайся, дорогой, — объявил он, глядя на меня веселыми черными глазами. — Не обижайся, дальше ходу нет. Застава! — и повел лошадей к своим воротам. — Сам виноват, милый человек, — на ходу продолжал он прерванный горячий разговор. — У тебя мотор и то не выдержал. А механик, думаешь, железный? Три ночи подряд работать не могу. Как хочешь. Спать теперь буду.

— Сам разберу! Товарищ механик! — просил круглолицый парень в телогрейке. Он просил руками и бровями, поднятыми вверх.

Я выпрыгнул из саней, топнул несколько раз и нечаянно взглянул на девушку. Не удержался и еще раз посмотрел. И сразу понял — это была первая красавица села. В платке ей было трудно двигать головой, и она вся повернулась к нам. По-детски чистые, серые с синевой глаза смотрели на механика, который стучал воротами у меня за спиной.

Панкратий Савельевич провел лошадей во двор. Он долго ворчал за забором. Потом вернулся к нам.

— Тарелку щей съесть не дадут! Позавчера вечером прибегают — движок стал на маслозаводе. Всю ночь с ним возился. Вчера ночью — на пилораму вызвали. Пустил ее к утру — и опять не все! Вот она, Катерина Матвеевна наша. Особый заказ. Сделай нам для школы турбинку — водяную, чтобы вертелась. Ну, думаю, воскресенье. Сделаю тебе турбинку и отосплюсь за всю неделю. Сажусь обедать, а тут полуторка ползет по улице. Из совхоза. Пронеси, господи, думаю. Куда тут! Мой бог молитвы не слышит!

Девушка чуть заметно улыбнулась. Нас со Степаном она не замечала.

— Опять Катерина Матвеевна! — механик остановился против нее. — Гляжу — ведет ко мне этого шофера. Водителя, — он произнес это слово, по-особенному приподняв губу. — Я так и думал сначала — с женихом идет.

Дюков налег на забор и склонил голову на плечо, рассматривая Панкратия Савельевича.

— Дядя Панкрат, а, дядя Панкрат…

— Думаю: идет благословляться, — продолжал механик. — А тут вона — подшипник расплавил!

— Дядя Панкрат! — Степан стрельнул глазом в мою сторону. — Слышь, что говорю, — везет тебе на подшипники. Сюда ведь еще один клиент едет.

— Какой такой клиент?

— Срочный. На лыжах. Мы от самой Большой речки за ним гнались. За подшипником, говорит, еду. В Дугинскую МТС.