Владимир Малыхин - Наследник

звонка. Им открыли дверь, и они вошли в небольшую, ярко освещенную прихожую. Продолжая свою

игру, Виктор назвал ее про себя верхней палубой, а слева и справа были двери в каюты... Деревянная

лестница с перилами крутым витком вела куда-то вниз, там по расчетам Виктора, должно было

находиться машинное отделение...

Родители Леньки занимали в этом доме три небольших комнаты, все они отапливались одной

голландской печкой. Много дорогих воспоминаний было связано у Виктора с этим домом. Он любил

приходить сюда до войны. Растопит, бывало, зимой тетя Катя печку и убежит в полуподвал на кухню

("машинное отделение"), а печка гудит, дрова потрескивают. Тихо, тепло, уютно. Виктору в такие

минуты казалось, что откуда-то должен вылезти блоковский карлик и остановить стрелки, почти

неслышно тикающих старинных настенных часов. Хотелось сесть у окна, смотреть в синий снежный

зимний вечер и писать стихи.

...Это был первый Новый год Виктора, который он встречал после возвращения домой. Все еще

гремела война, все еще приходили "похоронки", но люди уже привыкли к победным фейерверкам и

салютам, все чувствовали, что этот новый год принесет наконец долгожданную победу. Настроение

было праздничное. Друзья брата знали, что Виктор бывший офицер-фронтовик и, несмотря на то, что

он был совсем не намного их старше, оказывали ему особое уважение и внимание. Заставили сесть за

стол на почетное место, усадили рядом с ним самую красивую девушку с огромными голубыми

глазами и длинными золотистыми локонами. Виктор старался, как мог ее развеселить, пытаясь быть

остроумным и находчивым, как и подобает гвардейскому офицеру. Но его прекрасная Незнакомка

лишь кокетливо опускала свои длинные ресницы и загадочно улыбалась. В конце концов Виктор

понял, что она его просто-напросто стесняется, что он кажется ей значительно старше своих двадцати

лет из-за офицерской формы и орденов.

Он почувствовал, что она, бедняжка, может испортить себе из-за него новогодний праздник, и

поэтому шепнул брату:

— Заведи патефон, а я во время танца передам ее в твои мужественные лапы, а то она совсем

скисла...

— Валяй! — шепнул в ответ Ленька.

Через несколько минут прекрасная Незнакомка, освободившись от пут "старого вояки", стала

самой веселой, остроумной и обаятельной из всех присутствующих в компании девчат. "Каждому

овощу свой сезон", — вспомнил Виктор народную мудрость. Он вышел в прихожую, закурил,

задумался. После того бессловесного разговора с Машей он больше ей не звонил. Мысль о новом

звонке не давала ему покоя все предновогодние дни, но он никак не мог решиться. А сейчас,

подвыпив, осмелел.

Трубку взяла она сама.

— Ну, здравствуй! — выдохнул Виктор. — Это я.

Ему показалось, что он видит ее усталую улыбку.

— Здравствуй, Витя, — просто сказала она. — Я... я... ждала сегодня твой звонок.

— Ты что делаешь? — спросил он, стараясь унять свое дыхание.

— Что я делаю? — переспросила Маша. — Ты помнишь Зою Кузнецову?

— Конечно, — ответил Виктор. — Мы выпили с ней по рюмке вина за... конец... войны,

немножко... всплакнули.., ну, вот. . и все.

— Слушай, Маш, а может быть... — он не решался сказать то, о чем, не признаваясь самому себе,

думал все эти дни, — а может. . я... загляну к вам?

Маша ответила сразу:

— Да, конечно. Я.., мы будем... ждать.

— Еду! — крикнул Виктор и, бросив трубку, стал искать Леньку. Он обнаружил его в одной из

комнат, сидящим на диване в обнимку со своей бывшей прекрасной соседкой. Будучи до крайности

возбужден только что состоявшимся разговором, он, даже не извинившись за свое вторжение,

попросил брата выйти с ним на минутку.

— Ну что тебе? — недовольно спросил Ленька, когда они вышли в другую комнату.

— Ревнуешь?

— Балда! — радостно зашептал Виктор.

— Я еду к Маше. Ясно?

— К Ма-а-аше?! — сделал большие глаза Ленька, который знал всю романтическую историю

брата. — Что все опять по-новой?

— Не знаю, ничего пока не знаю, — говорил Виктор, — но мне надо что-то с собой отсюда

прихватить. Не могу же я с пустыми руками... А магазины все давно закрыты...

Ленька обвел озабоченным, но уже немного помутневшим взглядом комнату и не очень уверенно

предложил:

— Может быть... возьми... елку?

— Елку?! — переспросил, заморгав, глазами, Виктор. — А может быть еще и тебя впридачу? —

Давай лучше пару бутылок вина и чего-нибудь из закуски. Упакуй все в какой-нибудь чемоданишко и

принеси в прихожую. Я бегу одеваться.

— А елку? — спросил, икнув, Ленька.

— Делай, как я сказал... Елку можешь подарить блондинке...

Виктор долго "голосовал" на Трубной площади, пока ему удалось нанять какую-то машину.

Полянка — знакомый дом — знакомый подъезд. Виктор не был здесь сто лет. . Он вбежал на второй

этаж через две ступеньки, остановился у двери, отдышался и позвонил. Дверь отворили сразу. Он

вошел в полутемный коридор. Перед ним стояла Маша. На ней был знакомый ему розовый

трикотажный костюм, который он когда-то любил видеть на ней, и лаковые туфли-лодочки. Он

поставил Ленькин чемодан на пол и не очень уверенно протянул ей руку. Она взяла его руку

холодными пальцами, подалась ему навстречу и прижала голову к его шинели. В эти минуты Зойка

Кузнецова сидела у Маши одна за столом и маленькими глотками насильно пила из фужера ужасно

кислое вино. Ее бил нервный озноб, а глаза были устремлены в одну точку. Она морщилась от этой

кислятины, но пила, считая, что вино должно ее успокоить. Зойка была приглашена встречать Новый

год к своим друзьям и, выпив с Машей рюмку вина и всплакнув по поводу женской доли, уже

собралась уезжать, но раздался звонок Виктора. Узнав, что он приедет, Зойка захотела обязательно

взглянуть на него, свою давнюю и тайную симпатию, хоть одним глазком.

Когда Маша и Виктор вошли в комнату, у нее предательски зарделись щеки и ёкнуло сердце.

Чтобы скрыть охватившее ее волнение под испытанной маской платонической школьной дружбы,

Зойка "дружески" бросилась ему на шею и покрыла его лицо веселыми товарищескими поцелуями...

Потом они сидели за столом и говорили обо всем и ни о чем. Виктор и Маша, не стесняясь

разглядывали друг друга, а когда их взгляды случайно встречались, улыбались, но глаз друг от друга

не отводили. Зойка понимала, что она лишняя и несколько раз порывалась уйти. Но Маша и Виктор

не отпускали ее, они боялись остаться наедине...

Виктор не решался спросить ее о ребенке. Маша сама пригласила его в соседнюю комнату и

подвела его к детской кроватке. В ней, безмятежно развалясь, спал круголицый рыжий мальчик.

Виктор долго стоял и смотрел на него. — Это Витька, — шепнула ему на ухо Маша, — он называет