Владимир Малыхин - Наследник

Пришли в бар, заняли столик, заказали пиво и уставились друг на друга.

— Не узнаешь? — улыбнулся Виктор. Они рассмеялись и подняли кружки. Сидели и забрасывали

друг друга вопросами.

Постепенно бар стал наполняться посетителями. Большинство из них, судя по гимнастеркам, были

демобилизованными. Официантки быстро сновали между столиками, прижимая к груди тяжелые

подносы с кружками пива и балансируя локтями, как цирковые канатоходки. Многие из

присутствующих, увидев Илью, приветствовали его поднятым к виску кулаком:

— Салют!

Виктор удивленно спросил:

— Откуда все они тебя знают?

— Я — профком. Сегодня стипендия, вот они и пируют.

В баре становилось шумней. За одним "из столиков трое ребят негромко пели:

В первые минуты бог создал институты,

И Адам студентом первым был,

Он был парень смелый, ухаживал за Евой,

И бог его стипендии лишил...

Виктор улыбнулся:

— Веселые у вас ребята.

— Давай к нам, не ошибешься, — сказал Илья. — Экономист, брат, это сила. Сам Маркс, между

прочим, тоже был экономистом.

— И его товарищ Энгельс? — засмеялся Виктор.

— Вот именно!

Рядом за столиком громко спорили. Виктор прислушался. Парень с орденом Красной Ззезды на

гимнастерке доказывал своему соседу:

— Закон стоимости в преобразованном виде? Это же чепуха на постном масле. Зачем

преобразовывать Карла Маркса? Закон есть закон. Что значит в "преобразованном виде"? Тогда и

средства производства в "преобразованном" и средства потребления? Чушь! Я бы в молотки взял

наших профессоров!

Его собеседник, протирая очки, говорил:

— Ты, Колька, однако... того.., по политэкономии... хромаешь, брат, на обе ножки...

— Да брось ты! — отмахнулся Колька, — начитался всякой муры. Надо быть творческим

человеком... думать надо... Понял?

Виктор повернулся к Илье, кивнул головой в сторону спорщиков:

— Ученые, профессоров критикуют. .

Илья подмигнул:

— А ты думал.., не боги горшки обжигают. .

Они сидели и беседовали, не спеша попивая из кружек теплое пиво и наполняя окурками

пепельницу. Им было, что рассказать друг другу. Шум и гам бара им почти не мешал. Но Виктору

вдруг показалось, будто Илья что-то хочет ему сказать и не решается.

— Ты, Боярин, не темни, не дипломатничай, как в посольском приказе... Выкладывай начистоту, не

стесняйся. Давай в лоб...

— ну что ж, в лоб так в лоб, — сказал Илья.

— Ты... Машей Тумановой не интересовался?

— Машей?! — удивился Виктор. — А почему, собственно, я должен... — он помолчал и добавил:

— поезд ушел... отстучали колеса, знаешь эту песенку?

— А она сына... Виктором назвала, — тихо проговорил Илья, потягивая из кружки пиво...

Виктор передернул плечами:

— Это еще зачем? В насмешку?

— Брось, Маркиз, не надо, — поморщился Илья.

Некоторое время они молча пили пиво.

— А ты откуда о ней знаешь? — спросил Виктор.

— Однажды встретил, пригласил заходить к нам на Колобовский. Она как-то зашла, встретилась с

Майкой, опять стали дружить... Ну вот. . — Виктор молчал.

— Трудно ей, мать умерла.., одна она.., с пацаном.

Виктор быстро взглянул на Илью и тут же опустил глаза:

— А где же... этот. . самый, который?

— А ты разве не знаешь? — поднял брови Илья.

— Откуда же мне знать? Я в чужие замочные дырки не заглядываю...

— Ну ладно, ладно... Здесь случай особый... Этот мужик обитает сейчас в своем туманном

Альбионе, — проговорил Илья.

— Где?! — изумился Виктор. — Он что, лорд?

— Английский моряк. — невозмутимо ответил Илья, — Его ранили где-то на подступах к

Мурманску.

Виктор широко раскрытыми глазами, не отрываясь, глядел на Илью:

— Ну и что же было дальше? Каким же образом этот потомок адмирала Нельсона очутился в

постели... миледи Тумановой?

Илья завелся:

— Я там со свечкой не стоял! Поинтересуйся подробностями в другом месте. А заодно спроси,

почему ребенок наречен твоим славным именем... И вообще, разбирайтесь сами. Мое дело телячье.

Потом они долго молча курили. Прощаясь с Виктором, Илья сказал:

— Майка тоже считает, что... ты должен позвонить... А у нее нюх будь, будь.

— Это я знаю, — улыбнулся Виктор, — недаром тебя унюхала...

Со временем у Виктора появились новые знакомые, тоже демобилизованные по ранению

фронтовики. Виктор стал бывать в их компаниях. Его частые ночные загулы тревожили Анну

Семеновну. Она не раз говорила ему об этом. Виктор отшучивался и все оставалось по-прежнему.

Однажды, возвратившись под утро, он осторожно отпер дверь и вошел в квартиру, стараясь не

разбудить мать. Но Анна Семеновна уже не спала. Она лежала в постели и читала книгу.

— В такой ранний час и уже за науки? — попытался он пошутить. Анна Семеновна сняла очки и

внимательно на него посмотрела:

— У тебя вид заправского трактирного прожигателя... Посмотри на себя в зеркало. — Она села на

кровати. — Когда же окончатся твои ночные гулянки?

— Мам, ну не надо... Каюсь! Ей, ей, каюсь! Но ведь еще товарищ Маркс говорил, что ничто

человеческое ему не чуждо. А он ведь основоположник...

Она перебила его:

— Не паясничай! Папа в твои годы...

Виктор вздохнул, вышел в столовую и прилег на свой диван. Но несмотря на бессонную ночь сон к

нему не приходил, слова матери задели его за живое. Он ворочался с бока на бок, вздыхал,

чертыхался про себя. Наконец понял, что уснуть не сможет, поднялся и направился в свою "курилку"

— на кухню. Курил, задумчиво глядел в окно. Он был убежден, что его поведение вполне оправдано.

В эти минуты он был искренен в своих мыслях, но не в своих чувствах. Он все это время боялся

поглубже покопаться в себе, ему мешала ревность и обида... Думать так ему было легче... "Неужели я

не заслужил право пожить в свое удовольствие, — думал он."

Анна Семеновна подошла к нему, положила ладонь на его плечо и тихо сказала:

— Водкой, друг мой, не поможешь. Пора, мой мальчик, обрести себя. Пора!

Анна Семеновна лучше самого Виктора понимала его состояние. Все дело... в Маше — считала

она.

— Причем здесь водка! — обиделся Виктор, — Не своди все к этому. .

— Займись делом, уже пора. — Она помолчала и добавила: — Вспомни папу. . в тот страшный

тридцать седьмой... Его спасла только работа.

— И ты, мама, — тихо сказал Виктор, — и ты тоже.

Она погладила его по голове:

— Человеку всегда нужно плечо друга...

Анна Семеновна коснулась губами его виска, вышла в свою комнату и тут же вернулась с почтовой

открыткой в руке:

— А тебе, кажется, хотят сегодня, наконец, вручить твои ордена.

Виктор радостно воскликнул:

— Да ну?!

— Вот повестка из горвоенкомата.

— Если это так, — заявил он, подбегая к ней, то прикреплять их к моей геройской груди будете