Джамиль Алибеков - Планета матери моей (Трилогия)

— Каков кавалер, — громко сказал он. — Не позабыл, что женщины любят цветы.

— Но они желтые! — воскликнула его жена. — Неужели к разлуке? Ты ведь не собираешься нас покинуть, Замин?

— Фиалок еще нет в продаже, уж простите, ханум.

— Терпеть не могу фиалок с их плаксивым видом и поникшими головками. Когда ты получишь квартиру, Замин, я принесу тебе на новоселье целую корзину тюльпанов, каждый по кулаку… Зафар! Да что же ты не зовешь мальчика в комнаты? Все я да я…

— Наш дом для Замина не чужой. Зачем особые приглашения?

— А насчет квартиры… Пообещай-ка доброй тетушке Баладже хороший подарок, и она сообщит тебе нечто приятное.

— Да дай ты ему сначала стакан чаю, пусть согреется. На дворе сыро.

— Сейчас, сейчас. Заварю свежего. В самом деле холодно? — И, не дождавшись ответа, продолжала тараторить: — Халима, бедняжка, озябнет. У подружки скоро праздник, учит ее пироги печь. Ах, золотые руки у моей дочери! А уж чистюля! Что я брошу, все подберет, положит к месту. Глаз — алмаз, ничего не пропустит.

Зафар-муэллим и его жена напоминали мне иногда футболистов: один забивает мячи, другой стоит в воротах. Но вратарь довольно равнодушен к сыпавшимся в сетку голам. Большинство тирад жены он просто пропускал мимо ушей, лишь иногда отвечая неопределенным мычанием.

Баладжа-ханум проворно накрыла на стол, выставила вазу со сладостями. Зафар-муэллим тем временем расспрашивал меня о работе. Я отвечал коротко, не вдаваясь в подробности.

— А как мой друг Сохбатзаде? Неужели и его вмешали в это некрасивое дело со взятками?

Я неопределенно пожал плечами.

— Он как-никак руководитель…

— Кто руководитель? — громко спросила Баладжа-ханум, выглядывая из кухни. — Я давно говорю, что Замину нужна хорошая должность. Ты просто недотепа, муженек, не можешь тряхнуть своими связями. Послушать тебя, все министры закадычные друзья. А как до дела дойдет, будто маргарин растапливаешь: треску много, а дно казана сухое. Нет, Замин, скажи без стеснения: много ли для тебя постарался твой учитель? Цвели в саду абрикосы, да не нам достались… Ты у нас в доме как родной, столько на тебя труда положили — все для того, чтобы простым шофером ишачил? Диплом на руках, собою парень видный. Только подтолкнуть кверху, а дальше хоть на небо вскарабкаешься. Лучше тебя, что ли, сидят в мягких креслах, да поразит их аллах!

Меня несколько удивляло, что она кружила вокруг да около, но о Халиме больше не упомянула. Интересно, рассказала ли дочка матери о дне, проведенном на моей квартире? О простодушных стариках хозяевах? О серьезном застенчивом Билале?.. Возможно, Баладжа-ханум ждет, когда мы останемся одни, чтобы всласть наговориться о дочери? Ну и характерец, представляю, как она ежедневно шпыняет моего бедного учителя по пустякам! Донимает нудными разговорами, бесконечными просьбами и упреками… Повадки у нее лисьи, а хватка волчья.

Зафар-муэллим выразил свое отношение ко всему происшедшему у нас на автобазе несколькими скупыми словами в виде назидания: «Старайся не впутываться в скандальные истории. Не позволяй, чтобы одна сторона превращала тебя в орудие против другой. Так недолго душевно сломаться, потерять лицо. Поступай по справедливости сам, тогда и к тебе отнесутся справедливо».

Может быть, он мог добавить еще что-то, но опасался: жена вмешается и вывернет, по своему обыкновению, наизнанку.

Однако Баладжа-ханум перескочила совсем на другое:

— Представляете, соседка расхвасталась передо мною своим достатком. А я ей так небрежно, через плечо, отвечаю: «Кому рассказываешь? Когда в доме моего отца выбивали ковры, с них золотые монеты горстями сыпались, их прохожие подбирали». Тогда она говорит: «Будешь выдавать замуж дочь, подарю ей стиральную машину». А я отвечаю: «Ни в коем случае! Моя дочка не для того институт кончила, чтобы обстирывать свекровь. И потачки такой давать не будем».

В кабинете зазвонил телефон, Зафар-муэллим, извинившись, удалился. Его жена, бросив вслед настороженный взгляд, хитро подтолкнула меня локтем.

— Не обессудь, дорогой, что плела всякую чепуху. Разве при нем откроешь сердце, поделишься печалью? Его ничем не растрогать. Как родному откроюсь: не повезло мне с мужем. В делах мямля, сущий тюфяк. А для семьи камень камнем. Хоть выбрось его в чистое поле, чтоб вороны склевали! А вот ты мало говоришь, а много делаешь. Я давно заприметила: ловкий парень. Хвалю, клянусь аллахом!

Зафар-муэллим вернулся, досадливо махнул рукой:

— Как говорится, раз в год творю намаз, и то мешают. Звонили из техникума. Группа ребят с понедельника едет на практику в Грозный, а бумаги до сих пор не оформлены. Вызвал машину, минут через сорок вернусь. Побеседуйте пока.

Видя, что и я взялся за шапку, Баладжа-ханум подняла крик:

— Нет, нет, оставайся! Халима велела, если Замин принесет книгу, пусть непременно дождется.

— Конечно, оставайся, — поддержал ее муж. — Сегодня выходной, куда спешить? Да, признаться, хотелось более детально поговорить о ваших происшествиях. Я как-то не до конца вник.

Едва за ним закрылась дверь, Баладжа-ханум за руку потянула меня за собою.

— Итак, будет магарыч? Тогда сообщу добрую весть.

— Какую именно?

— Я тебя от Халимы не отделяю, клянусь здоровьем. Дело почти на мази.

— Да о чем вы?

— Квартиру получишь, дурачок непонятливый!

С проворством не по возрасту, она влезла на стул, порылась в хрустальной вазе, водруженной на самом верху буфета, вынула длинный плотный конверт. Не найдя поблизости очков, стала пересказывать текст наизусть. Он был краток: срочно получить в домоуправлении форму номер два и представить в жилищный отдел исполкома.

Новость действительно потрясающая, она заслуживала любого магарыча. Я несколько раз читал и перечитывал казенную бумагу. Баладжа-ханум исподлобья наблюдала за мной.

— Тебе остается только радоваться, — вздохнула она. — А вот моей дочке не везет. Измаялась бедная.

— Что-нибудь случилось? — Я поднял голову. — Вы имеете в виду распределение на работу? До сих пор ничего не устроилось?

— Разве отец проявит заботу? Висит как пустая тыква на заборе: ни живым отклик, ни мертвецу честь. Единственная дочь! Кому еще порадеть?

— А мнение самой Халимы?

— О чем ты? Она просто дитя. Совсем растерялась… Да разве в ее возрасте работу надо держать в голове? Подружки за модными нарядами в Москву, как за водой к роднику, спешат. А ей, выходит, в селении замарашкой жить?

— Почему вы считаете Халиму беспомощной? Она вполне современная девушка.

— Ах, оставь! Во мне каждая жилка от злости дрожит… Без меня они с отцом пропадут, стакана чая себе не вскипятят.

— Боитесь деревни, пусть поезжает в город. Хотя бы в Кировабад. Учителя везде нужны. Осенью был там, на всякий случай поинтересовался… Квартиру дают, условия хорошие. Город большой, вот-вот догонит Баку.