Леонид Кокоулин - В ожидании счастливой встречи

— Ну, так есть нож?

Семка лезет в карман.

— Как не быть…

— Потом верну, напомни, — принимая складной нож и склоняясь над рулоном, говорит Валерий. — Если, конечно, не потеряю или не выброшу…

Несмотря на такой трескучий мороз. Валерий выкроил из толя шаблон хоть на выставку — жалко только, нож от песка сел, толь резать — что хлеб жевать с песком, но зато по шаблону любой сегмент разметить нетрудно: приложил к трубе шаблон, чертилкой обвел — готово, не надо снимать рукавицы.

По шаблонам на трубах он разметил срезы и тогда распалил бензорез. Бензорез долго чихал, стрелял, а нагрелся — и зашелся синим корончатым пламенем. Валерий раскроил трубу, состыковал колено из сегментов и пошел долбить проруби. Распластавшись на льду и прикрываясь рукой от света, Валерий заглядывал в каждую лунку.

— Налимов высматриваешь? — полюбопытствовал Семка. — Видно хоть что-нибудь?

— Темно, как у кита в брюхе.

Валерий поднялся, отряхнул с себя рукавицей снег. Приволок с берега жердь и стал совать ее в каждую лунку, зарубками на жерди отмечая глубину.

— Вот тут самая глубина: сюда бросим храпок.

Валерий завешковал в лунке жердь и подошел к насосной.

— Э-э, мужики, ну что это за выброс, воду закачаем, а она вся в котлован, придется надставить трубы.

Быстро приварили еще трубу. Опять возмущается Валерий;

— Ну куда такую, на выброс, шея журавлиная. Перехватит мороз трубу.

— Валерка, ты что там, ворон считаешь? — кричит от экскаватора Иван Иванович. — Почему не запускаешь?

— Иди запускай. Насос готов. Вот только опустим в лунку храпок…

— Так опускайте, ждете, пока рак свистнет.

Иван Иванович прибежал, потоптался, посовал нос в мотор, обнюхал задвижку, покрутил. Валерий опустил всасывающий храпок, подтянул болты на соединениях. Мастер включил рубильник. Насос взвизгнул, как под ножом, а хватил воды — словно блин начал жевать. По трубе побежала изморозь. На выбросе фыркнула вода. Лед в котловане начал лопаться, оседать. Немного погодя и совсем рухнул, образовалась гигантская воронка. Иван Иванович загнал экскаватор в воронку, и ковш стал черпать это ледяное крошево.

— На бровку бросайте, — приказал Иван Иванович машинистам. — А ты, Семка, отталкивай, да подальше, подальше в русло…

Но тут трубы затрещали, залихорадило на выбросе воду, начались сбои. Валерий бросился к задвижке. Задвижка вмерзла в трубу, и снова в котловане стала резко прибывать вода и подтапливать экскаватор. Иван Иванович побежал к экскаватору и тут же вбухался в наледь. Из кабины Семке было видно, как Иван Иванович, прыгая то на одной, то на другой ноге, смешно колотил себя по бокам. Ну как шаман в кино. Экскаватор дергался на месте, гусеницы схватил лед. Видел Семка, как Валерий подбежал к Ивану Ивановичу и тоже, видать, влип в наледь.

Семка вначале не понял, что это они друг перед другом выплясывают. Валерка длинный как журавль, а маленький Иван Иванович куличком подпрыгивает. Только, морозный парок изо ртов. Погробят машину, дошло до Семки, и он тоже было закричал, чтобы не стояли на месте, но понял: кто его услышит в этом скрежете металла и ветра? Семка спрыгнул с бульдозера и припустил к экскаватору, отталкиваясь от льда и пытаясь подпрыгнуть сразу двумя ногами.

— Ну что ты как кузнечик, — закричал Валерий. — Давай бульдозер, трос.

Семка сообразил, выдрал валенки из наледи и, оставляя куски шерсти на льду, припустил к своей машине. Развернул бульдозер — и к экскаватору. Машинисты, булькая сапогами по воде, завели трос за экскаватор.

— Давай, Семка!! По-ошел, — закричал Иван Иванович простуженным, сиплым голосом.

Семка еще увидел, как Валерий оторвался от наледи, подбежал к бочке, лопатой набрал в ведро солярки. Больше он ничего не мог разглядеть, — навалился от воды туман.

Иван Иванович добрался до экскаватора и по лестнице влез в кабину. Валерий пристроил ведро на проволоке под задвижкой, оторвал от куртки карман, обмакнул в ведро, поджег и снова бросил в ведро. Солярка нехотя разгорелась. Маслянистый, окровавленный язык пламени вылизывал солярку, трубу. Валерка погрел над ведром руки и переместил его из-под задвижки к колену, а задвижку покрутил, и она легко поддалась. Труба снова затрещала, загрохотала, и на другом конце солью полетела паркая вода.

Иван Иванович прибежал с куском войлока, закутал задвижку.

— А ты говоришь — стиляга, — припомнил Валерий и сунул Ивану Ивановичу лопату. — Только усы не подсовывай, а то обгорят, девушки безусых не любят.

— Не зубоскаль, изобретатель, — засмеялся Иван Иванович и подбросил еще солярки. — Ну, я пошел. Ты, Валерий, за старшего будешь, — и передал лопату.

Валерка приставил к ноге лопату, взял на караул:

— Служу Колымскому Мосту!..

В этот день Валерий с работы в общежитие бежал, как кросс сдавал. Он стремглав влетел на высокое крыльцо, протопал коридором, на ходу сбросил робу, заскочил в умывальник, плеснул на лицо горсть воды и в комнату вскочил расхохленной птицей, наскоро утерся первым попавшим под руку полотенцем. Куртку из нерпы на плечи — и за дверь. Он подскочил к автобусу в тот момент, когда шофер уже потянул на себя дверь. Валерий сунул ногу в притвор и протиснулся внутрь. Со ступеньки оглядел пассажиров. Увидел Брагина.

— Петро! — запальчиво крикнул Валерка. — Место занял?!

— Давай, давай, — помахал Брагин, — вклинивайся. Ну-ка, парень, пересядь, — сказал он своему соседу, пока Валерий пробирался вдоль автобуса. — Видишь, командир собственной персоной. — Петро кивнул на запаренного Валерку.

Валерий чувствовал себя, словно хватил лишку: ему было все нипочем. Он не думал, что надо было предупредить о своем отъезде Ивана Ивановича, что Татьяна, уехав, не написала и адрес пришлось узнавать у ее подруги. Он хотел видеть Татьяну, хотел видеть немедленно, говорить с ней, хотел чувствовать ее губы, ее руки, остаться с ней, привезти ее обратно — словом, он не мог ждать больше ни минуты. И только поражался себе — как мог жить до этого без Татьяны. В таком, несколько одержимом, состоянии он и плюхнулся рядом с Брагиным.

— А ты куда, пижон, навострился? — очнулся Валерка.

— Не кудыкай! Жениться! Закуривай, — Петро подсунул Валерке сигареты.

— И так дышать нечем! — послышался сзади недовольный женский голос.

— Ладно, ладно, не гуди, мы не взатяжку, — успокоил Петро пассажирку и нагнулся к Валерию, притушил голос: — К Таньке, Валер? Я так и понял. А я еду Ольгу сватать. Помнишь, рыженькая? Такая фитюлька, на практике у нас была. Ну, ты ее еще как-то не то зеброй, не то коброй назвал.

Валерий засмеялся:

— В конопушках, что ли, остроглазенькая?

— Вспомнил?

— Ничего, симпатичная.