Леонид Кокоулин - Человек из-за Полярного круга

Михаил сворачивает чертеж.

— Ну как, трудовая интеллигенция, освоилась?

— А как рабочий класс — проголодался? — в свою очередь спрашивает Валя.

— Не мешало бы отбивную.

— Побежали. Пироги в духовке, наверное, еще не остыли…

— Не переживай, пироги на ужин оставим. Будем столовку осваивать.

— Неудобно, ребята осудят. Скажут — а еще женатые.

— Осудим, — вклинивается в разговор Пронька.

— Насчет пирогов и мы бы не отказались, а то до вечера захряснут, без примочки зубы поломаешь…

— Верно, Прокопий, пироги не по нашим зубам, пошли есть манную кашу, — потянул дядя Коля Дошлого. — Пойдемте и вы, Валя. Женя у нас отменно кашу варит.

— А чего спрашивать, пусть попробует.

— Обязательно как-нибудь попробую, а сейчас мы в столовую.

Валя взяла Михаила под руку.

— Миша, смотри, грузят фермы лебедкой, — кивнула Валя в сторону площадки готовых конструкций, — а в нарядах ты пишешь — вручную. Неужели не видишь? Шавров не видит?

Михаил усмехнулся.

— Поймала за руку, да? Не с того начинаете, Валентина Васильевна.

— Надо же мне разобраться, вот ты и объясни.

— Что объяснять? Ты отвечаешь за расценку, за метод работы, за объем — прораб…

— Подожди, Михаил. — Валя приостановилась.

— Пошли, а то и правда все съедят. — Михаил было пошел, но Валя придержала его за локоть.

— За расценку, говоришь? По-твоему, я переписчик нарядов и все? А не инженер ОТЗ — отдела труда и зарплаты? Понимаешь, — труда, а в это понятие входит организация труда. А как человек организует труд, не зная производства, психологии производства? В каком же положении окажется тот человек, в данном случае я? Тем более, если я буду потакать припискам в нарядах?

— Ого, куда хватила, — не дал договорить Валентине Логинов. — Тут все гораздо проще. Пойми же, парни сами нашли лебедку, установили. По проекту здесь должен быть кран, а крана нет. Ребята себе облегчили труд, подняли производительность, кто от этого страдает, кому ущерб? Никому.

— А что они эту лебедку из-за границы выписали? Оформи рацпредложение, получите премию, все по закону…

— Ах ты мой законник. — Михаил обнял Валю.

— Не паясничай, — отстранилась Валя. — Понятно ведь, за внедрение раз получите, а так доите государство из месяца в месяц, и все делают вид, что ничего не происходит. Не пропущу я эту халтуру…

Михаил посмотрел на Валю во все глаза, потом расхохотался.

— Ну, сказанула… Доят… Ты это серьезно? — Михаил оборвал смех. — А если через пуп ворочаем? Этого никто не видит. Может, сказать ребятам, чтобы сняли лебедку? Дескать, нормировщик кран дает.

— Лебедку снимать не надо, а в нарядах отражать настоящую работу. Остальное я вычеркну.

— Как это вычеркнешь? Один уже был такой, — опять засмеялся Михаил. — Довычеркивал, царство ему небесное. Пошли побыстрее, а то аппетит уйдет.

Валя примолкла. По тому, как безучастно шла, как держала его под руку, понял, что обиделась.

— Ну что ты, Валя. Давай-ка не обижаться. — А про себя добавил: «Ничего, потихоньку обломается…»

— Да, конечно, обижаться не на что. Обида не лучший советчик в нашем деле. Вы когда трубу собираетесь ставить? — неожиданно для Михаила спросила Валентина.

Еще не легче. Вот уж что-что, а это вся бригада держит в секрете.

— А тебе зачем? Может, сегодня, может, завтра.

Лицо у Вали потемнело.

— Не горюй, Валя. Начнем поднимать, обязательно позову. Интересно ведь поглядеть, труба-то ого-го… — Михаил схватил Валю за руку, и они резво вбежали на крыльцо.

В столовой было полно народу.

— Ну вот и приземлились, а все ты…

— На мое пальто. Стой в раздевалку, а я на раздачу. — Валя скинула пальто на руки Михаила.

Когда он вошел в столовую. Валя уже махала ему из-за столика. Вокруг нее мужики с подносами.

— Талантливо! — усаживаясь за стол, сказал Михаил.

— Делаю успехи, как видишь. Вот тот, — Валя показала на рыжего в летной куртке, — хотел уплатить за меня.

— Ну его к лешему, а то накормить не накормит, чего доброго, еще уведет, знаю я их…

— А суп ничего, вкусный. — Валя с удовольствием съела несколько ложек.

— А я что говорил? Конечно, с твоим не сравнишь. — Михаил ласково посмотрел на Валю, и у нее потеплело на душе. «Нет, Михаил мне поможет. Он настоящий. Огрубел маленько. Но это ничего, я никогда слюнтяев и не любила».

— Надо как-нибудь испечь пирогов да пригласить твоих ребят и Григория Григорьевича. Поди, ему уже приелась эта похлебка до чертиков.

— Не любит Григорий Григорьевич по гостям ходить.

— А если я попрошу?

— Попробуй. Сколько его и Женя приглашала, и ребята.

— Табель о рангах?

— Не думаю. Тут люди теснее друг к другу живут.

— Смешно, еще бы и здесь по должностям дружили. Я тебе, Миша, скажу — не положение главное, а личность. А у нас еще не всегда так. Получается, что находимся под гипнозом должности, и возникает должностная солидарность.

— Это как понять?

— Ты ешь, Михаил, выйдем, расскажу.

— Я-то ем, а ты все говоришь.

Вышли из столовой, и Михаил попросил:

— Ну, теперь рассказывай, что это за должностная солидарность?

— Как бы тебе объяснить, это нечто…

— Каста, что ли? — помог Михаил.

— Не совсем, то есть совсем не то. Скажем, руководители одного ранга. Если они и хорошо знают, что один из них не на месте, они об этом ему не скажут, гипноз должности. Но я не об этом. А вот, к примеру, ты не сработался с начальником и уходишь на другое предприятие, тот директор, к которому ты придешь, обязательно спросит твоего начальника о тебе. Мнение будет нелестное, и новый под любым предлогом не возьмет тебя на работу, это и есть должностная солидарность.

— Ну а при чем здесь пироги? — пожал плечами Михаил. — Я ведь не собираюсь ни наниматься, ни нанимать Шаврова.

— Может, он бы и пошел к тебе, если бы ты был старшим прорабом… Скажи, не так?

— Не понял.

— Ну, объясни тогда сам, почему он откажется от пирогов?

— Не знаю, — признался Михаил. — Может, он не любит пироги.

— Но это другой разговор. Ну вот, видишь, и ты не знаешь, и я не знаю, а бог знает что выдумываем.

— Да мне-то что, приглашай кого хочешь, — отмахнулся Михаил.

— Как — кого хочу? Я ведь инженер по совместительству, а основная моя должность — жена. Или нет такой должности?

— Здрасте, с пирогов начали, а поставили под сомнение эмансипацию. Сами боролись, сами победили — сами кушайте…

— Да закрепости ты меня, Мишенька. Пусть я буду твоей крепостной, мне это даже очень нравится. Сводил бы хоть в кино.

— Извини, сегодня не могу.

— Ах ты, хитрюган, учти, сверхурочную работу оплачивать не буду.

Михаил внимательно посмотрел Вале в глаза.

— Не узнал, что ли?

— Горе мне с тобой, Валентина. Шутишь? Понимаю, ценю. Можно, конечно, и пошутить.