Владимир Двоеглазов - Ищу комиссара

Крашеная блондинка — проводница этого вагона — тараторила без умолку:

— Да, пожалуйста, смотрите, если не верите!.. Вот — и в шкафчик загляните!.. Убедились?.. Спасибо!.. Валера! — закричала она, увидав Бодрызлова. — Смотри: я их говорю, у меня в служебном полукупе никого нет! А они говорят: откройте! Я им говорю: неужели вы мне не верите? А они говорят: откройте! Я говорю: пож-жалуйста! Но у меня там развешаны некоторые предметы женского туалета! Если вас интересует — пож-жалуйста!..

— Ладно-ладно, девушка, — вставил один из офицеров. — Вы должны понять: мы не из праздного любопытства…

— Я же говорю: пож-жалуйста!..

Бодрызлов нахмурился: «Так мы чего доброго всех наших помощников лишимся…», но вслух сказал:

— Зоенька-ласточка, чай приду пить, заваривай покрепче!

— Ты сегодня с нами?

— Ну, а куда ж вы без меня, Зоенька-ласточка! А Люба где?

— А Любка — все в декрете! А Сашка Власов велел тебе передать, он теперь в Свердловский резерв переходит…

— Ну все, товарищи, можно сходить, — сказал Алибаев. — Спасибо, — повернулся он к Бодрызлову. — Счастливого пути.

До скрещения не случилось никаких происшествий. В Турге сержант передал начальнику линпоста лейтенанту Шмакову три фотоснимка, поздравил его с наступающим Новым годом и пересел на встречный 293-й.

Народу в этом поезде было немного. Бодрызлов перекусил в вагоне-ресторане и, вспомнив наказ тещи, купил в буфете десяток лимонов. Затем, оставив пакет с лимонами у проводницы седьмого вагона, прошел еще раз по составу. Сержанта несколько беспокоила шумная компания в одиннадцатом: четыре парня и две девушки. Буфетчица клялась и божилась, что не продала на вынос ни одной бутылки вина; между тем компания час от часу веселилась все разухабистее — видно, запас спиртного был с собой. В первый раз сержант просто «навел профилактику» — молча прошел мимо, и его заметили: компания притихла, а один из парней судорожно сунул бутылку под скамью. Следуя принципу «экономного вмешательства» (как правило, его оказывалось достаточно), Бодрызлов полагал, что и на сей раз все обойдется; однако этого не произошло. Поэтому во второй раз сержант задержался и, поздравив с наступающим праздником, сказал, что вообще-то понимает и разделяет их чувства — провести Новый год в дороге не столь уж приятно, но существуют постановления и правила, запрещающие распивать спиртные напитки на транспорте, в том числе и в поездах. Парни, а пуще того — девушки заверили сержанта, что все будет, как они выразились, «о’кэй», и до Нюриня действительно вели себя прилично, но, когда 293-й, остановившись на минутку у мостовиков, подходил уже к Верхней Кунде, прибежала проводница и сообщила, что молодежь опять разгулялась не на шутку, дошло до того, что курить стали прямо в купе. Бодрызлов захватил с собой лимоны, чтобы не возвращаться потом в седьмой, и направился вслед за проводницей. «Ничего не поделаешь, — подумал он, — придется высаживать в Кунде… Я предупреждал, пусть теперь пеняют на себя…»

— Да, и вот еще, — оборачиваясь на ходу, сказала проводница. — Мужчина какой-то сидит у меня в вагоне. Говорит, что сел в Нюрине, а в Нюрине ко мне никто не садился… Ты его тоже глянь…

— Глянем, — пообещал Бодрызлов. — Ну-ка, дай я вперед пройду.

Он открыл своим ключом дверь, но проводница все же шмыгнула первой; у туалета она на секунду задержалась, перекрыв его на трехгранку, — поезд подходил к станции (…а Лидер подумал, что перекрывают дверь в тамбур…); сержант мгновение размышлял, не перекрыть ли и вагон, но не стал: речь шла не о задержании преступников, а о разбирательстве с пьяной компанией. Это была первая ошибка Бодрызлова: перекрыть выход из вагона следовало в любом случае.

Проводница рванула опять вперед, сержант поспешил за ней и лицом к лицу столкнулся с невысоким широкоплечим мужчиной в черном пальто с каракулевым воротником и с каракулевой же шапкой в руках. Секунду они смотрели друг на друга. Сержант перехватил пакет с лимонами под мышку и подкинул на ладони связку ключей.

— Вот этот, — сказала, обернувшись, проводница, мужчина теперь находился между ней и сержантом. — Говорит, сел в Нюрине, а в Нюрине ко мне… — Сокрушительный звон стекла в купе, где гуляла компания, прервал объяснение проводницы. — Окно! Окно разбили, алкаши проклятые! — вскричала она, бросаясь на звон стекла.

Сержант, вежливо отстранив мужчину, бросился следом, но вдруг обмер: шрам!.. Левую бровь мужчины — Бодрызлов видел отчетливо еще секунду назад — пересекал короткий, хорошо заметный белый шрам!.. Сержант резко обернулся— пакет разорвался, и крупные калифорнийские лимоны покатились по проходу. Но Бодрызлова лимоны больше не интересовали: мужчина в каракулевой шапке уже захлопывал за собой дверь в тамбур. В третьем купе истошно кричала на притихшую компанию проводница, один из парней протягивал ей четвертную, умоляя «не поднимать шума», но сержант ничего уже не слышал.

…Не так-то просто уйти в поезде от сотрудника транспортной милиции; к тому же все наружные двери были перекрыты, Бодрызлов отлично это знал и не сомневался, что достанет беглеца уже в следующем вагоне. Сержант не учел одного: у преступника были поездные ключи, и он загодя подготовил себе путь к отступлению. Конечно, если бы Бодрызлов не свалял дурака и перекрыл выход из одиннадцатого— да еще и на секретку, Лидер был бы уже у него в руках: пока он копался бы с двумя замками… Да хотя бы на один замок — на трехгранку!.. Ведь счет шел на доли секунды…

В тот момент, когда Бодрызлов выскочил в тамбур, преступник, рванув на себя правую (по ходу поезда) дверь, прыгнул в темноту. Видно, он умел обращаться с поездными ключами… (Сержант не знал, что Лидер оставил дверь незапертой еще тогда, когда садился у мостовиков.)

— Сто-о-ой! — заорал сержант, хотя кричать, разумеется, было бесполезно. Поезд шел со скоростью 25–30 километров в час, не более. Высунувшись по пояс, Бодрызлов лихорадочно огляделся: слева виднелись уже огни райцентра, а справа в искрящемся под яркими звездами и луной снежном клубке скатывался по откосу беглец…

Конечно, проще всего было рвануть стоп-кран, но… в Верхней Кунде уже сорок минут стоит товарняк с горючим для Оби, а быть может, подошел и состав с вагонами для Сосновского леспромхоза — тот и другой ждут, когда освободится перегон… здесь, в 293-м, едут ничего не подозревающие пассажиры… машинист переговаривается с линейным диспетчером… И вдруг… разрывается воздушная магистраль… падает в проходе ребенок… летит со столика бутылка с минеральной водой… люди вздрагивают… Экстренное торможение!.. И все это только оттого, что милиционер линейного отделения младший сержант Бодрызлов не перекрыл одиннадцатого вагона и просмотрел преступника, когда тот был у него в руках!.. Просмотрел и не перекрыл, хотя еще двадцать минут назад разглядывал вместе с бригадиром снимок, а еще в обед посмеивался над нерасторопностью офицеров из РОВД!.. Эх, Бодрызлов!..