Сергей Антонов - В городе древнем

— А знаешь, Степанов, наверное, во мне все-таки что-то осталось. На фронте-то я был ничего себе парень. Немцы попомнят Артема Вострякова. Попомнят! — И вдруг, задрожав в ярости, он не сказал, а прохрипел: — Пусть они будут трижды прокляты, эти ублюдки! Ведь всю мою семью, Степанов, всю семью…

— Артем, — тихо проговорил Степанов, взяв Вострякова за плечо. — Утешение слабое, но ведь не у тебя одного так…

— Да, — согласился Востряков. — И все равно жить надо, врагам назло! И Востряков будет жить! Теперь сам дьявол меня не возьмет!

— А говорил: «Все силы оставил…» Это как судить, брат… Оставил или нашел. Небось уходил на фронт «сырым и непеченым»? А?

Востряков махнул рукой и, грустно улыбнувшись, спросил:

— И ты ведь вернулся другим? Так или не так?

Вопрос оказался для Степанова неожиданным. Он никогда не подводил итогов, что ли, своего пребывания на фронте. Да и можно ли их подвести? И сейчас он не спеша складывал фразы, пытаясь ответить, казалось бы, на простой вопрос.

— Да, другим не другим… Как тебе сказать, Артем? Я человек, видно, не храброго десятка и никогда за храбреца выдавать себя не пытался… Но вот, видишь, какое дело: под бомбежками был — страшновато, но не терялся, под артобстрелом — тоже, и пулеметный огонь мне знаком… Все-таки выжил. И главное — многих фашистов уложил… Стало быть, не трус…

— Сказал тоже — трус! Ты — и вдруг трус! — недовольно пробурчал Артем. — Про меня говоришь, что я тверже стал… А ты? Ты ведь, верно, тоже…

— Конечно и я… А потом, как бы тебе сказать… — Степанов подбирал слова, словно не замечая возражения Вострякова. — Понял я, что человек отвечает за все. Должен отвечать… — И добавил поспешно: — Нет, нет! Не думай, что я научился этому. Понять — одно, а вот научиться!..

— Это правда. Научиться отвечать за все — дело непростое!.. — согласился Востряков.

На следующий день Степанов был уже в Верхней Троице.

Верхняя Троица — некогда богатое село на берегу небольшой речки — сейчас состояло из шестнадцати уцелевших дворов, а на остальных усадьбах — амбарчики, приспособленные под жилье, и землянки.

Ни одного человека не увидел Степанов на улице, словно тут никого и не было. Не гавкали собаки, всегда предупреждавшие хозяев о появлении незнакомца, не кудахтали куры…

Тишина…

Но вот мелькнуло лицо в одном окне, в другом, в третьем…

Степанов остановил лошадь и, спрыгнув с телеги, чувствуя, как ослабели и стали какими-то ватными ноги, направился к ближайшему дому. Там уже заметили его, пожилая женщина вышла на крыльцо и молча кивнула ему.

— Здравствуйте, — ответил на приветствие Степанов. — Скажите, пожалуйста, где живет Малышев?

Женщина с любопытством осмотрела приезжего и указала:

— А вон его дом, милок… Из района?

— Да…

— И давно в наших краях?

— Недавно…

— А допрежь в Москве не приходилось бывать?

— Бывал…

— Цела ж она?

— Ну а как же?!

Женщина мелко перекрестилась.

— Брехали, нехристи, невесть что… Тьфу! — Но все же сомнение не отпускало ее: — Вся цела? И Кремль?

— И Кремль, и все цело… Правда, отдельные дома пострадали…

— Уж не без того!.. А то, мол, — целиком… — И женщина сделала движение рукой, каким смахивают со стола зараз всё: вот так, мол, и Москву… — Ну, слава богу… А ты, наверное, за хлебом или за картошкой?

— Нет, по другим делам.

Женщина покачала головой: ну-ну!..

Малышев жил неподалеку, и Степанов, не садясь на телегу, повел подводу к его дому. Постучал в дверь. Открыли ему сразу, будто там только и ждали его стука. Крепкая старуха вопросительно и не без тревоги смотрела на приезжего.

— Простите, Малышев Иван Алексеевич здесь живет?

— Здесь. — Однако старуха не торопилась приглашать Степанова в дом. — Кто ж вы будете?

— Из города…

— А я и не знаю, дома ли он сейчас… Намедни все собирался в Красниково съездить… Там сестра у него старшая за агрономом… А вы, наверное, за хлебушком…

— По школьным делам я, по школьным… Нельзя ли все же выяснить: дома Малышев или нет? — начиная сердиться, спросил Степанов. Он подозревал, что старуха явно хитрит.

— Проходите, проходите, здесь я… — послышалось в сенях, и на свет вышел хозяин, однорукий, маленького росточка, в армейских галифе и старом пиджаке. — Малышев, — подал он Степанову левую руку.

— Степанов, учитель.

Предложив приезжему раздеться и пригласив за стол, Малышев молча курил, ожидая, когда заговорит учитель, а Степанов все никак не мог взять в толк, что это за манера встречать людей… Со старухи, конечно, спрос небольшой, но тут дело, видно, не обошлось без самого председателя… Он-то чего от людей скрывается?

— Я приехал по делам школы, товарищ Малышев. Не буду рассказывать, что значит открытие школы после всего, что здесь было. Одно только замечу: учение и слово нужны так же, как хлеб.

Малышев кивнул, соглашаясь.

— Лес для школы выделен, а возить не на чем, — коротко сказал он. — Пока будем заниматься в одном из домов. Учитель есть.

— Учебников, тетрадей, конечно, нет?

— Спрашивали об этом, товарищ Степанов, многие спрашивали, уже раз семь. Нету.

— Чем мы вам можем помочь?

— Где вы возьмете тягло, плотников? — вопросом на вопрос ответил хозяин. — Город и тот… страшно смотреть… — Малышев отвернулся. — Все, конечно, поставим, и лучше прежнего. Только чего это стоить будет! — Лишь сейчас в голосе Малышева, до сих пор спокойном и даже почти лишенном страсти, отчетливо зазвучали нотки волнения. — Ладно! Хватит! — закончил Малышев. — Мать, накрывай-ка нам на стол, зови всех!

Зная, что сейчас появится на столе, Степанов упреждающе поднял руку:

— Погодите, давайте сначала дела завершим. У вас партийной организации нет?

— Воюет организация. Я да еще один коммунист — вот я вся партийная прослойка.

— Комсомол?

— Комсомольцы есть. Комсомола нету. Трудно собрать… Но стараемся…

— Кто-нибудь из райкома был?

— Как же? Сам товарищ Турин, Иван Петрович.

— Вот как?

— Да… Он тут бывает… То проездом, то так…

— Как же без учебников?.. — раздумывал Степанов. — Старых не удастся найти?

— Ничего не осталось. Часть порастеряли, часть сгорела вместе с домами… Да и сами пожгли много — на растопку, на самокрутки…

— Ну, а учитель? — наконец спросил Степанов. — Хороший?

— Ну как тебе сказать…

— То есть? — насторожился Степанов. — Сомневаетесь в нем, что ли?

Малышев помолчал, словно что-то прикидывал в уме… Потом ответил, взвесив каждое слово:

— Учитель-то я сам… Пока не будет другого, учить придется мне. Не могут сразу всем учителей прислать… Может, кто вернется из наших… Может, потом вы подошлете…

— А ваше образование?..

— Окончил библиотечный техникум. Библиотекой заведовал, на других службах был… Да что там! Придется вспомнить, чему в школе учили. В объеме четырех-пяти классов как-нибудь сдюжу, а старше у нас школьников и не будет, пожалуй. Старше уже работники… Ведь два года не учились…