Георге Георгиу - Возвращение к любви

И тот же Виктор Станчу принес ему известие, что генеральным директором назначен Максим Мога. Позвонил ему на заре домой — Томша получил однокомнатную квартиру в доме совхозных специалистов. Утренние звонки Станчу были ему знакомы еще с той поры, когда он работал в Драгушанах: либо срочный вызов на усадьбу, либо приказ без промедления выехать в Кишинев или Пояну — за дефицитными материалами. Либо, наконец, короткое: «Буду три дня отсутствовать, остаешься за меня!» Можно было сказать, что Станчу сообщает свои новости на заре нарочно, дабы у человека оставался целый день — переварить сообщение, обдумать.

В то утро, когда он позвонил по поводу назначения нового генерального директора, Станчу, если судить по тону, был недоволен:

— Слыхал насчет Максима Моги? — спросил он напрямик.

— Нет! — ответил Томша. Он не мог догадаться, о чем пойдет речь, но подозрение уже возникло.

— Не беда… Скоро будешь иметь удовольствие и слышать его, и видеть, — несколько натянуто рассмеялся Станчу.

— Не это ли наш новый генеральный? — Томша уже был уверен, что именно ради такой новости Станчу разбудил его ни свет ни заря.

Драгушанский директор ответил уклончиво:

— Козьма Митрофанович, как бы то ни было, нам еще немного повезло. Мога — мой старый знакомый; мы работали когда-то вместе в Пояне, в райкоме комсомола.

Томша не воспринял случившееся как трагедию. Продолжал работать как ни в чем не бывало. Самолюбие его, конечно, пострадало: он ведь на деле уже доказал, что руководить объединением способен. На одном из совещаний сам Кэлиману отметил старательность молодого агронома. Но такие расчеты не всегда оправдываются, Томша ломал голову — чья же злая воля вмешалась в это дело?

И вот тебе — оказывается вся история, о которой было столько разговоров, родилась из скромной мечты секретарши Аделы, наивно взлелеявшей надежду, что ее возлюбленный будет вознесен надо всеми вокруг, чтобы никто и ничто не могло помешать их любви. Вот уж отвисла бы челюсть у Станчу, узнай он, от кого пошла эта чертовщина! Ибо в конце концов именно Станчу оказался тем, кто более всех поверил слуху, что он, Томша, будет генеральным директором!

«Вот это была шутка!» — усмехнулся Томша.

Пояна жила в ожидании нового генерального директора. Что это за человек? Как он выглядит? Молодой или постарше? На такой должности требуется немалый жизненный опыт, обретаемый лишь с годами. Но он может быть и молодым — молодежь нынче выдвигается быстро, — толковали люди, не только не знавшие Могу, но не слышавшие о нем до того, как стало известно его назначение.

Было, следовательно, в порядке вещей, что и у Козьмы Томши пробудилось наконец любопытство. Максим Мога оставался для него пока загадкой, как и для прочих. Виктор Станчу, у которого он пытался выудить кое-какие подробности, отделался туманными, общими сведениями: в молодости Максим Мога проявлял де принципиальность, не был де лишен организаторских способностей. С тех пор, однако, прошло четверть века. Время меняет людей…

Томша не стал настаивать. Да и не было смысла: Станчу умел скрывать свои мысли и чувства, когда полагал, что не время их проявлять. Может быть, он боялся товарища своей молодости? По слухам, которые мало-помалу расползались по Пояне, от такого, как Мога, можно было ожидать чего угодно.

…Максим Мога — диктатор, какого не видел свет! Ни с чьим мнением не считается, в равной мере строг и с друзьями, и с недругами…

…В колхозе, где работал председателем, Мога был для всех и отцом, и судьей, и карал, и миловал… Слово его было законом для всех, от старых до малых.

…Мога сумел за несколько лет превратить самый отстающий колхоз в районе в один из наиболее зажиточных в республике.

…Новый генеральный директор — завзятый холостяк. Женщины за ним всегда бегали, поэтому он до сих пор и не женился.

…Вовсе нет, не женился он потому, что женщины, даже старухи и уродки, обходили его за версту — из-за его тиранического нрава.

…Какой же он холостяк, если у него есть сын, и кто-то видел уже паренька на днях в Пояне, с дочерью Пантелеймона Бырсана?

Что соответствовало истине в этом клубке сплетен и что было высосано из пальца — никто не мог с уверенностью сказать. Оставалось, однако, достоверным, что, хотя новый генеральный директор еще не занял своего кресла и, следовательно, не проявил никак своего характера, он сумел уже утвердиться в думах немалого числа людей, даже таких, с какими, может быть, ему никогда и не придется иметь дело. Имя Моги повисло над Пояной как невидимый дух, для нее — совершенно новый, и, как все новое, заставляло людей волноваться, пробуждало любопытство, недоумение, порой даже безотчетный страх. При таких обстоятельствах Томша самым естественным образом был оттеснен на второй план. О нем более не было разговоров, как еще недавно, работники объединения не относились к нему уже с прежним вниманием. Томша всех их понимал и не думал осуждать.

Только Виктор Станчу не изменил своего отношения, по крайней мере открыто, оставаясь для него таким же заботливым опекуном. Как ни сложились бы в будущем отношения между ним и Могой, Станчу полагал, что не лишне иметь своего надежного человека в генеральной дирекции. Станчу, конечно, умел отлично выходить из любого положения и без посторонней помощи, но, предусмотрительный и запасливый, никогда не пренебрегал лишним дружком, так же как не отказывался от новой цистерны для винзавода, даже если в запасе у него была уже целая сотня.

И оставалась еще Адела, неизменная в своей любви…

Телефонный звонок прервал течение этих мыслей. Не успел Томша поднять трубку, как на пороге возникла Адела:

— Кэлиману!

Такая манера была у Аделы сообщать ему, кто звонит: одним-двумя словами, после чего она застывала у двери, неотрывно на него глядя. И если Томша не велел ей знаком выйти, она оставалась до конца разговора, счастливая уже тем, что может видеть его и слышать.

— Не, не приходил… Хорошо, Александр Степанович, как только появится, сообщу… До свидания… — Положив трубку, он сказал Аделе: — А Мога-то исчез. Был замечен в машине перед райкомом, после чего внезапно испарился. Никто его больше и не видел.

— Может, передумал и уехал обратно? — с надеждой во взоре предположила она.

Томша не успел ответить: в приемной послышались тяжелые торопливые шаги. Может, то был Мога? Адела и Томша застыли в ожидании.

Вошел Ион Пэтруц, главный бухгалтер объединения. До поступления сюда он несколько лет работал в райфинотделе. В былые годы он тоже знал Могу, и тоже по Пояне, как и Виктора Станчу, как и Драгомира Войку из районного статуправления. При появлении Пэтруца Адела выскользнула из кабинета.