Георге Георгиу - Возвращение к любви

— Рад видеть тебя, Виктор, — Мога сердечно пожал ему руку. — Тебя тоже перевели в наше объединение?

— Я знал, что ты должен приехать и приступить к работе, — пояснил Станчу. — И сказал себе утром: «Подскочу-ка в Пояну, в совхоз, встречу старого друга…» Был уверен, что увижу здесь Томшу, Ивэнуша и вместе с Пэтруцем поздравлю тебя с возвращением в наш край. А тут — ни души. Пустой кабинет. И я подумал: теперь ты, Станчу, просто обязан остаться и встретить как следует Могу. Это никуда не годится — чтобы человек приехал, и никто его не встречал!

— Почему же — никто? Меня встретила секретарь, Адела. Очень симпатичная, воспитанная девушка, — прервал Мога его речь. Он успел уже снять и повесить на вешалку пальто и кушму и застыл в середине помещения, с любопытством осматриваясь. Кабинет не был большим, и мебель — старая, зеленый бархат обивки на стульях был порядком потерт; два окна кабинета выходили на главную улицу, а одно — на просторный двор, в глубине которого виднелся гараж для машин.

Одна из стен была снизу доверху заставлена полками, изготовленными когда-то, по-видимому, на заказ, лакировка их давно утратила блеск. На них, как в любом совхозе-заводе, выстроились ряды бутылок с этикетками, одни — поярче, другие — поскромнее. На средней полке, в отдельности от других, стояло несколько бутылок с винами, выпускаемыми совхозом. Здесь были и ординарные, и выдержанные напитки: обязательная для этих мест Изабелла, здешними жителями прозванная «клубничкой» за специфический аромат, знаменитое каберне, пользующиеся широкой известностью фетяска, алиготе, рислинг; был и непременный портвейн с кричащей наклейкой и приторным названием «Поляна мечты».

Затем взгляд Моги ненадолго остановился на директоре из Драгушан. Следовало признать: старый друг удачно вписывался в обстановку кабинета. «Видимо, он здесь частый гость…» — сказал себе Максим и снова вернулся к полкам с бутылками. Взял одну, с надписью «Изабелла», посмотрел ее на свет: вино отливало рубиновыми бликами.

— Любопытно, — промолвил Мога, — давно ли она здесь стоит?

— В моей винотеке осталось несколько бутылок Изабеллы урожая 1963 года, — бесстрастно произнес Станчу, скрывая нотки хвастовства, но поглядывая в то же время на Максима зелеными живыми и умными глазами.

— У тебя своя винотека?

— Да нет же, я имел в виду совхозную, — поспешил уточнить Станчу. — У нас сейчас законный повод раскупорить бутылочку…

— Не будем нарушать коллекцию, — покачал головой Максим.

Он двинулся дальше по кабинету тяжелыми шагами, стараясь ступать осторожнее, испытывая необычное состояние. Привычная уверенность изменила вдруг Максиму; он никак не мог решиться на то, что должен был сделать сразу, — занять место за письменным столом. Может быть потому, что застал в своем кресле Станчу? «Ну и что? — спрашивал себя Мога, продолжая вышагивать по кабинету. — Что это, святая святых, неприкосновенный уголок?» Но сесть все-таки не сел.

У Станчу молчание Максима вызвало неуверенность. Возможно, генеральный директор недоволен, что не застал никого, кто мог бы ввести его в курс текущих совхозных дел? — подумал было он, и снова пытался завязать разговор:

— Если тебя интересует, что происходит в Пояне, могу сделать подробный доклад. И хочу еще сказать: в любое время дня и ночи я — в твоем распоряжении.

— Отлично! — оживился вдруг Максим, бросив в сторону пустого кресла быстрый взгляд. — Давай проедемся по району. У тебя есть машина?

— Что за вопрос! — засмеялся Станчу и посмотрел на часы. — Через две минуты она будет здесь. Шофер отправился за запчастями. Впрочем, вот он, уже явился! — добавил Станчу, кивнув в сторону окна.

Мога увидел внизу «Волгу» цвета кофе с молоком и взялся за пальто.

— Попрошу тебя рассказать мне все, что тебе известно, — обратился он к Станчу. — Чтобы не явиться с пустыми руками на завтрашнее бюро. Тем более что будут директора всех совхозов. Я должен знать общее состояние дел.

— Положись на меня, Максим! — Виктор Станчу покровительственным жестом положил ему руку на плечо. — Информация будет надежной: Виктор Станчу всегда располагает конкретными, точными данными. — Виктор опять с удовольствием почувствовал себя в роли покровителя. Как здорово получается — он будет полезным Моге в самом начале его работы, в самые трудные дни. Станчу распахнул дверь и жестом пригласил Максима пройти вперед.

Увидев обоих, Адела вскочила, устремив взор на Могу: какие будут указания? — спрашивали ее ясные, карие глаза. Но тут зазвонил телефон, и она бросилась к нему, обеими руками схватившись за трубку.

— Да!.. да!.. Есть! — крикнула она и с удивлением посмотрела на Максима: едва появился, ему уже звонят! — Прошу…

Мога взял трубку. И не успел сказать «слушаю!», как с другого конца провода раздался деланно сердитый голос:

— Сколько можно вас ждать, товарищ генеральный директор! Вся Пояна волнуется: вроде бы вы приехали, а вас нигде не сыскать! Кто ты такой — директор или невидимка?!

— Прошу прощения, товарищ Войку, — в тон ему отвечал Мога. — Но кто вправду хотел меня видеть, тот меня нашел… Кто это? Виктор Станчу, например.

— Станчу — старая лиса, — рассмеялся Драгомир Войку. — Мгновенно берет след.

— Скажи лучше: ты очень занят? — повернул разговор Мога. — Мы с Виктором собрались тут прокатиться по району. Не хочешь ли съездить с нами?

Последовало короткое молчание; Войку, казалось, колеблется. Затем прозвучал ответ:

— Заезжайте за мной.

Максим Мога и Драгомир Войку работали в прошлом вместе в райкоме комсомола; Войку был вторым секретарем, а после отъезда Моги из Пояны — первым. В ту пору это был высокий, стройный парень с волнистой шевелюрой цвета спелого льна, с голубыми глазами, прямым носом и красиво очерченными губами — не парень, а мечта. Женился Войку поздно, после окончания сельхозинститута, на сестре Пантелеймона Бырсана, первой в Пояне докторше, которую Мога знал еще тогда, когда она была школьницей. Войку и теперь еще был довольно видным мужчиной — сухощавый, чуть-чуть сутулый, словно нес нелегкую ношу; волосы его поредели, поседели, но глаза оставались красивыми. Только щеки казались бледными. Мога даже спросил, не болеет ли чем-нибудь Войку, так что Станчу поспешил внести ясность:

— Болеет, конечно. Кабинетной болезнью. Не вылезает оттуда неделями. Не то, что я! — он поднес ладони к своим румяным, пышущим здоровьем щекам. — Как видите, жаловаться грех!

— Что твое — то твое, — кольнул его Войку.

— И вправду, не могу понять, как ты решился на такое — променять поле и трактор на прокуренный кабинет, без капельки кислорода? — Мога устроился на заднем сиденье, где занял сразу два места, так что Войку оказался прижатым к дверце машины. Станчу восседал рядом с шофером.