Георге Георгиу - Возвращение к любви

Они проехали еще километров семь по дороге, змеившейся вдоль озера, с берегами, поросшими ивами и кустарником. Прилегающие поля, по-видимому, орошались: тут и там виднелись дождевальные установки, выглядевшие забытыми, брошенными как попало. Мога проводил их долгим взглядом. Потом дорога свернула, оставив слева большой, наполовину вспаханный сад, поднялась на длинный, пологий холм, после чего вступила в царство виноградников. Между казавшимися нескончаемыми рядами кустов тут и там виднелись группы рабочих, занятых подвязкой лозы. Станчу приказал шоферу остановиться возле человека, трудившегося ближе к дороге, и спросил, не знает ли он, где же их директор.

— Знаю, как не знать! — ответил рабочий, не скрывая любопытства: никак, бог послал комиссию? — Недавно здесь проезжал, а теперь, должно быть, уже в селе. Макар Митрич полдничает завсегда дома.

— Макар Митрич? — переспросил Мога; это имя показалось ему знакомым.

— Макар Сэрэяну. Не помнишь? — поспешил на помощь Войку. — Был такой у нас парнишка, совсем заморыш, но живой — огонь; по-нашему — Мэкэрел, комсомольский вожак в Варатике. Как-то на бюро мы дали ему строгача — за то, что его мать была кумой на крестинах у соседей, с которыми состояла в родстве. Теперь он директор. Институт окончил с отличием, награжден орденом Трудового Красного Знамени. Отец троих детей, один сын женат, Макар — уже дедушка. Вес его — девяносто килограммов…

— …Отца его, Митраке Сэрэяну, фашисты расстреляли в первые дни оккупации за хранение оружия и связь с партизанами. Старший брат, мобилизованный в сорок первом, всю войну сражался на фронте, брал Берлин и после Победы был председателем сельсовета. Как видишь, я тоже не все еще забыл, — с улыбкой добавил Мога. — И, если не ошибаюсь, их род восходит к армянам, бежавшим в наши места от турецкой резни. Не так ли?

— В таких вопросах лучше разбирается Рэдукану, — ответил Войку. — Уж он-то изучил историю нашего райского уголка с древнейших времен.

— Вот бы повидать и его! — воскликнул Мога. Смутное беспокойство, подобное отдаленному сигналу тревоги, коснулось вдруг сердца. Из всех здешних друзей только Рэдукану давно не встречался Максиму. Работал он учителем истории в Зоренах. Год назад Мога узнал из газет, что Рэдукану присвоено звание заслуженного учителя, и послал ему поздравительную телеграмму.

— Рэдукану — в Пояне. Лежит в больнице, — сообщил Войку. — Перенес операцию на желудке. Состояние удовлетворительное, так что мы сможем побывать у него сегодня же вечером.

Виктор Станчу повез их прямо к дому Макара. Сэрэяну выглядел в точном соответствии с описанием Драгомира Войку — среднего роста, плечистый и плотный, с могучим торсом и сильно выдавшимся вперед животом — он никогда не застегивал пиджак, стараясь хоть этим сгладить округлость фигуры. Узнав Могу, Сэрэяну растерялся и едва осмелился протянуть ему руку. Было видно, как ему неприятно, что директор застал его дома, когда работа была в разгаре.

— Здорово, Макар! — улыбнулся Мога, видя его смущение.

Сэрэяну обрел наконец голос:

— Добро пожаловать, Максим Дмитриевич. — Он зарделся, как маков цвет, начал торопливо закуривать сигарету, сделал несколько затяжек, после чего, словно школьник, застигнутый учителем, спрятал руку с сигаретой за спину.

Они стояли на улице вчетвером. Из-за спины Макара Сэрэяну лениво поднималась струйка дыма. Мога следил за тем, как она пытается образовать вокруг головы Макара подобие нимба, но подул легкий ветерок, и нимб распался. Максим невольно подумал о встреченном в тот день молодом строителе, наглом и безответственном. Уж его-то он непременно разыщет! Вспомнились также поля вокруг озера, и он спросил:

— Кому принадлежит орошаемый участок возле водоема?

Макар обронил сигарету, упавшую у самого каблука его сапога, яростно растоптал ее и лишь затем ответил:

— Это наш. Оросительные установки устарели, этой весной надеемся заменить их новыми. — Макар говорил словно через силу, неизменно ощущая тяжелый взгляд Моги.

— У вас большой сад?

— Двести гектаров. Самый крупный в районе, — несколько оживился Макар.

Но Мога тут же вернул его к прежнему состоянию:

— Зато не очень-то ухоженный. Деревья до сих пор не обрезаны.

— Не успеваем, Максим Дмитриевич, поверьте! — Макар прижал руку к груди. — Скоро наведем порядок, честное слово!

— Прошу прощения, мне надо на минутку отлучиться, — заявил вдруг Виктор Станчу. — Надо позвонить. Можно от вас, Макар Митрич?

— Да, да, прошу! — Сэрэяну заторопился в дом, сопровождаемый Станчу.

«Кому понадобилось вдруг звонить?» — подумал Мога. Но внезапно острая боль пронзила ему сердце, заставив схватиться за грудь.

Войку забрался в машину, оставив дверцу открытой, чтобы вышел табачный дым, и ничего не заметил.

Боль постепенно прошла, словно растаяла в груди. Мога глубоко вздохнул, почувствовав огромное облегчение. Из дома вышел Виктор Станчу; что-то, видно, вконец его расстроило, ибо на нем лица не было. Следом шагал Макар, щеки которого пылали.

— Поехали, Максим Дмитриевич! — глухо, сказал Станчу и полез в машину, сердито захлопнув за собой дверцу.

— До скорого, Макар Митрич, — попрощался Мога; он подождал, чтобы хозяин дома спустился к ним, приличия требовали, чтобы он их проводил, но Сэрэяну застыл возле двери, и Мога в недоумении направился к «Волге».

— Расскажи-ка, о чем говорил ты с Макаром в доме, почему бедняга не смел более раскрыть рта? — спросил Максим Станчу и снова невольно схватился за грудь.

— Что с тобой, Максим? — забеспокоился Войку. — Сердце?

— Все в порядке, — спокойно отвечал Мога. — И все-таки, что ты сказал Макару? — продолжал он допрашивать Станчу.

— Пару слов, лишь для его ушей! — сердито ответил Виктор. Он сидел, повернувшись слегка вправо, и сосредоточенно глядел на дорогу, с головокружительной быстротой разворачивающуюся под колесами. «Может, я и поступил с ним не по-человечески, но душа не стерпела, — думал Станчу. — Да и стыдно стало, как он мог себя так повести! Не пригласить Максима в дом! «Я не знал, что вы пожалуете, иначе бы приготовился!» — оправдывался Макар. А стол в его доме ломился от всякой вкуснятины!»

Приехали в Зорены, шофер остановил машину перед совхозной усадьбой. С Макара Виктору пришлось переключиться мыслью на Аксентия Трестиоарэ, здешнего директора. С этим нужно было держать ухо востро. Но директор отсутствовал, и Станчу сказал Моге, что искать его бесполезно, Трестиоарэ обладает даром находиться везде и всюду, но только не там, где он нужен и где надеешься его встретить.

— Если же хочешь непременно ознакомиться с положением в этом хозяйстве, можешь поговорить с главным агрономом, — сказал он Моге.