Георге Георгиу - Возвращение к любви

С журналом в руках он подошел к окну. Туманные сумерки спускались на серый город. Взор Максима задержался на здании, стоявшем на противоположной стороне улицы. Его внимание привлек пожилой мужчина, ясно видимый в окне ярко освещенной комнаты. Мужчина наклонился над массивным письменным столом и что-то торопливо писал. Рука незнакомца быстро передвигалась от строчки к строчке; порой ручка на мгновение застывала в воздухе, но вскоре возобновляла свой бег.

Максим Мога помял вдруг, что завидует этому человеку, который, несомненно, был счастлив, ибо никто и ничто не могло помешать ему работать.

На следующий день после обеда появился Матей. К удивлению Максима, сын решился прийти вместе с Миоарой — «Миоара из Пояны», как он ее представил, знакомя с отцом. Мога встретил ее приветливо. Он уже догадывался, что это не преходящее увлечение; даже разговаривая с отцом, Матей почти не отрывал глаз от девушки, словно говорил также от ее имени или советовался с нею. Было ли случайно, что сын его тоже полюбил девушку из Пояны, так же как он сам в свое время полюбил Нэстицу Кэлиману?

Любил? Нет, он любит ее и теперь; в каждой женщине, с которой ему доводилось встретиться, хотелось увидеть ее, Нэстицу; и, не найдя ее, он каждый раз расставался с новой знакомой, чтобы никогда к ней более не возвращаться. Неужто такое случится и теперь?

— Мы принесли тебе апельсины. Миоара постояла в очереди и купила два кило.

— И вы принесли мне все? — Мога с укором покачал головой. — Витамины, наверно, нужны вам больше, чем мне. — Он заставил их забрать большую часть покупки, очистил от кожуры оставшиеся, один за другим. Молодые не осмелились отказаться, и у них состоялся царский пир.

В эти минуты Мога тоже почувствовал себя счастливым. Он не был одинок.

В тот же день его посетили Виктор Станчу и Козьма Томша. Дежурная сестра, явившаяся чтобы спросить, желает ли он принять двух мужчин, заметила:

— Сегодня, судя по всему, у вас мужской день. Не очень-то весело, не так ли?

— Зато и эмоций меньше, — отшутился Мога.

Станчу представил Томшу с теплотой, как отец представил бы родного сына важному лицу. Максим Мога бросил ему короткий и острый, изучающий взгляд. И по тому, как Томша его выдержал, — хладнокровно, с чуть заметной усмешкой в уголках губ, прочел к заключению, что тот достаточно самолюбив и своей независимостью дорожит. Люди с характером Моге нравились всегда. А Томша, судя по первым впечатлениям, был именно из таких.

— Вот видите, где довелось познакомиться, — молвил он негромко. — Трудно вам одному?

— Мне оказывает большую помощь Виктор Алексеевич, — ответил молодой агроном. — Его советы просто не имеют цены.

— Не стоит обмениваться комплиментами, — чуть нахмурился Станчу; из заботливого родителя он уже превратился в строгого опекуна. И Моге вспомнилась его вспышка в Драгушанах, когда на него обрушились неумеренные похвалы Вениамина Олару. Может быть, Виктор питал врожденное отвращение к похвалам?

Томша притворился, что не расслышал замечания Станчу. Он начал докладывать Моге о положении в совхозе «Пояна», о работах, ведущихся на виноградниках других хозяйств. Андрей Ивэнуш созвал секретарей партийных организаций объединения на совещание о социалистическом соревновании. Присутствовала также Лидия Ивановна. Услышав это имя, Максим Мога на мгновение вновь увидел ее перед собой, и в комнате словно стало светлее.

Томша между тем оперировал цифрами и фактами, не стараясь облекать их в звучные фразы. И Мога, внимательно слушая, сумел оценить его лаконичность. Затем велел Томше на следующее же утро отправиться к Софроняну и вместе с ним уточнить, в каком состоянии находятся участки, отведенные под новые виноградники, подробно разъяснив задачу. Затем внезапно спросил Виктора Станчу:

— А как планируются урожаи по хозяйствам? Кто составляет планы, каковы основные ориентиры? Как мне кажется, этот вопрос у нас решается на глазок, без реальной основы.

Виктор Станчу с удивлением взглянул на Могу: говорит с таким знанием дела, словно и новые посадки, и урожайность планируются прямо здесь, при нем. Виктор отдавал себе отчет в том, что все это не пустые предположения, что Максим лично был хорошо знаком с положением в районе. Как составлялись планы? Очень просто: звонили из сельхозотдела. «Виктор Алексеевич, сколько центнеров винограда с гектара думаете нынче собрать? В прошлом году у вас получено по семьдесят пять…» И через день-другой, посоветовавшись с главным агрономом, с одним или двумя бригадирами, он звонит сам в Пояну: «Пишите: совхоз «Драгушаны» — семьдесят три центнера. Вал — шестьдесят пять тысяч центнеров». В таких случаях Виктор любил оперировать центнерами, так цифры получались более внушительными. Максиму Моге, однако, ответил коротко:

— Планы пока получаем из райсельхозотдела. От товарища Софроняну.

Томша бросил Виктору Станчу вопросительный взгляд: почему тот говорит неправду?

— Урожаи планируются с учетом результатов предыдущего года, — сказал он. — На так называемой научной основе: от достигнутого!

— Такая практика никуда не годится! — голос Моги стал строже. — Придется и тут наводить порядок, — обратился он к Томше, — и начинать будем прежде всего с совхоза «Пояна». Наш совхоз, Козьма Митрофановнч, должен стать во всем образцом. — Мога заметил чуть насмешливую улыбку, промелькнувшую при этих словах на устах Виктора Станчу. «Не верит, что у нас получится? — спросил себя Мога. — Или надеется, что Драгушаны никогда не отдадут первенства?»

Время должно было сказать свое слово. На прощанье Максим, словно между прочим, спросил Виктора:

— Скажи-ка на милость, разве у Макара Сэрэяну появились замашки ростовщика? Можно назвать его современным Гобсеком?

Глаза Станчу округлились. Как это стало известно Моге? Откуда? Когда он успел об этом узнать? Неужто Макар побывал уже у него, нажаловался?

— Служба информации у тебя, вижу, уже наладилась, — ответил он с нарочитым безразличием.

— Отвечай на вопрос, — настоятельно потребовал Мога.

— Макар — хороший парень, трудяга и щедрая душа, — отозвался Станчу. — В тот день меня просто досада взяла, чего уж!

— Прошу тебя, обрати внимание, — тихо проговорил Мога, — что мы создаем новое объединение, а значит большую семью. И отношения между людьми в наших делах отныне будут играть особую роль. От них в немалой мере будут зависеть наши успехи и неудачи.

Томша, молча прислушивавшийся к разговору между старшими, понял вдруг, что Максим Мога импонировал ему не своей недюжинной силой, не медвежьей статью, а тем, что был личностью, мощью своего ума, точностью мысли, чутким отношением к другим людям.