Альберт Мифтахутдинов - Закон полярных путешествий: Рассказы о Чукотке

Потом он сходил в кладовку.

— Вот кукуль, вот чистый вкладыш… тепло и сухо, — говорил Николай, готовя Нуне постель. — На этом месте у нас начальник спал, это его место… самое лучшее.

Нуна представила себя начальницей и хихикнула.

— Между прочим, смеяться ни к чему. На Севере надо устраиваться покомфортней. Наш начальник знал в этом толк. Вот. Спокойной ночи. Утром вам кофе в постель?

— Спокойной ночи, — улыбнулась она.

Николай взял электрический фонарь и пошел выключать движок.

Свет потух, движок заглох, стала слышна тишина.

— Ты в погоде разбираешься? — крикнул уже со своей лежанки Николай.

— Нет… не умею… — ответила она. — Это старики наши умеют. И мама моя.

— Если будет погода, я покажу тебе лучшее место для капканов. Сразу план по песцам выполнишь! Поедем?

— Поедем. Я еще не весь участок осмотрела.

— Спи, Нуна. Хорошо у нас?

— Очень хорошо, спасибо.

Утром, не успев как следует проснуться, он заметил, что Нуна собрала завтрак. Печь гудела, на столе горела свеча.

Он быстро вскочил, сбегал к движку, пошаманил немного, раздалось чиханье, робкий стук, потом движок мерно затарахтел, и комнаты залились электрическим светом.

— С добрым утром! — радостно закричал он, бросаясь за полотенцем. Умылся Николай на улице снегом. — Как спалось? Зачем встала рано?

Потом бросился к приемнику, включил «Маяк», утро он всегда начинал с новостей по радио.

Утро было тихим, морозным. Все небо до горизонта — в крупных звездах.

— Бери добавку! — накладывал он Нуне. — Кто много ест, от того пользы больше! Весь день на улице будем — заправляйся основательно!

Она не отказывалась. А в дорогу взяли сухари, конфеты, термос чаю.

— Идем, покормим собак, запряжемся, потом еще попьем чаю — и в дорогу!

Она согласилась.

Чай пили долго, как бы напиваясь впрок. У Николая было радостное, возбужденное настроение; «Как у собаки перед дорогой», — подумал он про себя.

Нарта легка, да и груза с собою немного — рюкзак с провизией, карабин, топор, фонарь, две оленьи шкуры, чтобы мягче сиделось. Легко неслась упряжка. Нуна каюрила, Николай — пассажир. Всего лишь раз он показал дорогу, махнул на юг — «туда!»

Галстук благоразумно бежал сзади по следу нарты, стараясь не забегать вперед и не раздражать своим праздным видом упряжных псов.

В ночи при свете звезд угадывался чистый горизонт, видны были силуэты гор на севере острова, а до бухты Южной, где лежала туша кита, не меньше трех часов ходу.

«Неудобно как-то, — думал он, — еду пассажиром. Эмансипация по-чукотски… А что делать?»

Ничего не поделаешь — придется оставить мужские амбиции. Тут Нуна хозяйка, а Николай даже не помощник. Николаю сидеть да помалкивать. В прямом смысле. На нарте за спиной каюра шибко не разговоришься. Да и отвлекать его ни к чему. Вон с того обрыва можно запросто сверзнуться на лед — ни собак, ни своих костей не соберешь.

Но Нуна объезжает обрыв, упряжка спускается в долину и по замерзшему ручью выходит к морю. Здесь длинная дорога по берегу моря — ровная галечная коса занесена плотным снегом, ветер утрамбовал его, нарты скользят легко.

Сейчас пора самого темного времени, но и полярные сияния часты. «Небо чистое, звездное — самое время для сияния», — думает Николай. К сияниям он привыкнуть не может. Каждый раз ощущает какое-то восторженное смятение, если не страх — чего бояться-то! — то что-то древнее, от пращуров, языческое.

— Вон, — показала Нуна рукой. — Смотри! — И остановила нарту.

На горизонте всколыхнулось белое облако и пропало. Потом белые полосы прошли по окоему, затем задергались, повисли гигантскими занавесями, стали переливаться, приближаясь к зениту. Иногда полосы розовели, но преобладали белые и светло-зеленые тона.

— Сияние! — прокричала ему Нуна на ухо. — Завтра опять пурга будет!

Николай и сам знал, что после сияния обычно меняется погода.

Все долгое время, пока на небе играли сполохи, Николай и Нуна сидели на нарте притихшие, боясь словом спугнуть эту внушавшую ужас красоту.

Собаки катались по снегу, Галстук забрался на нарту.

Потом все неожиданно пропало. Стало темнее. Но звезды по-прежнему светили ярко, только на горизонте просматривались облака.

— Такого в кино не увидишь! — крикнула Нуна.

Николай достал термос, налил полкрышечки чаю, протянул Нуне вместе с сухарем, потом и себе плеснул немного в кружку.

Упаковав термос и кружку, он выдал себе и Нуне еще по сухарю, по конфете, чтобы не скучать в дороге, и нарта тронулась вдоль по берегу.

«А на рации в полярке непрохождение, — подумалось ему. — Всегда при сиянии непрохождение…»

Но подумалось равнодушно, депеш ниоткуда он не ждал. Просто радист всегда нервничал из-за этого сияния, у него накапливалась работа, ведь сводки надо было передавать по нескольку раз в день. Собаки у поворота к бухте Южной заволновались, на бегу лихорадочно обнюхивали снег.

— Следы… — повернулась к Николаю Нуна. — Песца чуют… а мои капканы вон там, — показала она в противоположную сторону. — На обратном пути проверим, ладно?

— На обратном пути! — крикнул Николай.

Они разговаривали громко из-за шума ветра и скрипа полозьев.

— Нам к скале! — показал Николай.

Остановились метрах в ста у гряды торосов, вылезших на берег. Николай опрокинул нарту, привязал потяг за льдину, Нуна укрепила перевернутую нарту остолом — все это для того, чтобы собаки не утащили ее, если почуют песца и помчатся, как обычно, за ним сломя голову.

Туша гренландского кита издали сливалась с темным скальным обнажением. Но Николай вел Нуну уверенно, и, когда он показал ей полузанесенную снегом гору мяса, она удивилась, стала что-то рассматривать на снегу, а тут и сам Николай разглядел, что весь снег вокруг испещрен песцовыми следами, а кое-где были просто проложены тропинки.

Галстук бегал вокруг, метался. Хоть и был глуп, но зверя чуял.

Тропинки вели к норам, проделанным в туше выброшенного штормом мертвого исполина. Нор было много, природная столовая была открыта для всех.

Нуна насторожила капкан у скалы, другой — у одной из тропинок, третий рядом с китом, четвертый во льдах.

— Полно песцов, — радовалась она.

— На весь год хватит! — заверил Николай.

— Ой! — крикнула Нуна.

— Что? — не понял Николай.

— Там! — показала она на нору. — Песец туда спрятался.

— Возьми собаку к норе! — крикнул он.

Нуна подтащила за ошейник Галстука, тот начал скрести лапами, скулить, лезть в нору.

С другой стороны Николай просунул руку глубоко в отверстие и вытащил зверька за шкирку.

— Вот он! — закричал Николай.

Нуна принесла мешок, в котором были капканы, и Николай положил туда добычу.

— Давай еще попробуем половить! — предложил он. — Покричи вон в ту нору, а я буду здесь сторожить!