Сергей Воронин - На своей земле

— Где взял? — кивнул Павел на щуку.

— В реке. Где ж еще? — Хромов поднял рыбу. — Это уж вторая. Первую еще на рассвете снял с жерлицы.

— Ишь, ты! — Павел с удовольствием пощупал щуку. — Брюхо-то какое — нажралась. Надо будет и мне порыбалить. Я, если только захочу, могу зараз трех щук поймать.

— Это как же так? — вытянул сухонькую шею Хромов.

— Да уж так. У меня специальная снасть имеется. Меньше трех щук ни за что ловить не может.

— Что ж это такая за снасть?

— Да уж есть такая. Ты вот что, мне сейчас недосуг рыбалить, колхозным делом занят, ты дай-ка мне эту рыбину, а я уж поймаю, не такую отдам.

— Чудак ты, право, — убирая шею в воротник, тоненько, словно икая, засмеялся Хромов. — Уж я и не знаю, что тебе сказать, — и пошел дальше.

Клинов посмотрел на волочащийся щучий хвост и сплюнул. «И когда это успел тонкогорлый пронюхать, — подумал он. — Мне и в голову еще не пришло, что в реке водится рыба, а уж он изловчился двух щук поймать. Пойти и мне если? Где-то у Кости был крючок. Или его послать? Пускай бы ловил, чем спать. Или мне пойти? Или его послать?..» Но, вспомнив, что надо торопиться осмотреть земли, пошел на выгон.

Пашни лежали по ту сторону реки. Чтобы до них добраться, надо было пройти лесом, потом спуститься в болото и взойти на бугор. В лесу стояла тишина, даже птицы не пели, пахло прелой листвой и недавним дождем, под ногами жестко хрустел песок. «Председателем-то хорошо, — думал Клинов. — Пахать не надо и навоз не вози, знай командуй, и вся тут». Неожиданно мысли его прервались: в стороне послышался треск сучков, и на дорогу вышла в полосатых штанах Пелагея Семеновна Хромова.

— Аюшки! — испуганно вскрикнула она и сбросила с пояса подоткнутую юбку.

«Чего это она с ведром?» — Павел, любопытствуя, шагнул к ней и ухмыльнулся, увидав полное ведро крупной рубиновой брусники.

— Это ты где ж ее? — захватывая пригоршню ягод и ссыпая их в широко открытый, как воронка, рот, прошепелявил он.

— А эва, леса-то, сколь хочешь.

— Ишь, ты! — зачерпывая круглой, как ковш, ладонью еще пригоршню, удивился Павел. — Надо полагать, всю обобрала?

Пелагея Семеновна рассмеялась и на всякий случай прикрыла ведро подолом синей юбки.

— Да ну что ж, ладно, — выплевывая сосновую иголку, произнес Павел. — Конечно, кто чем занимается. Одни ягоды собирают, другие, вроде твоего благоверного, щук ловят.

— Али поймал?

— А вот я наш колхозный интерес соблюдаю. Иду землю осматривать, потому как есть наметка, что буду председателем колхоза. Да, — он помолчал, ожидая, что скажет Хромова.

— Это кто же тебя в председатели прочит?

— Николай Субботкин заходил утром. Обстоятельный вел разговор.

— Скажи, пожалуйста! — Пелагея Семеновна недоверчиво посмотрела на Клинова.

— Да… А ты вот что! — он сдернул с головы серенькую, плоскую, как блин, кепку. — Ты насыпь-ка мне бруснички. А я уж отдам. Я пошлю Марфу, она у меня такая, она у меня сразу двумя руками собирает. А то еще и Костьку направлю.

Пелагея Семеновна, вздохнув, открыла ведро.

— Бери, мне не жалко, а как станешь председателем, Груньку не забудь, она ведь доярка.

— Могу! — буркнул Клинов, насыпая полную кепку брусники. — Только ты закажи своим девкам, чтоб не пустосмешничали. А то сегодня веду обстоятельный разговор с Субботкиным, а твоя Полька прыснула и бежать. Я теперь не тот, что был дома, я теперь — держись!

— Да уж понятно, глупая…

— То-то и оно. Ну, я пошел, — он зачерпнул еще пригоршню ягод и грудью двинулся вперед.

Пелагея Семеновна долго смотрела ему в спину, потом покачала головой и вздохнула: «Не приведи господь такого председателя».

А Павел шел и ел ягоды. «Ох, и семейка дотошная», — думал он про Хромовых.

Сверху упала капля, стукнулась о козырек, потом упала еще одна. Деревья глухо зашумели, воздух потемнел, и лес наполнился лопотаньем: пошел дождь. Солдатская зеленая гимнастерка на Павле стала намокать, сначала она темнела пятнами и напоминала маскировочный халат, затем потемнела вся и стала словно новой. Павел Клинов недовольно посмотрел на небо. «Может, домой пойти?» И только хотел повернуть, как услыхал людской говор.

С бугра навстречу ему неторопливо спускались колхозники. Впереди шел Степан Парамонович, о чем-то разговаривая с уполномоченной.

— И вас потянуло на землю? — приветливо улыбнулась Синицына, поравнявшись с Клиновым.

— Мы всегда землей интересовались, — важно ответил Павел и громко воскликнул: — Кормилица наша, вот ты какая передо мной лежишь!

— Кормилица-то в километре отсюда начинается, — насмешливо произнесла Мария Хромова и приподняла тонкие, словно нарисованные, брови.

Колхозники улыбнулись.

— Не к тому речь! Нам все понятно. Я ночь не спал, думал о ней! — запальчиво крикнул Клинов. Ему не нравилось, что его опередили.

И получилось так, что он пошел слева от Синицыной, а справа от нее шагал Степан Парамонович.

— Прежде всего межи, — говорил неторопливо Щекотов. — Вы должны сами понимать, это не то, что у нас в Ярославской. У нас что? Перепахал, и все. Понятно, нет? А здесь верба выращена по межам. К тому же за войну кустарник разросся. Вообще, сказать по совести, не предугадывал я, что земли вразброс. У нас выйдешь в поле, хоть направо смотри, хоть налево — простор! А тут раскинь руки — одной упрешься в лес, другой — в гору или озеро… Незавидная местность…

Клинов вспомнил слова Николая Субботина и дерзко вмешался:

— Не за тем мы ехали сюда, чтоб на попятный идти из-за таких пустяков.

Степан Парамонович внимательно взглянул на него и промолчал, а Клинов раздул ноздри и злорадно подумал: «Ага, съел?»

Все небо обложили тучи. Дождь пошел сильнее. Первой не выдержала Мария, Она сняла ботинки и, прижимая их к груди, побежала домой. За ней бросилась Дуняша Сидорова, потом Лапушкина, потом жена Егорова, да и сам Алексей Егоров кинулся им вслед. Хотел было побежать и Павел Клинов, но посчитал для себя неудобным и по-прежнему, словно никакого дождя не было, степенно шагал по дороге.

Это было самое необычное собрание в их жизни. Не было ни председателя, ни секретаря. Все сидели на крыльце.

Никандр устроился на верхней ступеньке; он был в солдатской гимнастерке, с орденом на груди. На лоб ему свисал большой лохматый чуб. Никандр, ожидая Николая Субботкина, нервничал, барабаня ногой о приступку. День был хмурый, как взгляд Кости Клинова. Его все-таки разбудила Полинка. Она еще раз забежала к нему домой и, дернув Костю за ногу, стащила его с сундука. Марфа закричала, что мальчонке не дают покоя, но Полинка так вытаращила на нее глаза, так захохотала, что Марфа только развела руками: «Ну и девка!»

Костя лежал на траве вниз животом. Ему хотелось спать. Сестры Хромовы — Настя, Груня и Полинка — деловито щелкали семечки, словно старались обогнать одна другую. Васятка Егоров, озабоченно посапывая носом, строгал чижа. Чиж уже был готов, оставалось только взять палку и ударить ею, чтобы чиж взвился в небо.