Альберт Мифтахутдинов - Спроси заклинателей духов

Двор и впрямь был огромным. Под стать ему и дом. Просторные сени, длинный коридор с кладовками — боковушками, одна, но очень большая комната.

Кузьмичев включил свет.

В комнате две койки с голыми пружинными сетками, печь, несколько табуреток, длинный, сколоченный из досок стол, по-вдоль которого тянулись такие же длинные скамьи.

— Да тут танцевать можно! — жилье понравилось Аникею.

— Постели уж завтра добудем.

— Не надо, у нас мешки, привычней.

— Была бы крыша над головой, чтоб не капало.

— Ну вот и хорошо, — суетился Кузьмичев. — Дрова найдете, вода рядом, свет до двенадцати. Вон лампа на подоконнике, — он схватил лампу, потряс, — керосин есть, хватит. Ну, а чего надо — завтра. Чай пить ко мне.

— Спасибо, — сказал Аникей. — Но сегодня мы устали, сейчас разберемся — и спать. Спасибо…

— Ну что ж, до завтра, — не настаивал Кузьмичев. И ушел, бережно неся палец.

Ольховка — село небогатое событиями. И новостей здесь никаких. Да и откуда им взяться, если лежит село посреди тайги, а вокруг ни столиц, ни райцентров не видать, хоть залезь на самую высокую сопку.

Происшествие с Кузьмичевым — главное событие, которое обсуждалось в течение недели, но вот пришли два геолога с четырьмя лошадьми — и слава управляющего померкла, последняя новость важней.

Другие события и другие новости будут поздней осенью, в предзимье, когда выпадет снег, подгонят стада пастухи, начнется забой оленей, праздник тундрового урожая, а значит, приезд новых людей из района и округа, развернется ярмарка — в Ольховку съедутся из Березовки, из Ламутского, из Мухоморного. «Аннушки» и торговые вертолеты будут курсировать каждый день. Вот уж когда жизнь закипит! А пока поселение малолюдно, сонно. Никто никуда не спешит. Только дети — как и всюду — носятся с собаками по селу или помогают старшим у реки.

На реке самое время — рыба скатывается с верховьев, тут ее и лови. Лов рыбы жители регулируют сами, рыбинспекции за все время никто отродясь не видывал, за все отвечал управляющий.

Днем при свете солнца Кузьмичев Коля оказался молодым вихрастым пареньком с комсомольским значком.

«Вот те на! — подумал Марков. — Секретарь-то — комсомольский».

Аникей в душе вовсе не сетовал, что местное начальство такое не солидное. Напротив, молодость управляющего как-то подняла авторитет Кузьмичева в глазах Аникея.

Николай пришел с реки и в здоровой руке у него было два здоровых ленка и связка хариусов.

— Вам на ушицу, — сказал он. — Столовой-то у нас нет, а без свежатинки как же?

— Уху-то на пустое грешно? — намекнул Афанасьич.

— Сходите в магазин сами. Вы приезжие, вам дадут. А нам сухой закон, — он почему-то рассмеялся.

— Даже для начальства? — удивился Аникей.

— Она мне не подчиняется, — вздохнул Николай. — У нее чукотторг начальство.

— Жил тут давно Петро, механик… — начал Афанасьич. — Баба у него Магда, продавщицей была.

— Так она и сейчас тут… — обрадовался Николай. — Там же, в магазине.

— Ну!

— Конечно. А Петра нет, уж с год как уехал и глаз не кажет. Видать, сбежал. — Он вздохнул. — От Магды.

— Я мигом! — спохватился Афанасьич.

— Постой, постой! — опередил его Марков.

— Ах, да.

Марков достал планшетку, вытащил деньги:

— Рюкзак вон захвати. Возьмешь, сколько даст, и хлеба не забудь. Компоты посмотри… Сгущенки бы не мешало. А так своих банок хватит.

— А чего брать-то?

— Чего даст…

Афанасьич прытко поспешал, не спросив, где торговая точка. Видать, знал туда дорогу.

— У вас кобыла молодая ногу сбила, рана на задней ноге…

— Черная?

— Да.

— Чайка… хорошая лошадь, выносливая, — сказал Аникей.

— А у нас вот якутские лошадки. Всего-то три. Два коня и мерин. Один, правда, жеребец, тот лихо-ой, и ни одной кобылы.

— А где наши-то? — вдруг дошло до Аникея.

— Вы ж их не стреножили, — ответил Николай. — Жеребец и увел ваших кобыл, вон они на лугу красуются. Чайка со сбитой ногой и та за ним ушла.

Тайга, Чайка и высокий черный жеребец, совсем не похожий на якутскую лошадь, резвились на поляне.

— Д-да, знать не шибко устали, — протянул Аникей.

— Природа — она свое берет.

— А кони?

— Вон… за домом.

За домом на самом берегу реки мирно щипали траву Орлик и Серый.

— Да не бойтесь, отсюда они никуда не убегут, — успокоил Николай Маркова. — Долго еще вам идти?

— Смотря как идти.

— А у нас ни одной кобылы, — гнул свое Николай. — И обменяться ни с кем нельзя. А в тайге без лошади как?

Николай собрал наколотые дедом дрова и понес их в дом.

— Сковородка есть?

— Есть, — ответил Аникей. — Только масла нет.

— Я сейчас. — Николай бросил связку рыбы на стол и побежал домой за маслом.

«Что ж он про кобыл намекал?» — соображал Марков.

Рыба была готова, а дед все еще не приходил.

— Встретились знакомые, — махнул рукой Марков.

— Я ведь веттехник сам, — продолжал Николай старую мысль, — ногу бы Чайке мы враз вылечили. А?

— Что?

— Продайте Чайку. Я вижу, она у вас пропустовала… А нам так жеребенок нужен. Куда ей сейчас идти, только загубите лошадь?

— Это не я решаю. Решает начальство экспедиции. А начальство далеко.

— Я видел, груза у вас мало, на двух лошадей хватит…

«Двух! — вдруг обожгло Маркова случайно вылетевшее слово. — Двух, двух… двух…»

С шумом ввалился Афанасьич, сбросил у порога тяжелый рюкзак.

— Отоварился!

— Долго что-то гулял.

— Давно не виделись.

Дед выложил на стол хлеб, консервы, достал две бутылки вина. Потом вытащил из-за пазухи бутылку водки и поставил персонально перед Марковым:

— Это лично тебе. Магда говорит, передай, мол, от меня своему начальнику. Приду вечером знакомиться. Еще с прошлого завоза хранится. Уважает!

— Ну уж! — смутился Марков.

— Еще шире стала! Надо же! — восхищался дед.

— Ты что, толстых любишь? — спросил Марков.

— Хм… гм… — закашлялся дед. — Половина мужиков любит толстых, а другая половина тоже их любит, только не признается.

— Ну, значит, я не отношусь ни к той половине, ни к другой, — засмеялся Аникей.

— А к какой?

— К третьей половине! Я люблю средних.

— Средних не бывает, — категорично отрубил дед.

— Значит, тонких, — поправился Аникей.

— Ох, хитер! Ох, хитер! — засмеялся дед.

— Почему же хитер? — удивился Аникей.

— Так тощие со временем все равно толстыми становятся, какую ни возьми.

— В перспективу начальник смотрит, — поддержал деда Николай.

— Ладно вам! — сказал Аникей. — Разливайте.

Афанасьич достал кружки. Открыл бутылку.

— Эх! — сказал он и почему-то посмотрел железную кружку на свет. — Все поле вел трезвую жизнь, почитай, боле ста дней…

— Сейчас не грешно, — сказал Николай.

Они чокнулись. На большой сковороде аппетитно лежали золотистые, зажаренные целиком хариусы.