Александр Поповский - Повесть о несодеянном преступлении. Повесть о жизни и смерти. Профессор Студенцов

Она быстро утешилась своей потерей, у нее появился другой руководитель, такой же умный и талантливый, преуспевающий в науках и неповторимый за операционным столом. Она поверила в него, как некогда в своего учителя — Студенцова, восхищалась его искусством и снисходила к ошибкам, которые исправно замечала. Этому увлечению Елены Петровны невольно содействовал Студенцов. Он слишком щедро восторгался Андреем Ильичом в присутствии жены и уверенно предсказывал ему блестящее будущее. Печальная история с экстрактом селезенки, изучение которого стоило Елене Петровне немалых трудов, — не была забыта, запомнилось, что препарат был превознесен Студенцовым и развенчан Андреем Ильичом.

Она не могла не заметить, с каким знанием дела и тактом Сорокин перестраивал научную жизнь института, как росло к нему уважение старых ученых, не говоря уже о молодежи, искренне полюбившей его. Еще одно обстоятельство возвысило Сорокина в ее глазах, и этому также способствовал Студенцов.

Случилось это вскоре после выздоровления Елены Петровны. Яков Гаврилович от имени своей жены пригласил супругов на обед. Хозяйка и гостья познакомились, быстро сдружились и заговорили о своих делах. Агния Борисовна, как всегда, была сдержанна и почти не говорила о себе, Елена Петровна мало расспрашивала, но об очень многом догадывалась. Занавешенные окна, полумрак, ковры, приглушающие звуки шагов, и простая темная одежда хозяйки — оказались красноречивей слов.

Агния Борисовна с интересом отнеслась к Андрею Ильичу, призналась, что муж так часто и хорошо о нем говорит, что она решила с ним познакомиться. Сорокин стал серьезно ее заверять, что сам он положительно ничем не интересен. Нет у него ни смелости, ни бесстрашия Якова Гавриловича, нет его прямоты и уверенности. Достоинства эти, увы, не приобретаются, с ними надо родиться.

При этих словах Агния Борисовна насторожилась. Она испытующе взглянула на собеседника и перевела глаза на его жену, ожидая ее вмешательства. Елена Петровна чуть покраснела, и редкие веснушки зарделись, отчего лицо ее стало еще милей. Хозяйка заговорила о чем–то другом, и беседа продолжалась. Речь зашла о новых идеях в науке, и снова Андрей Ильич вспомнил о Студенцове. Он говорил о его обширных познаниях, о растущих успехах в хирургии и онкологии. Хозяйка многозначительно усмехнулась и снисходительно взглянула на наивного гостя. Елена Петровна взглядом подтвердила, что она с ней согласна, и, чтобы не оставить сомнений в том, что правильно ее поняла, нежно и вместе с тем покровительственно взглянула на мужа. «Это старая история, — говорил ее взгляд, — нам есть чему у них, а им у нас поучиться».

Словно этим была разрушена некая преграда, мешавшая им понимать друг друга до конца, они при следующей встрече говорили уже более непринужденно. Каждой хотелось рассказать о себе, а главное о том, как тонко она понимает своего мужа, видит его слабости, которых он, к сожалению, не замечает. Эта тема обещала много интересного, но таила и немало риска. Чрезмерная откровенность могла произвести дурное впечатление, а чрезмерная сдержанность — заронить подозрение в желании выведать чужое, не поступившись своим. Нужна была нейтральная почва, объект, над которым можно потешаться, приписывать ему свое, выдавая это свое за чужое. Такой «козел отпущения» был найден. Делая вид, что посмеиваются над мужчинами вообще, они охотно приписывали им все прегрешения своих супругов. Полагая, что таким образом они обманули друг друга, каждая все рассказала о себе.

Елена Петровна посоветовала Агнии Борисовне навестить сына в сельской больнице. Та вначале обрадовалась, поблагодарила за участие, но, вспомнив, что слишком больна для путешествия, отказалась. Елена Петровна уговорила ее показаться врачам и сама же проводила в клинику. Ей предложили укрепить движением и работой сердечную мышцу, а в остальном признали здоровой. Тогда лишь она решила поехать к сыну и с тех пор зачастила к нему. Обстановка больницы, некогда столь близкая ее сердцу, Сергей — в белом халате — нежный и вдумчивый врач, — всколыхнули в ней давно подавленные чувства. Однажды, занятый другим делом, Сергей предложил ей заменить его на амбулаторном приеме. Агния Борисовна согласилась. Все прошло так, как если бы она никогда не расставалась с медицинской работой. Когда, приятно усталая, Агния Борисовна выпроводила последнего больного, ей было уже ясно, что пришел ее час — время вернуться к лечебной практике. Такова уж сила врачебного мастерства: с ним нетрудно расстаться, но, вновь прикоснувшись к нему, нельзя не почувствовать глубоко затаенной тоски.

Размышляя над тем, что скрывается за переменой, происшедшей со Студенцовым, Елена Петровна решила, что жена его сможет это ей объяснить. Она не может не знать, что с ним случилось, такие вещи не проходят мимо жены. Со свойственной ей твердостью Елена Петровна в ближайший же выходной день привела в исполнение свой план.

Был холодный январский день. В парках, лесах и на полях лежал глубокий рыхлый снег, а в городе от былых метелей ничего не осталось. Оттого, что на улицах не было ни сугробов, ни снежной пелены, ветер казался особенно студеным и от голого асфальта стыли ноги.

Елена Петровна в теплой шубке и меховой шапочке, капором закрывавшей ее щеки и лоб, вышла из дока, чтобы отправиться к Агнии Борисовне. Вдруг на улице ее кто–то окликнул по имени. Она оглянулась и увидела за рулем автомобиля Якова Гавриловича. Он звал ее в гостеприимно распахнутую дверцу, указывая на свободное место.

— Куда вас подвезти? — после того как они поздоровались, спросил Студенцов.

Она предпочла бы встретиться с его женой без него. Лгать она не умела и сказала, что направляется к Агнии Борисовне.

— А вы, Яков Гаврилович, куда? — спросила она.

Он ответил потоком шуток и острот.

— Куда направляются люди в праздничный день? В гости, конечно. Там их ждет друг и особа ангельской красоты, кроткая и добрая мать семейства. Стол уставлен яствами, пенящееся вино просится в бокалы.

От кроткой матери семейства он перешел к феям, сиренам, русалкам и милым женщинам вообще. Елена Петровна слушала его и думала, что эти слова–безделушки, благоглупости, хоть и красочно расписаны, никого не обманут. За ними скрывается какой–то замысел, который от нее ускользает. Оттого что она искала скрытый смысл в его словах, — речь его не смешила, а настораживала ее.

— Женщина извечно была опорой нашей науки, — окидывая нежным взглядом свою спутницу, продолжал он, — ее рука исцеляла, но никогда не творила зла. Первая больница в Риме в триста восьмидесятом году была создана женщиной Фабиолой, отдавшей на это все свое состояние…