Александр Русов - В парализованном свете. 1979—1984 (Романы. Повесть)

Далеко разносится дробный стук каблучков. Дина Константиновна идет по асфальтовой дорожке. «Томка, паршивка, — вспоминает она. — За целый месяц только одно письмо», — и ощущает вдруг прилив нежных чувств к дочери, к мужу, и уже готова простить навсегда его трудный характер и скучную, неинтересную жизнь в этом захолустье, частые приступы раздражения, мужнины причуды… Пусть только они долго живут вместе и умрут в один день…

Так думает Дина Константиновна, полагая, что высшее для нее счастье заключено в доме, в семье.

Но в мире устроено так, что человек полагает, а бог располагает. Недалеко от поворота дороги Дину Константиновну ожидает встреча, которой суждено всколыхнуть невнятные тревоги, поставить под сомнение очевидные истины, едва не перевернуть всю ее жизнь.

За сыном покойного академика, а именно его должна была встретить у поворота дороги Дина Константиновна, давно и прочно закрепилась репутация человека в высшей степени странного. Разговоры о том, что членом-корреспондентом он стал лишь благодаря отцовским связям и собственной изворотливости, сочетающейся с обычной у таких людей беспринципностью, со временем поутихли, поскольку Сергей Павлович много лет не принимал участия даже в тех минимально необходимых, жизненно важных учрежденческих играх, коих практически не удается избежать ни одному из занимающих столь высокое положение. Более того, с некоторых пор Скипетров-младший не признавал даже настольных игр. Любая игра, требующая партнеров, вызывала у него самое настоящее физическое отвращение. И хотя Сергею Павловичу едва перевалило за сорок пять, от дел он почти отошел, веселых компаний не посещал, держался особняком. Словно карабкался человек на крутую гору, но сорвался, повис на веревке, да так и остался висеть, никому не нужный. Впрочем, внешние знаки почтения ему продолжали оказывать. Ведь спящий в берлоге медведь мог проснуться в любую минуту — и тогда берегись тот, кто вовремя не оказался предусмотрительным и осторожным. Поэтому каждый играющий в большие институтские игры или собирающийся играть в них постоянно держал Сергея Павловича в поле своего неусыпного внимания.

Институтские старожилы находили, что внешне Скипетров-младший походил на своего отца. Подобное сходство и еще живая память о деяниях академика повергали их в суеверный трепет и благоговейный страх, а у кого-то перехватывало дыхание при одном только упоминании о той горе, куда поднялся этот в общем-то довольно еще молодой человек.

Он был членом всех ученых советов, комиссий, его именем прикрывались как надежным щитом, от его имени объявляли войну, карали и миловали. С ним непременно советовались, его слова имели силу закона. Его молчание так или иначе истолковывалось. Одного его взгляда оказывалось достаточно, чтобы институтская жизнь сложилась не совсем так, направилась не совсем по тому пути, каким бы пошла, посмотри он чуть иначе. Впрочем, о необыкновенных свойствах взгляда Сергея Павловича уже говорилось.

По существу, он влиял на любое более или менее серьезное решение руководства, зачастую сам о том не подозревая. Так, затеянная Правой лабораторией кампания по проверке токсических свойств кетенов в значительной мере стимулировалась мимолетным замечанием Сергея Павловича о загрязненности химическими отходами институтской территории. С другой стороны, заместитель директора Владимир Васильевич Крупнов не мог не принять к исполнению просьбу Вигена Германовича Кирикиаса о переводе в его отдел специалиста-химика, поскольку имел достоверные сведения о высказанном членом-корреспондентом пожелании — чтобы отдел информации давал специалистам более грамотные в научном отношении переводы. И не случайно Игорь Леонидович Сирота остановился в своем выборе именно на Левой, а не на какой-то другой лаборатории, ибо в определенном смысле это был дружественный жест в сторону Правой лаборатории, ратующей за всемерное очищение и защиту окружающей среды. Словом, и без того сложная институтская жизнь, помимо намерений самого Сергея Павловича, усложнялась им до такой степени, что остается лишь диву даваться, какими поистине выдающимися способностями должно было обладать руководство, чтобы не посадить на мель вверенное ему судно.

Дину Константиновну следовало считать редким, если не единственным, исключением из общего правила. Она словно не замечала демонической силы Сергея Павловича. Он не казался ей ни страшным, ни даже грозным. Напротив, Дина воспринимала его как человека милого, душевного, отзывчивого. Однажды прошлым летом они случайно встретились в институтском парке, разговорились, и когда Сергей Павлович узнал, что ее дочь собирается поступать в химико-технологический институт, то сам вызвался помочь, тогда как просить его об этом она бы, конечно, не стала. Помнится, он куда-то звонил, с кем-то договаривался, но Дина до сих пор пребывала в полной неизвестности относительно того, поступила ли Томка благодаря собственным способностям или лишь с помощью этого доброго человека.

Скипетров-младший нередко заходил к Дине в группу международного сотрудничества, чтобы передать или взять печатные материалы, посоветоваться, совместно подготовить проект того или иного решения для вышестоящих инстанций. Вежливый, тихий, простой в общении, даже застенчивый, Сергей Павлович чем-то напоминал ее мужа. Его жесткие волосы с проседью так же торчали во все стороны, и несколько раз, по неосторожности, она чуть не назвала его просто по имени.

Взаимная служебная независимость давала возможность их отношениям развиваться в естественном русле, к чему порой стремятся, но чего так редко достигают люди, более крепко связанные деловыми узами. Пожалуй, они ценили друг в друге качества, не преувеличенные и не преуменьшенные общественным положением. Подробная история жизни каждого была скрыта от другого спасительной романтической пеленой неведения.

Заметив идущую навстречу Дину Константиновну, Сергей Павлович выпрямился и замедлил шаги. Он испытал вдруг сильное волнение, хотя знал, конечно, что встретит ее именно в этом месте, на этой дороге. Факт их сегодняшнего свидания был предрешен лет двадцать назад, когда в Лунино по распределению после окончания института приехала работать Дина. «Девушки от тебя никуда не денутся, — сказал тогда Сереже Скипетрову отец. — Когда-нибудь они все станут твоими, а пока не разменивайся. Слушайся меня — и я помогу тебе стать человеком».

Сергей Павлович послушался, хотя из всех девушек ему нужна была только одна. Вскоре Дина вышла замуж за некоего молодого специалиста Степанова. Или Сергею Павловичу только показалось, что вскоре, ибо в отношениях со временем у него давно начались неурядицы: время то срывалось с места, точно вышедшее из зацепления зубчатое колесо, перенося Сергея Павловича на целые десятилетия вперед, то застывало на месте, будто кто-то злонамеренно ставил палки в колеса часового механизма. Сведения о замужестве Дины были, пожалуй, вполне достоверные, однако для Сергея Павловича они словно бы ничего не значили. Взяв разбег, Сергей Павлович жил далее по инерции, как если бы осколком снаряда ему уже оторвало голову, а он все еще продолжал бежать. Стал доктором наук, профессором, членом-корреспондентом. Когда умер отец, вдруг выяснилось, что бежать больше некуда, незачем, что волосы его поседели и нет вокруг девушек, которых хотелось бы любить.